— Перестань, ты сломаешь себе и мне руку, — выдохнула я.
— Что ты делаешь? — закричал он.
— Я тебя люблю, — преодолевая боль сказала я, — и ты меня тоже. А любящие делят все пополам, и боль тоже.
— Ты врешь! — перекосился он. — Я — тебя — не — люблю!!!
Я промолчала, лишь вскрикнув от новой острой вспышки боли.
— Вот видишь…
И тиски на моей ладошке разжались. Ворон нежно — нежно коснулся пальчиков губами, слегка дуя на них.
— Что еще делят? — требовательно спросил он, ненавидяще глядя на меня. — Говори сразу, чтобы я знал. Счет в банке, квартиру, что ты еще со мной делить собралась???
— Все…
— А ты разве не знаешь, что я смертник? — издевательски сказал он. — Детка, если так, то через две недельки ты умрешь, вместе со мной!
— Это очевидно, — устало сказала я.
Ворон внимательно посмотрел и внезапно распахнул дверь.
— Разделишь мой дом?
— Конечно, — сквозь слезы кивнула я. — Я буду твоей гостьей сегодня.
— А навсегда никто и не зовет.
— Где у тебя кухня? — Я сделала вид что не расслышала и храбро шагнула через порог его квартиры.
— Пойдем, я тебе покажу, — он взял меня за руку и отвел на кухню.
Я оглядела большую и светлую кухню, села за стол и попросила:
— Свари мне кофе. В джезве. Умеешь?
— Леди, — поднял он бровь. — Это вообще единственное, что я умею готовить.
— Только мне слабенький, светло — коричневый и соли пару крупинок, — предупредила я.
— Извращенка, — покачал головой Ворон, и принялся за дело.
А я сидела, положив локти на холодную мраморную столешницу и рассматривала его. На него было приятно смотреть, странно что я раньше этого не замечала. Он был высокий — даже выше меня, по виду — старше меня лет на семь — восемь, а еще у него был потрясающий профиль — четкий, очень красиво выписанный. С такого профили надо было чеканить древние монеты. Мои уголовники по большей части красотой не блистали, но Ворона можно было спокойно снимать в рекламе Мальборо. Черные густые волосы сзади были коротко подстрижены, спереди падали до бровей. Единственно что его портило — прядь седых волос в челке. На виске я углядела белый шрамик, выделявшийся на загорелой коже, и меня это почему — то умилило. А еще я вспоминала, как он обнаженный лежал у меня в комнате. Я хотела вернуть тот момент, сидела на Вороновой кухне в двух метрах от него и жалела о той бездарно проведенной ночи. Уж теперь бы я не растерялась, я бы поцеловала каждый кусочек невыразимо притягательной смуглой кожи, я бы вырвала стон из этого самоуверенного безупречного тела, и проснулась бы на его плече наутро, в кольце его рук. Неосознанно я потянулась к своей руке и коснулась губами кожи, там, где касались ее губы Ворона.
— Мария? — тихо позвал он.
И я встрепенулась. Неверяще посмотрела свою руку. Что со мной?? Он привороженный !! Он не мог, просто не мог всколыхнуть во мне весь этот эротический бред. Но тем не менее…
— Ты хотела о чем — то поговорить?
— Да, — наконец собралась я с мыслями. — Послушай, меня хотят убить.
— Кто? — автоматически спросил он, помешивая кофе в джезве.
— Ты, — робко призналась я.
Он молча болтал ложечкой, сражаясь с поднимающейся пенкой, минуты шли, а я молилась про себя «Скажи, скажи, что это не ты, и я тебе поверю».
— Бред, — наконец коротко ответил он и разлил кофе по крохотным фарфоровым кружечкам.
— Мне в большую кружку и с молоком, что ты мне наливаешь, коленки мочить, — бесцветно сказала я.
Он мне соврал.
Это было так же очевидно как и то, что меня зовут Магдалиной.
— Ворон, не надо. Я все знаю, у меня сидит связанная ведьма, которой ты меня заказал. — Мой голос был тих и невыразителен. — Я не знаю, почему ты так решил, но я не опасна тебе. Особенно … после сегодняшнего…
Он молча поставил передо мной большую кружку.
— Ворон, — безнадежно позвала я. — Убивший ведьму долго не живет, спроси хоть у кого. Живая — я тебя люблю и все для тебя сделаю. А мертвая — это буду не я, а просто дух. Мстительный дух. И тебя от него никому не уберечь.
«Что ты делаешь? — застонал внутренний голос. — Ты что ему так прямо говоришь что его любишь? С мужчинами так нельзя!»
«Это очевидно», — устало ответила ему я.
Ворон спокойно поглядел мне в глаза, поморщился и попросил:
— Маш, а ты мне насчет Зыряна не можешь погадать? Мне б мыслишки его знать.
Он ставил меня на место. Мое дело — ворожить и колдовать. Все что ему от меня надо — это мой дар. Никаких бессонных ночей, полных обожания и нежности, никаких совместных завтраков. И у меня не будет его сына — темноволосого прехорошенького малыша, которому я буду лучшей на свете матерью. Я бы никогда не ругала малыша с его четким монетным профилем, ни за промоченные ботинки, ни за плохие отметки, непедагогично разбаловала бы его и во всем бы ему потакала. Ничего не будет этого. Никакой долгой — долгой жизни вместе, никакой смерти в один час — что может быть лучше. Никакого «forever together».
— Приходи завтра часиков в три, прогадаем без проблем, — мертвым голосом сказала я. А что мне оставалось делать? Он меня приговорил — непонятно за какие грехи, но приговорил, и не мне было оспаривать его решения.
— Нет, завтра наверно не устроит, вот если б ты сейчас могла, — отказался Ворон.
— Послушай, а как Зырян тебя отпустил? Я думала он тебя в подвале запрет, пока ты ему два миллиона не отдашь.
Кофе был почти допит, отпадал повод оставаться в его квартире. Но уходить отчаянно не хотелось. Хотелось пройти по комнатам и посмотреть на вещи, в окружении которых он живет, к которым прикасается — все это почему — то мгновенно исполнилось для меня смысла. Хотелось остаться навсегда в этой квартире.
— В подвале? — высокомерно поднял он бровь. — Мария, не путай. Я — не шестерка, что б меня в подвале запирать.
— Ясно. А что с общаком?
— Искать надо, — сухо сказал он.
— Я красивая сегодня ? — внезапно выпалила я. Черт меня дернул за язык. Однако я не рисковала нарваться на обычный язвительный ответ — гламария, заполированная « Ангелом» от Мюглера — адская смесь, сам папа римский не устоит.
— Не вижу существенных отличий от тебя вчерашней, — пожал плечами он.
Все ясно. Что с гламарией, что без — я для него интереса не представляю.
В неловком молчании мы допили кофе и я стала собираться домой. Ворон меня не держал. У лифта я обернулась, и посмотрела на него. Как и час назад, он стоял босой и подпирал собой стенку. Внезапно я не выдержала, подбежала к нему и припала к нему всем телом. Что — то шепча, я словно в бреду его целовала, и таяла как воск под его ответными поцелуями. Он обнимал меня, словно я самое драгоценное в его жизни, и целовал, словно мечтал об этом годами. Внезапно он оторвал меня от себя.
— Твой лифт подошел, — подтолкнул он меня.
— Любимый, — прошептала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68