Это было, конечно, очень даже красиво, и все же я не ощущал присутствия богини. Взгляд мой вернулся к прекрасной Шалиаль.
БА-БАХ!
Отсветы факелов плясали на стенах – ветер играл языками пламени. Часть факелов уже прогорела и дымила, распространяя острую смоляную вонь, от которой слезились глаза. Дверь была занавешена серебряной завесой воды.
ВСПЫШКА!
Обычно молния освещает весь мир, и все же я ничего не увидел снаружи. Только дождь. Дождь и ничего, кроме дождя.
– Вы должны помнить меня. Я – Омар. Мой друг откликается на имя Ториан. Мы пришли, чтобы спасти вас.
Шалиаль недоверчиво приподняла бровь:
– А что, если я не хочу, чтобы меня спасали?
– Он говорит неправду, – буркнул Ториан. Он пересек зал и опустился перед ней на колени. Она посмотрела на него с открытой неприязнью, что он перенес со своей обычной невозмутимостью. – Я пришел вовсе не спасать тебя, госпожа. Я пришел помочь Занадону в час нужды. Я – Балор.
Шалиаль прикусила губу.
– Правда? Но твое лицо все избито, на теле шрамы от меча, и когда ты залезал сюда, мне показалось, на спине у тебя следы от плети. – ВСПЫШКА! – Возможно ли, чтобы бог войны проиграл сражение? Кто может победить его? Или это другие боги преследуют тебя, господин? – БАБАХ!
Именно это пытался я объяснить Ториану – как может столь изуродованный человек даже надеяться выдать себя за бога?
Он пожал плечами:
– Шлем скроет лицо. Возможно, когда я буду отдавать приказы, кто-нибудь и заметит отсутствие одного-двух зубов, но мне кажется, это только добавит суровости моему лицу – взрослые мужчины будут рыдать от моей улыбки. А что до шрамов ни теле – их не будет видно под доспехами. Ты будешь знать о них, но никто больше. Для народа я буду богом. Для вас – человеком.
Она с трудом уняла дрожь.
– Это правда, сегодня ночью я ожидаю в гости бога, но я не уверена, что ты подходишь под его описание. Или, может, у тебя с собой верительные грамоты?
– Я призываю в свидетели погоду. Разве это не подходящая обстановка для сватовства бога?
БАХ! – громыхнул гром. Длинные желтые языки пламени факелов дернулись, и я чуть не закашлялся от их удушливого дыма. Дождь безжалостно хлестал по крыше. Ничего не скажешь, романтично…
Шалиаль с трудом перекрикивала шум грозы:
– Возможно, это и так, но если это намек на нашу дальнейшую совместную жизнь, соседи могут пожаловаться на шум.
Она повернула голову ко мне со спокойствием, почти невероятным для столь юной девушки в ее отчаянном положении. Она не могла не знать о том, что случилось со Скикалм и Белджис; я мог только предполагать, что она причастна уже к заговору – но согласилась ли она на Фотия? Видела ли она его хоть раз?
Я отошел на несколько шагов и уселся, скрестив ноги, посмотреть на сватовство Ториана. При первом посещении храма этот высокий зал показался мне мирным пристанищем, но теперь ослепительные вспышки и сотрясающие все удары грома не давали покоя и здесь. Он и сейчас казался фактически пустым – кроме нас троих, открытого люка и охапки ветвей на полу, никого и ничего больше не было. Мне начинало казаться, что я уже не влияю на ход событий, став чем-то вроде детали обстановки. Но Шалиаль так не считала. Она улыбалась мне.
– Мне кажется, у Омара для этого лучшие данные. По крайней мере я имею абсолютно достоверные – его собственные – свидетельства того, что он сын святого Роша.
Мое сердце отчаянно забилось. Я даже не думал никогда о такой возможности, но ведь и правда я мог бы сыграть роль Балора куда убедительнее, чем Грамиан Фотий. Верно, я не воин. Верно, мне далеко до Фотия или Ториана, и все же моя фигура не лишена мужественности, и к тому же у меня богатый опыт сценического перевоплощения. В свое время кем я только не был – гончаром, портным, солдатом, моряком, землевладельцем, нищим, попрошайкой, политиком… – список так велик, что я и сам уже позабыл половину.
Но богом я еще не был никогда.
Шалиаль повернулась обратно к Ториану – тот нахмурился.
– Наполовину бог лучше, чем никакой, господин. И к тому же тело его в отличие от твоего не носит следов ранений. Ну, например, я полагаю, что все зубы его на месте.
Ториан бросил на меня взгляд, не обещавший ничего хорошего. Брачный сезон в разгаре. Он положил на нее глаз с первой же минуты, когда увидел ее в доме ее отца.
– Одень его в доспехи Балора, и он исчезнет. Да он просто рухнет в них! Шлем сползет ему до плеч!
– Вот и хорошо! Тогда никто уж точно не увидит его лица!
