- Хорошо бы, - сказал Ситерн, - тогда ситуация принципиально
изменится. Трудно схватить крысу, которая залезла в свою нору. Совсем иное
дело, когда она из нее вылезет. - Он печально склонил голову, будто
глубоко скорбел о печальной судьбе бедной крысы.
- Ладно, не будем гадать, подождем, что скажет Де Брюн. - Пери
закончил совещание.
Инспекторы поднялись, но он жестом остановил их.
- Вы двое, Фонтано и Траше, поедете со мной. Мы возьмем
пуленепробиваемую машину. А ты, Эдмонд, - обратился он к Ситерну, - до
нашего возвращения останешься здесь и, если узнаешь какие-нибудь новости о
Гранделе или Пьязенне, сообщишь нам по селекторной связи. Все ясно?
- Нет. - Фонтано энергично покачал головой. - Неужели вы думаете,
шеф, что Де Брюн осмелится поднять на вас руку?
- В "монастыре" Авакасова шестьдесят помещений, - спокойно пояснил
Пери, - и охраняется он людьми Де Брюна строже, чем тюрьма особо опасных
преступников. Если один из них случайно обнаружит меня в каком-нибудь
углу, где имеет обыкновение бывать Авакасов, заподозрит во мне убийцу и
пристрелит, потому что я - как покажут под присягой пятеро свидетелей -
первым схватился за оружие, что тогда?
- Тогда возьмите хотя бы нас с собой.
- Де Брюн недвусмысленно дал понять, что я должен прийти один. И я не
хочу упустить шанс поговорить с этим парнем.
- Решение за вами, месье Пери, - несколько официально сказал Траше, -
мы лишь выполняем приказ. Но мне это дело не по вкусу.
- Согласен, - сказал Пери. - Но государство платит мне не за то,
чтобы я зажигал по вечерам уличные фонари. Кроме того, жалование назначено
мне из такого расчета, чтобы моя молодая вдова могла жить безбедно.
Это был юмор висельника, и ни у кого, кроме Пери, он не вызвал
улыбку.
20
Небольшая церковь Иоанна Блаженного, перевезенная по частям из горной
деревушки Мафилохия, родины Авакасова, и восстановленная в Жанвиле,
недалеко от Парижа, одиноко стояла на поляне вдали от парка. Могучие буки,
дубы и даже кустарники отступили под напором Де Брюна на добрых сто
метров. Якобы из соображений безопасности, чтобы никто не смог незаметно
приблизиться к зданию. Де Брюн умело пользовался приступами мании
преследования у греческого миллиардера, и восемь вооруженных до зубов
охранников постоянно оберегали старца от внешнего мира.
Когда два дюжих охранника в форме цвета хаки с автоматами наперевес
остановили машину Пери у огромных, украшенных ажурной ковкой ворот во
владения Авакасова, криминалисты поняли, что для такого человека законы в
их обычном понимании значили не больше болтовни проповедника из "Армии
спасения", жалующегося на греховность мира.
Авакасов сам был законом, его воля была законом, его приказ был
законом.
Бесшумно открылись громадные железные ворота, и полицейская машина
проехала дальше до шлагбаума перед поляной, в центре которой причудливо
высилась древнегреческая церквушка из серого камня.
Вновь два лейб-гвардейца с мрачными физиономиями потребовали от
пассажиров предъявить удостоверения. Даже у Траше, обычно добродушного и
спокойного, от ярости на лбу вздулись вены.
- Прикажите выйти, шеф! - тихо обратился он к Пери. - Я вобью этих
парней в землю по самую шею!
- Еще рано. Возможно, это придется сделать на обратном пути или если
я не вернусь через час. - Пери вышел из машины и направился через поляну к
зданию, а его спутники были вынуждены остаться у шлагбаума.
Хотя после переноса монастыря на новое место все его помещения были
полностью отремонтированы и, казалось, ничто больше не напоминало о
прежних, почерневших от времени, выкрошившихся стенах, внутри здания все
же сохранился затхлый запах минувших веков - свидетельство безрадостной,
отрешенной от мира жизни многих поколений монахов.
Кости монахов остались в родной земле, а их бывшее земное пристанище
за несколько миллионов долларов Авакасов перевез во Францию. Почему?
Этот вопрос возник у Пери, когда он шел через многочисленные галереи
и пустынные помещения в зал, стены которого до самого потолка были закрыты
книжными полками. Здесь также не было слышно ни звука, ни шороха, огромное
здание казалось необитаемым. Трудно было себе представить, что в получасе
езды отсюда находился Париж - гигантское скопление доходных домов, людей,
транспорта, фабрик и заводов, но миллиарды Константиноса Спироса
Авакасова, который одним из первых предоставил французскому правительству
кредит на разработку и создание собственной водородной бомбы, позволяли
все.
Поскольку никто не появлялся, Пери сел в кресло и достал из пачки
сигарету. Он обвел взглядом полки с книгами, которые, вероятно, уже века
никто не читал.
Он зажег спичку и вдруг почувствовал, что в зале есть глаза, которые
его видят, и уши, которые его слышат.
- Попрошу вас не курить! - предупредил кто-то приятным, но твердым
голосом. - Господин Авакасов работает здесь, он не переносит запаха
никотина.
Вероятно, в зале было установлено несколько динамиков, поэтому трудно
было определить, откуда шел звук.
Пери спокойно зажег сигарету. Вскоре дверь открылась, и вошел слуга с
невозмутимым лицом.
- Господин Де Брюн ожидает вас, месье.
Проходя мимо, Пери хлопнул его по плечу и подмигнул:
- С такой осанкой, мой дорогой, вы вполне могли бы в прежние времена
быть королем Франции. - И прежде чем озадаченный слуга успел что-либо
возразить, Пери вошел в помещение рядом с библиотекой.
Это был со вкусом обставленный кабинет с большим письменным столом и
глубокими креслами.
Де Брюн вышел из-за стола навстречу Пери и сердечно приветствовал
его. Пери не обратил внимания на протянутую Де Брюном руку, которой тот
как бы указывал на кресло, сделав вид, что принял его жест и за
приветствие и за приглашение сесть.
- Господин Авакасов просил меня принести вам свои извинения. Вопреки
большому желанию познакомиться с вами он, к сожалению, не может принять
вас. - Де Брюн по-прежнему оставался любезным и предупредительным.
- Жаль. Тогда передайте господину Авакасову: если я понадоблюсь ему,
он сможет меня найти на набережной Орфевр. - Пери встал.
Де Брюн укоризненно покачал головой.
- В последнее время господин Авакасов не покидает своего дома. Он
отказался даже от приглашения президента. Вы же знаете, ему скоро
девяносто. В этом возрасте дорожат каждой минутой. - Улыбнувшись, Де Брюн
выдержал паузу. - Для того, кто достиг предела своей жизни, даже
прославленный генерал нечто вроде оловянного солдатика, которого алхимик
бросает в плавильный тигель как основную субстанцию для получения золота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40