.. я совершенно здорова... совершенно
нормальная! Помогите, смилуйтесь, пощадите... помогите! Я же совершенно
нормальная! - истошно кричала женщина. Но ее истасканное лицо, блуждающий
взгляд темных глаз с неестественно расширенными зрачками отчетливо
говорили Пери, что она действительно безумна.
Он с трудом узнал в ней Эреру Буайо, некогда восторженно почитаемую
всем Парижем. Ее ослепительно красивое, одухотворенное лицо превратилось в
безобразную маску с серо-коричневыми складками кожи. Между желтыми зубами
зияло несколько черных дыр, седые, всклокоченные волосы прилипли к потному
лбу.
Пери оторвал от нее взгляд и шепотом спросил Жюно:
- Нельзя ли ей сделать укол, чтобы она хоть на четверть часа
успокоилась?
Когда Эрера - в лучшие времена ее звали только по имени - смогла,
правда с трудом, выговаривать некоторые слова, Пери сел рядом с кушеткой,
на которой она лежала. Настойчиво, насколько позволяли обстоятельства, он
пытался объяснить Эрере, что его интересовало, пока наконец она не начала
понимать его.
- Да... но Грандель только подручный... порошок он получал от Роже,
человека Де Брюна... - Ее глаза загорелись ненавистью. - Господин
генеральный директор, как говорил Байрон, и я дуреха также влипла!
Грандель переправлял порошок в один подставной отель... там устраивались
оргии... Вы ведь знаете, как... там я привыкла к наркотикам, мне нужно
было больше... все... все больше... помогите же мне, пожалуйста, помогите
мне!
Ни Пери, ни Жюно не слышали тихих щелчков миниатюрной камеры,
спрятанной в пиджаке Ламбера. Они совершенно забыли о нем.
Позднее, когда репортер и Пери сидели в деревенском трактирчике,
Ламбер ничего не сказал комиссару о съемке. Не знал комиссар и о двух
телефонных разговорах доктора Жюно с Де Брюном и Гранделем. Подслушивание
частных телефонных разговоров всегда было сопряжено для полиции с риском,
и до поры Пери не решался на это. Его мысли занимал Ламбер.
Репортер, несмотря на четыре выпитых рюмки коньяка, продолжал
молчать. Наконец, он заговорил:
- Знаете, Пери, я повидал много такого, от чего кровь стыла в жилах,
но только что пережитое не идет с этим ни в какое сравнение.
- Неужели Де Брюн - главарь синдиката? - не обращая внимания на слова
Ламбера, спросил Пери. - Или за ним еще кто-нибудь стоит? Какие отношения
связывали Де Брюна и Эреру?
- Присмотритесь хотя бы к мальчикам и девочкам, что сидят еще за
школьными партами, - говорил о своем Ламбер. - В четырнадцать лет они уже
отравлены наркотиками, а к двадцати годам превращаются в безнадежные
развалины, вроде Эреры. Изнасилования, разбой, убийства - они ничего не
боятся, идут на все, лишь бы получить порцию наркотика. - Ламбер заказал
еще рюмку. - В Штатах я постоянно сталкивался с этим, но полиция ничего не
могла поделать. Сейчас торговля героином приносит такие барыши, каких не
дают поставки оружия. Атомная бомба! Если дело и дальше так пойдет, не
нужно будет никакой атомной бомбы. Каждый одиннадцатый или сидит в тюрьме,
или созрел для сумасшедшего дома.
- Мне бы только схватить эту банду, - с ожесточением сказал Пери, - а
уж там я сполна рассчитаюсь с этими подонками. - Он умолк, затем спросил:
- Откуда вам стало известно, что в Клинкуре был убит Табор?
- У меня есть осведомитель в префектуре.
Они заказали еще по рюмке коньяка. За соседним столиком сидело
несколько крестьян. Они пили красное вино, смеялись, рассказывали анекдоты
и громко обсуждали закупочные цены на зерно. В печи потрескивали дрова,
только что подложенные хозяином. На улице шел дождь.
- Вам будет тяжело добраться до этого Де Брюна, - прервал молчание
Ламбер. - Пока Авакасов покровительствует ему, с ним ничего не поделаешь.
- Авакасов? Вы считаете, что он стоит за Де Брюном?
- Так считаю не только я один.
- Но ведь старик один из самых богатых у нас людей!
- Даже самый богатый человек хочет стать еще богаче, к тому же... Вы
знаете, что за человек этот пушечный король?
- Нет, а вы?
- Немного. Я знаю также, что у него есть внучка, но, несмотря на
благочестивое воспитание, она не отказывается с утра пропустить
стаканчик-другой двойного шотландского.
- Следовательно, вы уже давно занимаетесь этим делом?
Ламбер кивнул.