– Ты очень храбра, Шалиаль, – сказал Ториан. – Храбрость – первое, что нужно мужчине. Но и женщину она украшает наилучшим образом.
Она чуть вздрогнула, но все же продолжала хранить каменное спокойствие.
– Я не поверила тебе в тот раз, господин мой. Я признаю это и прошу за это прощения. Но сегодня его святейшество объяснил мне все, и мой отец был при этом, и подтвердил все.
– Что именно они тебе объяснили?
– Что много веков миновало с тех пор, как Балора Бессмертного призывали в последний раз, и что в наши жалкие времена он может и не ответить на наш зов. Ему дали три шанса. Если он не явится до зари, придется пойти на подмену. Опасность, грозящая городу, велика, и армии нужен вождь. Так вот, вопрос в том, ты ли заменишь бога?
– Я гораздо лучше того человека, которого выбрали они.
– Гм? Ты простишь мне сомнения в том, что твое предложение совершенно лишено корысти?
МОЛНИЯ! ГРОМ!
Ториан улыбнулся ей, но, возможно, это было его ошибкой, поскольку показало ей сломанные и отсутствующие зубы. Не поднимаясь с колен, он заговорил, перекрикивая грозу:
– Позволь, госпожа моя, я расскажу тебе о себе. Мое подлинное имя не Ториан, но я действительно воин из благородного рода. Мой отец – двоюродный брат царя Полрейна. Я пятнадцатый в списке претендентов на трон, хотя теперь это мало что значит. Моя семья владеет обширными землями, хотя теперь это значит еще меньше. Мне двадцать четыре года, и я не женат. Мое имя становилось известным за пределами моего клана, но это тоже не значит почти ничего.
Я был ранен под Гизатом, где пал от рук форканцев цвет нашей армии. Мои отец и братья были в числе павших, и они пируют сейчас с храбрейшими из храбрых в чертогах Штаха. Клянусь, я не посрамил в бою имена тех, кого избрал образцами для подражания, но не пристало воину хвастаться своими успехами. Там получил я рану, которую ты видишь. Много дней провел я на краю смерти. Тотчас же, как я окреп настолько, чтобы держаться в седле, отправился я в путь, чтобы продолжить борьбу против захватчиков. Мне удалось догнать и обогнать их, и так я оказался в Занадоне, ибо давно уже понял, что здесь предстоит решающая битва. Я направил коня к первому же отряду солдат, чтобы предложить свои услуги городу. Меня обезоружили, раздели и погнали в рабство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
БА-БАХ!
Отсветы факелов плясали на стенах – ветер играл языками пламени. Часть факелов уже прогорела и дымила, распространяя острую смоляную вонь, от которой слезились глаза. Дверь была занавешена серебряной завесой воды.
ВСПЫШКА!
Обычно молния освещает весь мир, и все же я ничего не увидел снаружи. Только дождь. Дождь и ничего, кроме дождя.
– Вы должны помнить меня. Я – Омар. Мой друг откликается на имя Ториан. Мы пришли, чтобы спасти вас.
Шалиаль недоверчиво приподняла бровь:
– А что, если я не хочу, чтобы меня спасали?
– Он говорит неправду, – буркнул Ториан. Он пересек зал и опустился перед ней на колени. Она посмотрела на него с открытой неприязнью, что он перенес со своей обычной невозмутимостью. – Я пришел вовсе не спасать тебя, госпожа. Я пришел помочь Занадону в час нужды. Я – Балор.
Шалиаль прикусила губу.
– Правда? Но твое лицо все избито, на теле шрамы от меча, и когда ты залезал сюда, мне показалось, на спине у тебя следы от плети. – ВСПЫШКА! – Возможно ли, чтобы бог войны проиграл сражение? Кто может победить его? Или это другие боги преследуют тебя, господин? – БАБАХ!
Именно это пытался я объяснить Ториану – как может столь изуродованный человек даже надеяться выдать себя за бога?
Он пожал плечами:
– Шлем скроет лицо. Возможно, когда я буду отдавать приказы, кто-нибудь и заметит отсутствие одного-двух зубов, но мне кажется, это только добавит суровости моему лицу – взрослые мужчины будут рыдать от моей улыбки. А что до шрамов ни теле – их не будет видно под доспехами. Ты будешь знать о них, но никто больше. Для народа я буду богом. Для вас – человеком.
Она с трудом уняла дрожь.
– Это правда, сегодня ночью я ожидаю в гости бога, но я не уверена, что ты подходишь под его описание. Или, может, у тебя с собой верительные грамоты?
– Я призываю в свидетели погоду. Разве это не подходящая обстановка для сватовства бога?
БАХ! – громыхнул гром. Длинные желтые языки пламени факелов дернулись, и я чуть не закашлялся от их удушливого дыма. Дождь безжалостно хлестал по крыше. Ничего не скажешь, романтично…
Шалиаль с трудом перекрикивала шум грозы:
– Возможно, это и так, но если это намек на нашу дальнейшую совместную жизнь, соседи могут пожаловаться на шум.
