ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

И в процессе готовки перед глазами встают сцены из виденных когда-то немногочисленных фильмов. Не из Феллини, конечно, с творчеством которого я не слишком знакома, — а, скажем, из «Крестного отца», где Майкл Корлеоне бродит по сицилийским просторам под известную всему миру музыку. Или из других американских картин про итальянскую мафию — причем это даже не сама Италия может быть, а итальянский квартал Нью-Йорка или итальянский ресторан, в котором обедают этакие доны, беседующие между собой на родном языке.
Вот и сейчас я что-то такое представляла, полностью отрешившись от реальности и погрузившись в процесс. И что-то такое видела, кладя в сотейник мелко порезанную луковицу и две дольки чеснока, — а потом, накрыв его крышкой, поставила на огонь кастрюлю с двумя с половиной литрами воды. Все по правилам, согласно которым на сто грамм пасты — макаронных изделий, если по-русски — требуется литр воды. А моя норма — полпачки, то есть двести пятьдесят грамм.
Сотейник шипел, выпуская сквозь три крошечных отверстия в крышке такой знакомый мне аромат, — а я вскрывала банку консервированных помидоров. В идеале неплохо бы иметь свежие — но весной они дороговаты, не для моей зарплаты, в общем. Да и не в Италии мы все же, мясистые крупные помидоры у нас купить сложно, а из тех, что обычно продаются, соус получается до невозможности кислый.
Я уже столько лет готовила пасту, что вполне обходилась без часов — и подняла крышку сотейника как раз вовремя, отметив, что лук и чеснок уже начали желтеть и ждут помидоров, которые я и добавила. Если по правилам, то с помидоров нужно снимать кожицу — но я не настолько привередлива и просто расплющила их давилкой, а затем, щедро посыпав перцем и солью, кинула щепотку базилика и убавила огонь под сотейником. Внезапно отметив, что, совершая доведенные до автоматизма действия, думаю не об Италии вовсе, не о Майкле Корлеоне, бредущем по полям в сопровождении людей с двустволками, а об Улитине.
О котором узнала еще кое-что.
Я вынула из сушилки тарелку с нарисованными на ней спагетти, обильно политыми соусом, и надписью «Pasta» — то есть с тем самым блюдом, которое готовила сейчас. Под Новый год купила в одном дорогом магазине, забредя туда как-то случайно. Черт знает, зачем я туда зашла — но когда осмотрелась, то просто затряслась. Увидев эту тарелку, и еще одну, на которой пицца была нарисована, и огромную миску для пасты на случай приглашения гостей или семейного обеда, и совсем маленькую мисочку для пармезана, знаменитого итальянского сыра, который используют и для пасты, и для лазаньи, и для пиццы, и вообще для кучи блюд. И все это, естественно, купила — плюс салфетки цветов итальянского флага, — оставив в магазине полторы сотни долларов, зато обзаведясь такой концептуальной посудой.
Вода в кастрюле еще не закипела, а соусу надо было порядка двадцати минут, чтобы дойти до нужной кондиции. И я задумчиво таскала приборы и посуду из кухни в гостиную, где обычно ела, расставляя их на низком стеклянном столике. Думая про себя, что странно, как это я раньше не сообразила, что Женька Алещенко мне врал. Или недоговаривал, если мягче.
Чувствовала ведь что-то, когда пыталась впихнуть ему Ули-тина, — и удивилась, что такой профи в экономике не знает ничего интересного про покойного. О котором, когда тот был еще жив, даже не смог написать критическую статью. Чувство-вала — но истолковала сомнения в Женькину пользу, решив, что ему просто неохота связываться с пустой темой, в то время как есть много своих, притом хорошо оплаченных. И ошиблась — в который раз подтвердив, что изначально подхожу к людям правильно, относясь к ним скептически и им не веря. А тут сделала исключение, сказав себе, что все же свой, — и вот купилась.
' Женька не ждал подвоха — он, наверное, забыл уже про наш разговор об Улитине и улыбался мне приветливо, когда я показалась в дверях его кабинета. И продолжал улыбаться, когда я вошла, прикрыв за собой дверь, садясь напротив, вытаскивая сигарету, — и даже пододвинул ко мне пепельницу.
— Я на секунду, Жень, — улыбнулась в ответ, хотя, наверное, менее приветливо. Потому что, если разобраться, он меня подставил. Правда, я не знала еще точно, почему он свернул заказанное главным расследование, — в деньгах было дело или в том, что его запугали те самые «люди», не любившие фотосъемок и благоволившие к борьбе как виду спорта. Но в любом случае он обязан был меня предупредить. Намекнуть хотя бы, что меня могут ждать неприятности. А он промолчал.
Будь он из другой газеты — если можно предположить, что я бы нарушила все неписаные законы и обратилась бы за помощью в другую газету, — это было бы не страшно. Но он работал здесь, и мы знакомы были уже пять лет примерно-а значит, он был обязан намекнуть.
— Тут с людьми одними общалась насчет Улитина, серьезными людьми. Так один уверяет, что Улитин тебе деньги заплатил за то, чтоб ты в его дела не лез.
А другой говорит, что запугали тебя. Вот ты мне скажи — кому верить?
Женька этого не ждал, и на лице по-прежнему была улыбка — становящаяся все более жалкой, неровно сминающаяся, сползающая неуклюже. Как у обиженного злыми детьми циркового клоуна.
— Да говори, говори — свои же люди! — Я подмигнула ему, хотя знала, что лицо мое остается холодным. Потому что никакого понимания и сочувствия я испытывать не хотела, и хотя склонна была к всепрощению, с возрастом особенно склонна, сейчас пыталась внушить себе, что из-за него могла обзавестись массой проблем. А он, вместо того чтобы шепнуть «мины», спокойно пропустил меня на минное поле. — Чего стесняться?
Кажется, он понял наконец, о чем я, осознал отчетливо — и кажется, еще осознал, что, поведи он себя не правильно сейчас, скажи мне, что все это ерунда, пошли меня подальше, это кончится для него еще хуже. Потому что я здесь старожил, и авторитет у меня повыше, чем у него, и — особенно если ему известно о моей некогда имевшей место связи с шефом, что, наверное, известно всем, такие легенды из уст в уста передаются — понимает, что, обратись я к главному, он поверит мне, а не ему. Тем более если вспомнить, что первый зам главного — моя, можно сказать, подруга, а просто зам — бывший начальник и любовник.
Я не собиралась ни к кому идти, не мое это — но он этого не знал. И потому сейчас нервно поправлял волосы и прокашливался, стараясь не смотреть мне в глаза.
— Так кому верить, Жень? — К нему могли войти, а я, как опытный следователь, не хотела, чтобы он вышел из той кондиции, в которую я его привела. — Не стесняйся — я слушаю…
— Деньги предлагали — но так, не по-настояцему. — Женька решился наконец, глубоко вдохнув и с силой выдохнув воздух. — Узнали, что я копаю, — я там кое-что про прошлое его нарыл, немного совсем, ничего особенного, вот, видно, и узнали, что я им интересуюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127