- Меня заинтересовала Эрера, и тут я совершенно случайно натолкнулся
на это осиное гнездо.
- Видимо, кое в чем вы информированы лучше полиции.
Ламбер ухмыльнулся.
- Архивы некоторых журналов могли бы стать настоящей сокровищницей
для полиции. Берегитесь, Пери! Вы имеете дело с людьми, для которых право
и закон - то же, что деревянный шлагбаум для идущих в атаку танков.
- Однажды в предрассветных сумерках я буду стоять в тюремном дворе, -
почти торжественно произнес Пери, - и в этот двор надзиратели вытолкнут
несколько ублюдков, вроде Де Брюна, чтобы отрубить им головы.
- Я против смертной казни для них, - возразил Ламбер. - Делать бы
этим молодчикам каждый день по три укола героина в задницу, а затем, как
Эреру, бросить на произвол судьбы и доктора Жюно. Это было бы куда
справедливее.
- Эрера сама виновата, - сказал Пери. - В ее кругах такое случается
нередко. Тщеславие, жажда наслаждений, честолюбие заставляют этих людишек
забыть, что они - люди, а не звезды. Они воображают себя равными богам и,
как нарочно, стараются доказать это, бессмысленно прожигая свою жизнь в
гнуснейшем разврате.
- Ваше здоровье! - Ламбер допил свою рюмку и хотел заказать еще по
одной.
Пери отрицательно покачал головой.
- Мне не надо. Достаточно.
- Вероятно, наглядный урок у доктора Жюно все еще сидит у вас в
печенках? - съязвил Ламбер.
- Да.
- Хорошо, тогда не будем. Позвольте еще один вопрос: как будем жить
дальше - продолжим войну или заключим мир?
- Это зависит от нескольких вопросов, на которые вам предстоит еще
ответить. - Пери бросил взгляд на часы. - А теперь поедем, продолжим нашу
беседу по дороге.
Когда они расплатились и направились к своим машинам, припаркованным
у трактира, репортер в том же шутливом тоне спросил:
- Следует ли мне понимать ваши последние слова как намек, что вы
подозреваете меня, бедного грешника, в серьезном преступлении?
- Вы не ошиблись.
- И какое же преступление я совершил? - Ламбер остановился у своей
машины, его тон стал серьезным.
- Вы утверждаете, что вечер одиннадцатого октября провели у
приятельницы Мажене Габриэлы Ребьер.
- Так это и было. А если вас интересуют подробности, то - в ее
постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
нормальная! Помогите, смилуйтесь, пощадите... помогите! Я же совершенно
нормальная! - истошно кричала женщина. Но ее истасканное лицо, блуждающий
взгляд темных глаз с неестественно расширенными зрачками отчетливо
говорили Пери, что она действительно безумна.
Он с трудом узнал в ней Эреру Буайо, некогда восторженно почитаемую
всем Парижем. Ее ослепительно красивое, одухотворенное лицо превратилось в
безобразную маску с серо-коричневыми складками кожи. Между желтыми зубами
зияло несколько черных дыр, седые, всклокоченные волосы прилипли к потному
лбу.
Пери оторвал от нее взгляд и шепотом спросил Жюно:
- Нельзя ли ей сделать укол, чтобы она хоть на четверть часа
успокоилась?
Когда Эрера - в лучшие времена ее звали только по имени - смогла,
правда с трудом, выговаривать некоторые слова, Пери сел рядом с кушеткой,
на которой она лежала. Настойчиво, насколько позволяли обстоятельства, он
пытался объяснить Эрере, что его интересовало, пока наконец она не начала
понимать его.
- Да... но Грандель только подручный... порошок он получал от Роже,
человека Де Брюна... - Ее глаза загорелись ненавистью. - Господин
генеральный директор, как говорил Байрон, и я дуреха также влипла!
Грандель переправлял порошок в один подставной отель... там устраивались
оргии... Вы ведь знаете, как... там я привыкла к наркотикам, мне нужно
было больше... все... все больше... помогите же мне, пожалуйста, помогите
мне!
Ни Пери, ни Жюно не слышали тихих щелчков миниатюрной камеры,
спрятанной в пиджаке Ламбера. Они совершенно забыли о нем.
Позднее, когда репортер и Пери сидели в деревенском трактирчике,
Ламбер ничего не сказал комиссару о съемке. Не знал комиссар и о двух
телефонных разговорах доктора Жюно с Де Брюном и Гранделем. Подслушивание
частных телефонных разговоров всегда было сопряжено для полиции с риском,
и до поры Пери не решался на это. Его мысли занимал Ламбер.
Репортер, несмотря на четыре выпитых рюмки коньяка, продолжал
молчать. Наконец, он заговорил:
- Знаете, Пери, я повидал много такого, от чего кровь стыла в жилах,
но только что пережитое не идет с этим ни в какое сравнение.