Она повернула голову ко мне со спокойствием, почти невероятным для столь юной девушки в ее отчаянном положении. Она не могла не знать о том, что случилось со Скикалм и Белджис; я мог только предполагать, что она причастна уже к заговору – но согласилась ли она на Фотия? Видела ли она его хоть раз?
Я отошел на несколько шагов и уселся, скрестив ноги, посмотреть на сватовство Ториана. При первом посещении храма этот высокий зал показался мне мирным пристанищем, но теперь ослепительные вспышки и сотрясающие все удары грома не давали покоя и здесь. Он и сейчас казался фактически пустым – кроме нас троих, открытого люка и охапки ветвей на полу, никого и ничего больше не было. Мне начинало казаться, что я уже не влияю на ход событий, став чем-то вроде детали обстановки. Но Шалиаль так не считала. Она улыбалась мне.
– Мне кажется, у Омара для этого лучшие данные. По крайней мере я имею абсолютно достоверные – его собственные – свидетельства того, что он сын святого Роша.
Мое сердце отчаянно забилось. Я даже не думал никогда о такой возможности, но ведь и правда я мог бы сыграть роль Балора куда убедительнее, чем Грамиан Фотий. Верно, я не воин. Верно, мне далеко до Фотия или Ториана, и все же моя фигура не лишена мужественности, и к тому же у меня богатый опыт сценического перевоплощения. В свое время кем я только не был – гончаром, портным, солдатом, моряком, землевладельцем, нищим, попрошайкой, политиком… – список так велик, что я и сам уже позабыл половину.
Но богом я еще не был никогда.
Шалиаль повернулась обратно к Ториану – тот нахмурился.
– Наполовину бог лучше, чем никакой, господин. И к тому же тело его в отличие от твоего не носит следов ранений. Ну, например, я полагаю, что все зубы его на месте.
Ториан бросил на меня взгляд, не обещавший ничего хорошего. Брачный сезон в разгаре. Он положил на нее глаз с первой же минуты, когда увидел ее в доме ее отца.
– Одень его в доспехи Балора, и он исчезнет. Да он просто рухнет в них! Шлем сползет ему до плеч!
– Вот и хорошо! Тогда никто уж точно не увидит его лица!
– Ты очень храбра, Шалиаль, – сказал Ториан. – Храбрость – первое, что нужно мужчине. Но и женщину она украшает наилучшим образом.
Она чуть вздрогнула, но все же продолжала хранить каменное спокойствие.
– Я не поверила тебе в тот раз, господин мой. Я признаю это и прошу за это прощения. Но сегодня его святейшество объяснил мне все, и мой отец был при этом, и подтвердил все.
– Что именно они тебе объяснили?
– Что много веков миновало с тех пор, как Балора Бессмертного призывали в последний раз, и что в наши жалкие времена он может и не ответить на наш зов. Ему дали три шанса. Если он не явится до зари, придется пойти на подмену. Опасность, грозящая городу, велика, и армии нужен вождь. Так вот, вопрос в том, ты ли заменишь бога?
– Я гораздо лучше того человека, которого выбрали они.
– Гм? Ты простишь мне сомнения в том, что твое предложение совершенно лишено корысти?
МОЛНИЯ! ГРОМ!
Ториан улыбнулся ей, но, возможно, это было его ошибкой, поскольку показало ей сломанные и отсутствующие зубы. Не поднимаясь с колен, он заговорил, перекрикивая грозу:
– Позволь, госпожа моя, я расскажу тебе о себе. Мое подлинное имя не Ториан, но я действительно воин из благородного рода. Мой отец – двоюродный брат царя Полрейна. Я пятнадцатый в списке претендентов на трон, хотя теперь это мало что значит. Моя семья владеет обширными землями, хотя теперь это значит еще меньше. Мне двадцать четыре года, и я не женат. Мое имя становилось известным за пределами моего клана, но это тоже не значит почти ничего.
Я был ранен под Гизатом, где пал от рук форканцев цвет нашей армии. Мои отец и братья были в числе павших, и они пируют сейчас с храбрейшими из храбрых в чертогах Штаха. Клянусь, я не посрамил в бою имена тех, кого избрал образцами для подражания, но не пристало воину хвастаться своими успехами. Там получил я рану, которую ты видишь. Много дней провел я на краю смерти. Тотчас же, как я окреп настолько, чтобы держаться в седле, отправился я в путь, чтобы продолжить борьбу против захватчиков. Мне удалось догнать и обогнать их, и так я оказался в Занадоне, ибо давно уже понял, что здесь предстоит решающая битва. Я направил коня к первому же отряду солдат, чтобы предложить свои услуги городу. Меня обезоружили, раздели и погнали в рабство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78