Таким она помнила его с раннего детства. Она так скучала по нему во Франции!..
Дивота прервала воспоминания Элен. Горничная пулей влетела в комнату и прикрыла за собой дверь. Элен обернулась:
– Куда ты ходила? Нам нужно поторапливаться, иначе я опоздаю, а ты знаешь, каким стал папа.
– Не волнуйся. Это, пожалуй, поважнее.
– Что это?
– Секрет, который сможет защитить тебя.
Сунув руку в карман фартука, Дивота вынула маленький желтовато-зеленый флакончик. Ловким движением она вытащила пробку, и в теплом, неподвижном воздухе комнаты поплыл сладкий запах гардений, роз, жасмина и сандалового дерева.
– Духи? Какой чудесный запах! Не сомневаюсь, что на Дюрана он окажет сильное впечатление. Я слышала, что его любовница каждый день купается в ванне с надушенной водой.
– Но не с таким же букетом ароматов! – проговорила Дивота.
– Откуда тебе знать?
– Другого такого просто не существует, – заявила горничная.
Элен протянула к флакончику руку. Вреда от него, пожалуй, не будет.
– Минуточку, chere. Распахни-ка, пожалуйста, свой пеньюар.
– Что?
– Это масло, и его следует втереть в кожу плеч и рук.
Элен понимала, что Дивота старалась ей помочь. Она ведь так беспокоилась о ней, все время давала какие-то советы. Элен не стала бы отрицать, что в эти минуты ей необходима была любая помощь, которая могла поднять ее дух перед тем, как отправиться к алтарю, где они с Дюраном обменяются своими клятвами.
Легким движением плеч Элен сбросила пеньюар и протянула ладошку, чтобы Дивота налила в нее немного ароматной жидкости. Следуя указаниям горничной, девушка осторожно перелила часть масла на другую ладонь и провела ими по плечам, по ямочке под горлом, вдоль рук до локтей и кистей. Но этого Дивоте показалось мало. Служанка налила ей еще несколько капель и настояла, чтобы Элен растерла их по белым полушариям грудей и по животу до самого низа.
Когда Элен начала растирать свое тело, Дивота тихим, низким голосом что-то запела. Звуки ее песни, похожей на молитву, заставили девушку вспомнить о слухах, будто бы Дивота, будучи приверженкой культа вуду, поклоняется древним, привезенным из Африки божкам, а еще поговаривали, что в языческих ритуалах она выполняет роль жрицы. Обычно таким жрицам приписывали некую странную способность вызывать смерть человека проклятием или уколами иголок или спиц в изображающую этого человека куклу, а кроме того – способность оживлять умерших, умение приготовлять питье, которое обращает любовь в ненависть, и наоборот.
«Сказки и только сказки», – подумала Элен. Дивота казалась такой обычной при свете свечей в своем белом, накрахмаленном фартуке, с темно-карими, полными любви, сочувствия и заботы глазами.
Запах душистого масла обволакивал Элен, почти лишая ее сил.
– Хорошо, очень хорошо! – тихо проговорила горничная. – Когда ты окажешься в объятиях своего мужа, он испытает волшебное воздействие этого аромата, который в сотни раз увеличит его мужскую силу. Он сразу же окажется в твоей власти и всегда будет доставлять тебе удовольствие всеми доступными ему способами. Никакая другая женщина уже не сможет привлечь его к себе.
– Все это очень хорошо, – насмешливо заметила Элен. – А что, если он искупается? Или искупаюсь я?
Дивота нахмурилась:
– Ты не должна так легкомысленно к этому относиться. Конечно, при купании это масло смоется. Поэтому тебе придется наложить его снова.
– А если я дотронусь до другого мужчины? Он что, тоже может оказаться в моем плену?
– Смотри, чтобы такого не случилось! Если только сама этого пожелаешь.
Казалось, Дивота говорила о каких-то нереальных вещах. «Однако, – подумала Элен, – в эту игру стоит сыграть». Она легонько постучала по своей головке.
– А со мной все будет в порядке? Не окажет ли это на меня какого-нибудь воздействия? – продолжала удивляться девушка.
– Для тебя это не более чем обычные духи, просто они обладают свойством удерживать мужчину при себе, если того захочется женщине.
– Я, впрочем, не уверена в том, что Дюрану нужно мое любящее сердце. Похоже, он ищет путь к папиным землям.
– Доверься мне, chere. А сейчас нам пора одеваться, чтобы твой папа не рассердился.