- Неужели Де Брюн - главарь синдиката? - не обращая внимания на слова
Ламбера, спросил Пери. - Или за ним еще кто-нибудь стоит? Какие отношения
связывали Де Брюна и Эреру?
- Присмотритесь хотя бы к мальчикам и девочкам, что сидят еще за
школьными партами, - говорил о своем Ламбер. - В четырнадцать лет они уже
отравлены наркотиками, а к двадцати годам превращаются в безнадежные
развалины, вроде Эреры. Изнасилования, разбой, убийства - они ничего не
боятся, идут на все, лишь бы получить порцию наркотика. - Ламбер заказал
еще рюмку. - В Штатах я постоянно сталкивался с этим, но полиция ничего не
могла поделать. Сейчас торговля героином приносит такие барыши, каких не
дают поставки оружия. Атомная бомба! Если дело и дальше так пойдет, не
нужно будет никакой атомной бомбы. Каждый одиннадцатый или сидит в тюрьме,
или созрел для сумасшедшего дома.
- Мне бы только схватить эту банду, - с ожесточением сказал Пери, - а
уж там я сполна рассчитаюсь с этими подонками. - Он умолк, затем спросил:
- Откуда вам стало известно, что в Клинкуре был убит Табор?
- У меня есть осведомитель в префектуре.
Они заказали еще по рюмке коньяка. За соседним столиком сидело
несколько крестьян. Они пили красное вино, смеялись, рассказывали анекдоты
и громко обсуждали закупочные цены на зерно. В печи потрескивали дрова,
только что подложенные хозяином. На улице шел дождь.
- Вам будет тяжело добраться до этого Де Брюна, - прервал молчание
Ламбер. - Пока Авакасов покровительствует ему, с ним ничего не поделаешь.
- Авакасов? Вы считаете, что он стоит за Де Брюном?
- Так считаю не только я один.
- Но ведь старик один из самых богатых у нас людей!
- Даже самый богатый человек хочет стать еще богаче, к тому же... Вы
знаете, что за человек этот пушечный король?
- Нет, а вы?
- Немного. Я знаю также, что у него есть внучка, но, несмотря на
благочестивое воспитание, она не отказывается с утра пропустить
стаканчик-другой двойного шотландского.
- Следовательно, вы уже давно занимаетесь этим делом?
Ламбер кивнул.
- Меня заинтересовала Эрера, и тут я совершенно случайно натолкнулся
на это осиное гнездо.
- Видимо, кое в чем вы информированы лучше полиции.
Ламбер ухмыльнулся.
- Архивы некоторых журналов могли бы стать настоящей сокровищницей
для полиции. Берегитесь, Пери! Вы имеете дело с людьми, для которых право
и закон - то же, что деревянный шлагбаум для идущих в атаку танков.
- Однажды в предрассветных сумерках я буду стоять в тюремном дворе, -
почти торжественно произнес Пери, - и в этот двор надзиратели вытолкнут
несколько ублюдков, вроде Де Брюна, чтобы отрубить им головы.
- Я против смертной казни для них, - возразил Ламбер. - Делать бы
этим молодчикам каждый день по три укола героина в задницу, а затем, как
Эреру, бросить на произвол судьбы и доктора Жюно. Это было бы куда
справедливее.
- Эрера сама виновата, - сказал Пери. - В ее кругах такое случается
нередко. Тщеславие, жажда наслаждений, честолюбие заставляют этих людишек
забыть, что они - люди, а не звезды. Они воображают себя равными богам и,
как нарочно, стараются доказать это, бессмысленно прожигая свою жизнь в
гнуснейшем разврате.
- Ваше здоровье! - Ламбер допил свою рюмку и хотел заказать еще по
одной.
Пери отрицательно покачал головой.
- Мне не надо. Достаточно.
- Вероятно, наглядный урок у доктора Жюно все еще сидит у вас в
печенках? - съязвил Ламбер.
- Да.
- Хорошо, тогда не будем. Позвольте еще один вопрос: как будем жить
дальше - продолжим войну или заключим мир?
- Это зависит от нескольких вопросов, на которые вам предстоит еще
ответить. - Пери бросил взгляд на часы. - А теперь поедем, продолжим нашу
беседу по дороге.
Когда они расплатились и направились к своим машинам, припаркованным
у трактира, репортер в том же шутливом тоне спросил:
- Следует ли мне понимать ваши последние слова как намек, что вы
подозреваете меня, бедного грешника, в серьезном преступлении?
- Вы не ошиблись.
- И какое же преступление я совершил? - Ламбер остановился у своей
машины, его тон стал серьезным.
- Вы утверждаете, что вечер одиннадцатого октября провели у
приятельницы Мажене Габриэлы Ребьер.
- Так это и было. А если вас интересуют подробности, то - в ее
постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40