Поскольку Конан молчал, торговец продолжал наступать.
- Понаехали в Шадизар! - надрывался он. - Куда только
смотрит гвардия! Вор на воре, жулик на жулике, а теперь еще
и грабят средь бела дня!
Ючэн оттеснил Конана от прилавка и посмотрел торговцу в
глаза. Тот замолчал на полуслове, приоткрыв рот.
- Хорошо, - одобрительно сказал Ючэн. - Вы оба
умылись и умыли покупателя. Сок дыни хорошо для кожи. В
Заморе много пыли. В Кхитаи пыли нет.
Пока ошеломленный торговец моргал, пытаясь сообразить,
что все это значит, маленький кхитаец спокойно взял
киммерийца за руку и увел его подальше от прилавка.
Торговец смотрел ему вслед, готовый каждую секунду
разразиться новой бранной тирадой. До него так и не дошло,
что Ючэн только что спас ему жизнь.
Наконец Конан тяжело перевел дыхание. Его глаза горели
злобным огнем.
- Жаль, что это была не голова того вора, - сказал он
хрипло. - Клянусь, я размозжил бы ему череп!
- Это ты мог бы сделать, - кивнул Ючэн. - Но это... как
сказать? Он все равно будет более ловкий, чем ты.
- Мертвый не будет, - мрачно заявил Конан. - И
ловкость рук ему уже не поможет.
- Слушай, сказал Ючэн. - Я расскажу притчу. Ты будешь
слушать и думать о том, что слышишь. Был один бродячий жрец,
он ходил по свету и смотрел, везде ли соблюдают установлений
Шан. Люди - они не совершенны, даже если стремятся к
совершенству, люди часто нарушают установления Шан. И жрец
всякий раз видел такое нарушение и проклинал нарушающих
страшным проклятием. И так полюбилось ему это: видеть
нарушения и проклинать, что он стал специально искать кого
бы ему проклясть сегодня. Вот приходит он однажды к одному
святому, к Юни. Юни был великий святой, он жил, как
отшельник, один, но принимал всех людей и давал им еду для
тела и мудрое слово для души. Последнему нищему Юни служил,
как царю. Таков был Юни, и чтил он заветы великой Шан.
Против своей воли Конан заинтересовался. Он любил сказки
и разные истории, особенно касающиеся битв и героических
деяний. Однако предание, которое рассказывал своим ломким
голоском этот странный узкоглазый человечек в просторном
желтом халате из плотного атласа, показалось ему забавным.
Он не мог отделаться от ощущения, что сказка таила в себе
некий подвох, и ему хотелось угадать, какой именно.
- И вот входит в пещеру, где жил Юни, сердитый перец и
думает: попробую найти что-нибудь и проклясть Юниц Если мне
это удастся, то я действительно великий жрец и никто лучше
меня не может чтить заветы Шан. Юни поклонился ему до
земли, как великому царю, а после усадил на циновку в самый
почетный угол пещеры и предложил ему тарелку лапши, и к
лапше еще морской капусты и папоротника. Это все
очень-очень вкусно, - пояснил кхитаец Конану, который всем
своим видом выражал недоумение: как можно угодить человеку,
пытаясь накормить его пищей, по мнению киммерийца, предназ-
начающейся для травоядных животных.
- Вот ест сердитый жрец, а сам смотрит по сторонам и все
выискивает, за что бы ему проклясть Юни...
- И нашел? - спросил киммериец.
Ючэн радостно кивнул.
- О, да. Жрец таки проклял Юни за непочтительность.
Святой забыл вытереть остатки пищи с ног своего почтенного
гостя...
Конан выслушал с приоткрытым ртом, а потом запрокинул
голову и оглушительно захохотал.
- Это же надо так жрать! - выговорил он. - Даже ноги
забрызгал!
Ючэн прищурился так, что глаз на плоском лице вообще не
стало видно.
- Вот ты смеешься, это хорошо. Смеющийся не станет
убивать. Убивать плохо.
- А красть, по-твоему, хорошо? - спросил Конан, который
на миг позабыл о том, что хотел стать королем воров.
Однако Ючэн не воспользовался этой промашкой молодого
варвара и на полном серьезе ответил:
- Красть - тоже плохо, но лучше. Не будь как тот жрец,
который сам нарушал заветы, а других проклинал.
- Я не мальчик, чтобы какой-то пройдоха из джунглей
учил меня, что я должен делать, а чего я делать не должен,
- сказал Конан, как только уяснил, что сказка закончена и
больше ничего интересного не будет. Он обожал истории, но
терпеть не мог поучений. - Между прочим, я давно уже
расстался с материнской титькой и теперь соображаю
самостоятельно.
- Притча не для мальчиков, - сказал Ючэн
примирительно. - Притча для мужчин. Чтобы они слушали и
мало-мало думали. У нас так положено. Для того и жрецы.
Конан рассеянно забрал из рук Ючэна последний пирожок и
целиком отправил его в рот. Он чувствовал настоятельную
потребность подкрепиться, а ничто так не улучшало настроения
варвара, как еда. Иногда он даже думал, что еда - это
единственная вещь в мире, не считая, конечно, битвы, которая
всегда верна сама себе и не обманет.
- Ладно, кхитаец, говори, что за дело у тебя, - сказал
он с набитым ртом. - Кажется, я должен что-то украсть?
Теперь мне, как ты понимаешь, по-настоящему нужны деньги.
Если ты дашь мне больше, чем я смог бы выручить за
твою безделушку у шадизарских перекупщиков краденого, то я
с радостью помогу тебе.
- У Юпан есть статуя, - сказал Ючэн. - Зеленый камень.
Я сам ее делал. Ючэн - скульптор. Для статуи были сделаны
украшения, среди них пояс из белого золота. Он усыпан
блестящими прозрачными камнями, которые режут стекло...
- Алмазами, что ли? - жадно спросил Конан.
- Да-да, алмазами. Это священный пояс. Его нужно
вернуть. Богиня послала меня сюда, чтобы я вернул его.
- А что, его похитили?
- Несколько лет назад в джунглях заблудился человек,
не похожий на кхитайца. Его нашли крестьяне, долго
лечили, кормили, потом приводили к Шан, чтобы он увидел лицо
истины. Они думали, он умеет благодарить. Но этот человек
вместо благодарности однажды ночью раздел статую богини,
забрал в мешок ее нарядный пояс и убежал. Много времени мы
искали его следы. Потом нашли.
- И убили его? - спросил Конан.
- Нет, зачем убивать его? Пусть другие убьют его. Если
он скверный человек, то и друзья у него скверные. Кровь не
вернет похищенного богине. Нам он нужен был лишь для того,
чтобы отыскать украденные вещи.
- Вы отыскали все, остался лишь пояс?
- Ты сказал истину. Этот пояс - последнее, что нужно
мне в Заморе. Как только он будет у меня, я отправлюсь с
караваном обратно в Кхитаи и поднесу его богине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14