— А в чем дело, Вячеслав Петрович? — спросил Самарин, мысленно перебирая все свои последние провинности. Их было больше дюжины.
— Это я хочу знать, в чем дело! Он ещё спрашивает! На него адвокаты бочку катят за самоуправство, а он девочкой прикидывается! Мигом ко мне со всеми делами по этим, ну, по исчезнувшим парням! Хоть по одному с места стронулся?
— Провёл идентификацию…
— И все?
— Вячеслав Петрович, вы же сами знаете, люди задыхаются!
— Так прямо и задыхаются? Во главе с тобой? А у меня тут лежит другая информация, что ты от безделья благотворительностью занялся. Или не от безделья, а, Самарин? Что молчишь? Сколько тебе бабок сунули за это дело? Все!
Я сказал, мигом быть у меня.
Заместитель прокурора города Зотов ничем особенным не прославился и не отличился. Его предшественнику пришлось уйти после грандиозного скандала, устроенного в СМИ. Зотов и занял пустующее место. Был он человеком аккуратным, честным и скучным. Взяток, юных соблазнительниц и подозрений в связях с бандитами боялся больше, чем гремучих змей. Старательно ловил все веяния «сверху», но страшно терялся, если веяний было несколько и они противоречили друг другу. Никакой реальной помощи от него Дмитрий не ждал и время, которое предстояло провести в городской прокуратуре, уже считал потерянным впустую.
Сейчас это казалось особенно обидным, потому что к началу отпевания он и так опаздывал. Хорошо хоть этот ритуал длится долго. Старик, хотя они виделись-то всего дважды, как сейчас говорят, запал ему в душу, и проститься с ним было необходимо. С другой стороны, Дмитрий уже был на нескольких отпеваниях и каждый раз мучался оттого, что совершенно не понимал этого действа. Одно дело, когда друзья и близкие, вспоминая о добрых делах усопшего, с болью в душе произносят короткие речи, а другое — когда сытый равнодушный молодой мужик с бородой и в рясе по много раз повторяет маловразумительные невнятные слова молитв. А может, и не молитв, может, издевательств. Дмитрий как-то раз допрашивал в качестве свидетеля парня из церковного хора, так тот такое порассказал и такое изобразил. В том числе и о том, что они порой поют вместо молитв! Однако что бы в церкви ни делали, все-таки остаётся душевный долг. И поэтому Дмитрий специально рассчитал время, чтобы попасть к концу церковного прощания. Но теперь он вынужден был мчаться на улицу Якубовича, в городскую прокуратуру.
— Ну, что скажешь? — спросил Зотов, когда Дмитрий, пробившись сквозь пробки на перекрёстках, наконец вошёл в его кабинет. — Садись. Дела привёз?
Чего молчишь?
— Дела привёз, а если какие адвокаты мной недовольны, так это ещё надо посмотреть, кто кем больше недоволен. — И Самарин выложил на стол две объёмистые папки. Но Зотов на них только покосился и брезгливо отодвинул в сторону. Не это его тревожило.
— Ты что там наворотил? Почему уголовное дело разваливаешь?
— Какое дело? Не понял.
— Все ты понял. Почему квартиру в отдельное производство заделал? И уже, говорят, поселил в ней кого-то.
Да… Шустры оказались адвокаты у подследственного жулика. Вроде бы не такой уж крупный махинатор, а вот же — удалось пробиться наверх. Ещё и двух суток не прошло, а они успели маховик запустить. А может быть, этот мошенник был лишь щупальцем одной из сложных систем, зажавших город.
— Вячеслав Петрович, в квартиру я никого не заселял. — Дмитрий, отчитываясь перед Зотовым, всегда прикидывался простачком-служакой. — Да и как я мог заселить, если эту квартиру фиктивная фирма отняла у заслуженного человека, у самого молодого героя блокады. Сами смотрите. Это я специально захватил, чтоб вас они не подставляли.
И Дмитрий раскрыл ту тонкую папочку, которую положил отдельно. С бумагами, что принёс участковый Васильев, и с двумя ксерокопиями из книги «История Петербурга»: мальчик Николай Николаевич на плакате художника Фёдорова «Все для победы» и другой плакат того же художника — пожилой Николай Николаевич, отработавший на заводе сорок лет. А к ним, как бы в развитие темы, фотография — тот же герой, только в качестве бомжа у помойки, где обнаружили «мясо».
— Неужели мы с вами будем спокойно смотреть, как жульё отнимает жилплощадь у таких людей?! Квартиру я никем не заселял, а в отдельное производство дело выделил, чтобы скорей вернуть её обманутому владельцу. Кто, кроме нас с вами, его защитит? А если мы не защитим, так кто мы тогда?
Фразы звучали чересчур патетично и потому неискренне. Но Дмитрий специально нажимал на пафос, и на Зотова его слова воздействовали. Правда, неожиданным образом.
— Ну, ты себя-то со мной не объединяй. Я-то всю жизнь честного человека отстаивал… в рамках законности, понятное дело. — Да, зря за спиной Зотова над ним смеются, рассказывают анекдоты о его туповатости. Может, он и тупой, но только всегда ловко умеет повернуть разговор. Вот и сейчас получилось, что это он, Зотов — честный трудяга, а Дмитрий все-таки находится под подозрением. — Ты, если так хочешь заняться благотворительностью, создай тимуровскую команду.
Понял меня? Только в свободное от службы время. — И все же Дмитрий был ему благодарен — чувства справедливости начальник лишён не был потому что закончил он так:
— Ладно, об этом факте мы забыли. Я ничего не знаю и ты мне ничего не говорил. Но чтобы впредь я о твоей благотворительности не слышал! А на тела, — тут Зотов небрежно ещё дальше отодвинул те дела, из-за которых якобы и вызывал Самарина, — ещё две недели сроку. Дальше смотри — будешь гулять со строгачом…
Среди чеченов шерстил?
— А как же — среди всех смотрели;
— Смотрели! Я тебе не «среди всех» говорю, а ставлю вопрос о чеченах.
Здесь ежу понятно, что это их почерк. Сначала головы отрезали и эти, извини меня, яйца. А теперь до шкур добрались.
— До кожи, — зачем-то поправил Дмитрий.
— По моим данным, там у них есть такой авторитет, его все боятся. Прозвище — Чеченец.
— Людей бы добавить, — скорее по привычке произнёс Дмитрий.
— Меньше благотворительностью занимайся, — снова не сдержался Зотов.
Разговор с начальством был бессмысленным, но хотя бы на этот раз не принёс вреда. Сбегая по лестнице из кабинета Зотова, Дмитрий взглянул на часы.
Отпевание в храме уже наверняка кончилось.
* * *
— Я Алексея Пахомовича помню молодым, когда сам был вообще как сверчок.
Сколько раз он меня рисовал для своих плакатов! И конечно, художник он знаменитый, разными премиями его награждали, но каким он хорошим человеком был — это я знаю лучше многих! А теперь вот, Алексей Пахомович, ты тут лежишь в гробу и не знаешь что у меня и квартиру жулики отняли, которую ты помог получить, и почётные мои грамоты. Спасибо милиции, может назад отсудят.
Пожилой, небольшого роста человек, на котором нелепо висела разношёрстная одежда, произносил речь с небольшого холмика свежевырытой земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105