Даже в темноте было заметно, что Семирамис
побледнела.
Офицер расхохотался.
- Вот и решение загадки, - сказал он и обернулся к
солдатам. - Взять ее!
Солдаты устремились вперед. Семирамис обеими руками
вцепилась в диадему и помчалась обратно к лестнице, своротив
по дороге столик и, судя по громкому крику боли, посадив
себе на обольстительное бедро основательный синяк.
Мгновенным движением - Конан вскочил, перевернув стол,
схватил левой рукой табурет, а правой вытащил меч. Обрушив
табурет на конический шлем офицера, он рассек мечом воздух и
ловко отразил удар пики, направленный ему в грудь.
- Беги, Семирамис! - зычно крикнул он.
Солдаты, разъяренные сопротивлением, набросились на
молодого варвара, который оскалил свои белые зубы и радостно
устремился им навстречу. Копошась на полу, офицер,
наполовину оглушенный, стонал:
- Девку хватайте, девку! Спасайте диадему! С вором
разберемся после...
Но его никто не слушал. "Хорошенькая же дисциплина в
королевской гвардии", - ошеломленно думал Абулетес,
устремляясь к стойке бара. Он привык к тому, что солдаты
жандармерии беспрекословно подчиняются своему начальству. К
тому же жандармы всегда стремились вернуть похищенное в
большей степени, нежели отловить и покарать преступника.
Объяснялось это тем, что в жандармерии служили
преимущественно простолюдины, которым платили за возмещение
ущерба, а не за отрубленные головы. Что касается гвардейцев
то они, даже рядовые, большей частью происходили из
благородных семейств и погоню за потаскушкой, пусть даже в
украденной диадеме, почитали за дело презренное. Совсем
другое - открытая битва. К их услугам был великолепный
варвар с двуручным мечом, которым он орудовал с такой
легкостью, будто то была бамбуковая палка.
Лишь двое или трое погнались за Семирамис. Обернувшись
на верхней ступеньке, она с силой лягнула одного из них
каблуком между ног. Солдат взревел от боли и повалился на
своих товарищей. Пока они барахтались на полу у основания
лестницы, потирая шишки и останавливая кровь бегущую из
носа, Семирамис уже исчезла.
Конан испустил свой боевой клич, от которого задрожали
стены тесного помещения и зазвенели стеклянные стаканы за
стойкой Абулетеса. В тот же миг кто-то запустил кружкой в
масляную лампу, и комната погрузилась в полную темноту.
Некоторое время во мраке раздавались лязг металла и треск
дерева, потом послышались крики боли, стоны, вопли о пощаде.
Наконец Абулетес нашел за стойкой глиняную лампу и начал
стучать кресалом. Кто-то невидимый схватил его за руку, и
тихий голос со странным акцентом прошептал ему прямо в ухо:
- Господин, лучше не делать эта.
Голос звучал мягко, но в нем таилась странная угроза.
Абулетес счел за лучшее довериться чутью: кто бы ни был этот
незнакомец, с ним лучше не портить отношения.
Свет зажгли гораздо позднее и совсем в другом месте. С
улицы кто-то принес факел (оказалось - кофитянин с серьгой
в ухе). В багровом свете предстала картина побоища. На
полу лежал офицер, затоптанный в схватке насмерть. Несколько
трупов в блестящих кольчугах плавали в лужах крови. Повсюду
валялись пики. Бунчуки намокли в крови и вине и обвисли.
Большинство солдат и часть посетителей исчезли бесследно.
Один из раненых солдат жался в углу и метался взглядом от
стены до выхода, видимо соображая, как же ему выбраться
отсюда.
А на столе, болтая ногами в сандалиях, сидел молодой
киммериец и от души потешался.
- Ну что, - сказал он, не обращаясь ни к кому в
отдельности, - кто-нибудь еще хочет со мной побаловаться?
А то я не наигрался.
Ответа, как и надо было ожидать не последовало. Раненый
солдат в отчаянии прикусил губы, когда варвар гибким
движением спрыгнул со стола и направился к нему. Похоже,
гвардеец не сомневался - сейчас его прикончат. Однако
Конан постоял над ним, хмыкнул презрительно и потыкал в него
грязной сандалией, намеренно пачкая блестящую кольчугу.
- Эй ты, - сказал он, - убирайся. Не умеешь драться -
не берись за оружие. И скажи своему безмозглому начальству,
чтобы не вздумало больше тягаться с Конаном из Киммерии.
Даже если эта жирная баба графиня Зоэ отправит против меня
целый полк, я свалю вас всех. Клянусь Кромом, я буду
присылать ей по отрубленной голове в день, если она не
успокоится!
Солдат с трудом перевел дыхание и, цепляясь за стену,
встал на ноги.
- Я могу идти, господин? - спросил он, не веря своим
ушам.
- Разумеется, - презрительно бросил Конан.
- Мое имя Аршак, и я навеки твой должник, - сказал
солдат, но Конан уже повернулся к нему спиной. Наклонившись
над офицером, киммериец снял с его пояса глиняную табличку.
Во время потасовки она осталась почти невредимой, если не
считать того, что треснула пополам. Офицер навалился на нее
животом и тем самым, можно считать, спас от повреждений.
Несколько секунд киммериец тупо смотрел на клиновидные
буквы, потом пожал плечами и раздавил табличку подошвой
сандалии.
- Абулетес! - рявкнул Конан.
- Здесь, - уныло отозвался хозяин, предвидя заранее
просьбу своего постояльца.
- Похорони эту падаль и вели служанкам помыть полы, -
распорядился варвар.
- Послушай, Конан, - сказал Абулетес, подходя к
молодому варвару поближе и после некоторого колебания кладя
руку ему на плечо. - Ты очень обязал бы меня, если бы нынче
же съехал. Ты мне очень нравишься, ты благородный и очень
симпатичный моло... мужчина, но слишком уж беспокойный.
Конан посмотрел ему в глаза, и Абулетес смешался.
- Конан, - снова проговорил он, однако руку с плеча
варвара убрал. - Слушай, Конан, я сделаю все, что ты хочешь,
и даже плату не потре...
- Что? - кратко спросил Конан.
Абулетес взорвался, хотя понимал, что порыв может стоить
ему жизни.
- Проклятье Сэта на твою безмозглую башку, кимме-
рийский дикарь! - заорал он. - Хорошо, я закопаю трупы на
городской свалке. Но полы пусть моет эта твоя дурища,
Семирамис, которую ты обрядил как королеву! В конце концов,
это из-за ее глупости тут так напачкали...
Конан задумчиво осматривал клинок двуручного меча и,
обнаружив на нем пятнышко крови, обтер его об одежду
Абулетеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14