Свадебное платье Элен, сшитое по моде, которую диктовал Париж, было из шелка кремового цвета с низким квадратным вырезом, с буфами на рукавах и ниспадающей от самого бюста свободной юбкой, расшитой по подолу золотыми нитями. Вырез платья тоже был украшен изящной вышивкой в виде завитков и листьев. Ее волосы, собранные толстой косой с вплетенной в нее золотой лентой, были уложены над лбом короной. На шее поблескивало изящное ожерелье с камеей, когда-то принадлежавшее ее матери, а в ушах – золотые сережки, которые вместе с кашмирской шалью и веером из пластин слоновой кости Элен получила в подарок от жениха в «корзинке для невесты».
Обычно Элен не пользовалась пудрой, румянами и помадой, но, поскольку в этот вечер она выглядела необыкновенно бледной, то согласилась, чтобы на губы ей наложили немного карминного крема и слегка, прошлись по скулам красной испанской бумагой.
Дивота не скупилась на комплименты, когда девушка наконец была готова к выходу. Элен поблагодарила горничную, но сама не испытывала никакой радости. Ее не волновало, что могут подумать о внешнем виде невесты гости или близкие, включая и Дюрана. Она чувствовала себя жертвой перед закланием и хотела лишь одного – чтобы свадебная церемония закончилась как можно скорее.
В дверь постучал дворецкий и напомнил, что пора спускаться.
Внезапно засуетившись, Дивота огляделась в поисках веера Элен, а также букетика желтых роз с веткой папоротника. Передав все эти вещи Элен, Дивота торопливо, но крепко обняла ее и поспешила открыть перед девушкой дверь.
Раздавшаяся снизу музыка возвестила о появлении невесты. Звуки возносились вверх к галерее, на которой стояла Элен. Глубоко вздохнув, она двинулась вперед.
– Помни, – чуть слышно сказала ей Дивота, – твой муж будет тебя очень любить...
Дом Ларпенов был выстроен из известняка, доставленного с большими трудностями с гор острова. Он избежал пожаров в те годы, когда отец Элен находился в эмиграции, но не избежал участи остальных разграбленных домов и получил серьезные повреждения. Большая часть великолепной мебели пропала из комнат, а пол галереи испещрили глубокие царапины, оставшиеся после того, как тяжелые предметы выволакивали из дома. Перила галереи, искусно вырезанные из того же мягкого известняка, сохранили следы от ударов мачете и штыками, а несколько балясин в форме урн вообще отсутствовали – их, несомненно, либо выбили из балюстрады по небрежности, либо унесли для каких-то прочих целей. Резное изображение ананаса, когда-то украшавшего стойку перил каменной лестницы, спускавшейся с террасы, тоже исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Дивота прервала воспоминания Элен. Горничная пулей влетела в комнату и прикрыла за собой дверь. Элен обернулась:
– Куда ты ходила? Нам нужно поторапливаться, иначе я опоздаю, а ты знаешь, каким стал папа.
– Не волнуйся. Это, пожалуй, поважнее.
– Что это?
– Секрет, который сможет защитить тебя.
Сунув руку в карман фартука, Дивота вынула маленький желтовато-зеленый флакончик. Ловким движением она вытащила пробку, и в теплом, неподвижном воздухе комнаты поплыл сладкий запах гардений, роз, жасмина и сандалового дерева.
– Духи? Какой чудесный запах! Не сомневаюсь, что на Дюрана он окажет сильное впечатление. Я слышала, что его любовница каждый день купается в ванне с надушенной водой.
– Но не с таким же букетом ароматов! – проговорила Дивота.
– Откуда тебе знать?
– Другого такого просто не существует, – заявила горничная.
Элен протянула к флакончику руку. Вреда от него, пожалуй, не будет.
– Минуточку, chere. Распахни-ка, пожалуйста, свой пеньюар.
– Что?
– Это масло, и его следует втереть в кожу плеч и рук.
Элен понимала, что Дивота старалась ей помочь. Она ведь так беспокоилась о ней, все время давала какие-то советы. Элен не стала бы отрицать, что в эти минуты ей необходима была любая помощь, которая могла поднять ее дух перед тем, как отправиться к алтарю, где они с Дюраном обменяются своими клятвами.
Легким движением плеч Элен сбросила пеньюар и протянула ладошку, чтобы Дивота налила в нее немного ароматной жидкости. Следуя указаниям горничной, девушка осторожно перелила часть масла на другую ладонь и провела ими по плечам, по ямочке под горлом, вдоль рук до локтей и кистей. Но этого Дивоте показалось мало. Служанка налила ей еще несколько капель и настояла, чтобы Элен растерла их по белым полушариям грудей и по животу до самого низа.
Когда Элен начала растирать свое тело, Дивота тихим, низким голосом что-то запела. Звуки ее песни, похожей на молитву, заставили девушку вспомнить о слухах, будто бы Дивота, будучи приверженкой культа вуду, поклоняется древним, привезенным из Африки божкам, а еще поговаривали, что в языческих ритуалах она выполняет роль жрицы. Обычно таким жрицам приписывали некую странную способность вызывать смерть человека проклятием или уколами иголок или спиц в изображающую этого человека куклу, а кроме того – способность оживлять умерших, умение приготовлять питье, которое обращает любовь в ненависть, и наоборот.
