– А что с лестницей, Боже?
Он удивленно огляделся по сторонам.
– Какой лестницей? Ах да, стремянкой! Нет никакой стремянки. Хотя по пути сюда мы видели несколько штук. Разве ты не заметил? – Он махнул рукой куда-то в сторону восточной галереи.
– Значит, иногда ими все же пользуются?
– Похоже на то. Иначе с чего бы им здесь быть. Но у меня не было никакой стремянки. Само собой, вчера я чувствовал себя ужасно. Давай-ка сюда наголенники. Я все думал об этом Грамиане Фотии. Я пытался поверить в то, что отец настоял на гарантиях и что заговор не пойдет так далеко, как вы боялись. Где-то за полдень до меня дошло, что задумал твой друг Ториан, и мне стало еще хуже. Потом мне пришлось провожать Шалиаль в Обитель. И глядя на то, как ее усаживали на тамариск, я подумал, что она очень напоминает приманку – приманку для героя.
Тут ему пришлось прервать свой рассказ, потому что настал черед нагрудной пластины панциря. Я с трудом поднимал ее, но он надел ее с легкостью. Он больше не заикался.
– Хуже всего, я ведь всегда был уверен, что единственная женщина, которую я любил, недосягаема для меня, а теперь я видел способ соединиться с нею, если бы только мне хватило отваги. Но не хватало! Я пошел домой, и мне даже напиться не хотелось, в таком жалком состоянии я пребывал. Теперь налокотники, пожалуйста. Эта застежка на месте? Потом началась гроза. Я взял меч и пошел в храм, терзаемый муками совести, ибо представлял себе, как вы с Торианом сражаетесь со стремянкой на таком ветру. Подтяни-ка этот ремешок. Когда я дошел до Площади Тысячи Богов, дождь лил уже как из ведра, и ступеней практически не было видно. Почти не думая, я бросился к ним и начал подниматься. Никто не увидел меня в грозу. Я появился как раз вовремя, чтобы увидеть, чем закончилась попытка Ториана… – Он вздохнул.
– Если бы он победил, мне кажется, я пошел бы обратно.
В конце концов я передал Джаксиану шлем, и он водрузил его себе на голову. Теперь он казался еще больше, чем обычно. Точь-в-точь Балор – да он и был Балором! Страшные, горящие глаза светились всезнающим весельем – лирическое отступление закончилось. Мне передали недостающую часть истории и предупредили, чтобы я не совал нос дальше. Я понимающе поклонился.
– Идем, – сказал он, поднимая меч, и шагнул к лестнице.
Наверху, в Обители Богини, ждала нас в своем серебряном великолепии Шалиаль. Рогатый головной убор скрывал ее спутанные волосы, жемчуга сияли у нее на пальцах и на шее. Я еще раз подивился красоте, которая может носить что-то или вообще ничего, но с каждом разом выглядит все великолепнее. Когда бог приблизился, она опустилась на колени. Он одобрительно усмехнулся и поднял ее. Она улыбнулась… нет, она просияла, глядя на него с восхищением. Небо за дверью посветлело, и край его окрасился розовым в преддверии рассвета.
– Закрой люк! – приказал мне Балор.
Гадая, зачем он снова брал меня с собой наверх, я согнулся и полез обратно на лестницу.
– С этой стороны!
– Но… – Я-то думал, что закрою дверь за ними и буду ждать внизу до тех пор, пока меня не выпустят позже днем или даже следующей ночью. – Но, Боже, как я смогу задвинуть засовы? И если я останусь здесь…
С богами не спорят. Словно ошпаренный его взглядом, я поспешно вскочил и налег плечом на крышку. Она медленно опустилась и захлопнулась. Люк был закрыт. До тех пор, пока на него никто не наступит, конечно.
Балор задумчиво оглядел меня.
– Подойди-ка сюда, Младший Братец.
Я неуверенно подошел к нему. Он все еще держал в руках свой огромный меч. Взявши меня за подбородок, он наклонил мне голову набок.
То, что случилось потом, возможно, было самым странным из всех событий этой ночи. Пока я испуганно смотрел на него, великан выбрил меня мечом бога войны. Мало кто смог бы удержать этот меч и обеими руками. Он двигал им легко, как перышком. Моя борода осталась на полу. Балор оставил мне небольшие усики и узкую полоску волос на подбородке, как у статуи на площади.
Потом он убрал меч в ножны и хитро подмигнул мне – я уже начал привыкать к этому хитрому взгляду.
– История, несомненно, должна выступать неприкрашенной. Но возможно, той части тебя, что остается Омаром, будет спокойнее в набедренной повязке?
Нет, это решительно невозможно! Я склонил голову.
– Будь так, как ты повелишь, Боже.
Право же, не зря бога войны зовут Непостоянным.
– Значит, останешься нагим. Жди здесь. Выйдешь, когда я спрячу меч в ножны. – Он повернулся, чтобы взять Шалиаль за руку.
Вот так я и стал богом.
Воздух был свеж и прохладен после дождя, а мир – чисто умыт.
Стоя в тени, смотрели мы, как процессия – яркие муравьишки далеко внизу под нами – поднимается по ступеням. Площадь Тысячи Богов как песчинками была усеяна бесчисленными лицами, и я мог представить себе, какое напряжение царит сейчас в этой толпе. Половина Большого Проспекта тоже была заполнена народом.
Вот показался задыхающийся от подъема жирный Нагьяк. Где-то в двойной цепочке людей за ним были Тарпит и Арксис – двое, которым предстояло удивиться по-настоящему.
Шалиаль в переливающемся платье выступила из тени и подошла к верхней ступени. Жрецы застыли. Увидев ее во всем великолепии, увенчанную рогатым полумесяцем, толпа разом вздохнула, и даже отсюда я услышал этот вздох, словно ветер пробежал по кукурузному полю.
Она шагнула в сторону, поправила подол и опустилась на колени. Балор вышел вперед и стал рядом с ней.
Вот это был шум!
Весь город содрогнулся от людского рева. Эхо отдавалось от, всех стен. Птицы тучей срывались с крыш.
БАЛОР! БАЛОР! БАЛОР!
Занадон славил своего спасителя.
Бог выхватил меч и высоко поднял его, и солнечный луч вспыхнул на клинке. БАЛОР! Он сиял в первых лучах – шлем, и доспехи, и могучие члены, и черная борода до бронзовой груди.
БАЛОР! БАЛОР! БАЛОР! БАЛОР!
Он убрал меч в ножны. Он поднял Шалиаль и поставил рядом с собой. Потом повернулся и протянул руку мне.
И Рош, бог приливов, бог истории и памяти, вышел из дверей и стал рядом с Балором.
Рев толпы оборвался так же резко, как возник. В свинцовой тишине я продолжал слышать дикое пение у меня в голове. Город лежал предо мною, а за ним – равнина, и все это представлялось мне живописным полотном, полным причудливых форм и странных цветов. Но небо было синим, а росистое утро пахло тамариском.
И ветер был холодным.
Балор спускался по центру лестницы, сопровождаемый Майаной с одной стороны и Рошем – с другой. Нагьяк отскочил и пал ниц – но я успел увидеть его выпученные глаза и пепельно-серое лицо. Должен признать, мало какое зрелище доставило мне столько удовольствия.
Толпа взревела снова:
БАЛОР! БАЛОР!!!
При нашем приближении зрители расступались и падали ниц. Первыми, само собой, были жрецы, и вскоре я услышал шепот, пробегающий по цепочке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78