«Сказки и только сказки», – подумала Элен. Дивота казалась такой обычной при свете свечей в своем белом, накрахмаленном фартуке, с темно-карими, полными любви, сочувствия и заботы глазами.
Запах душистого масла обволакивал Элен, почти лишая ее сил.
– Хорошо, очень хорошо! – тихо проговорила горничная. – Когда ты окажешься в объятиях своего мужа, он испытает волшебное воздействие этого аромата, который в сотни раз увеличит его мужскую силу. Он сразу же окажется в твоей власти и всегда будет доставлять тебе удовольствие всеми доступными ему способами. Никакая другая женщина уже не сможет привлечь его к себе.
– Все это очень хорошо, – насмешливо заметила Элен. – А что, если он искупается? Или искупаюсь я?
Дивота нахмурилась:
– Ты не должна так легкомысленно к этому относиться. Конечно, при купании это масло смоется. Поэтому тебе придется наложить его снова.
– А если я дотронусь до другого мужчины? Он что, тоже может оказаться в моем плену?
– Смотри, чтобы такого не случилось! Если только сама этого пожелаешь.
Казалось, Дивота говорила о каких-то нереальных вещах. «Однако, – подумала Элен, – в эту игру стоит сыграть». Она легонько постучала по своей головке.
– А со мной все будет в порядке? Не окажет ли это на меня какого-нибудь воздействия? – продолжала удивляться девушка.
– Для тебя это не более чем обычные духи, просто они обладают свойством удерживать мужчину при себе, если того захочется женщине.
– Я, впрочем, не уверена в том, что Дюрану нужно мое любящее сердце. Похоже, он ищет путь к папиным землям.
– Доверься мне, chere. А сейчас нам пора одеваться, чтобы твой папа не рассердился.
Свадебное платье Элен, сшитое по моде, которую диктовал Париж, было из шелка кремового цвета с низким квадратным вырезом, с буфами на рукавах и ниспадающей от самого бюста свободной юбкой, расшитой по подолу золотыми нитями. Вырез платья тоже был украшен изящной вышивкой в виде завитков и листьев. Ее волосы, собранные толстой косой с вплетенной в нее золотой лентой, были уложены над лбом короной. На шее поблескивало изящное ожерелье с камеей, когда-то принадлежавшее ее матери, а в ушах – золотые сережки, которые вместе с кашмирской шалью и веером из пластин слоновой кости Элен получила в подарок от жениха в «корзинке для невесты».
Обычно Элен не пользовалась пудрой, румянами и помадой, но, поскольку в этот вечер она выглядела необыкновенно бледной, то согласилась, чтобы на губы ей наложили немного карминного крема и слегка, прошлись по скулам красной испанской бумагой.
Дивота не скупилась на комплименты, когда девушка наконец была готова к выходу. Элен поблагодарила горничную, но сама не испытывала никакой радости. Ее не волновало, что могут подумать о внешнем виде невесты гости или близкие, включая и Дюрана. Она чувствовала себя жертвой перед закланием и хотела лишь одного – чтобы свадебная церемония закончилась как можно скорее.
В дверь постучал дворецкий и напомнил, что пора спускаться.
Внезапно засуетившись, Дивота огляделась в поисках веера Элен, а также букетика желтых роз с веткой папоротника. Передав все эти вещи Элен, Дивота торопливо, но крепко обняла ее и поспешила открыть перед девушкой дверь.
Раздавшаяся снизу музыка возвестила о появлении невесты. Звуки возносились вверх к галерее, на которой стояла Элен. Глубоко вздохнув, она двинулась вперед.
– Помни, – чуть слышно сказала ей Дивота, – твой муж будет тебя очень любить...
Дом Ларпенов был выстроен из известняка, доставленного с большими трудностями с гор острова. Он избежал пожаров в те годы, когда отец Элен находился в эмиграции, но не избежал участи остальных разграбленных домов и получил серьезные повреждения. Большая часть великолепной мебели пропала из комнат, а пол галереи испещрили глубокие царапины, оставшиеся после того, как тяжелые предметы выволакивали из дома. Перила галереи, искусно вырезанные из того же мягкого известняка, сохранили следы от ударов мачете и штыками, а несколько балясин в форме урн вообще отсутствовали – их, несомненно, либо выбили из балюстрады по небрежности, либо унесли для каких-то прочих целей. Резное изображение ананаса, когда-то украшавшего стойку перил каменной лестницы, спускавшейся с террасы, тоже исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96