ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вот тогда Эм взяла слово. Совсем седой стала ее голова, но, как и прежде, лишь стоило ей заговорить, наступила тишина, и никто не посмел перебить ее.
— Это я и раньше говорила, — начала Эм. — Нельзя прожить жизнь, отрицая ее. Нашим сыновьям и внукам потребуются жены. Возможно, союз этот и смерть нам может принести, и мы должны быть готовы к этому. И наверное, не сами слова, а как сказаны они были, вселили в души сомневающихся мужество. И тогда единогласно решили они объединиться. На этот раз счастье не изменило им, потому что единственной эпидемией, которую принесли с собой Другие, стала корь, и скоро снова все стало хорошо, как хорошо было прежде. С тех пор разделилось Племя на два клана — на Первых и Других. А когда стали заключаться смешанные браки, то дети принадлежали отцовскому клану, хотя Иша всегда удивляло, почему отцовская, а не материнская линия стала главной, как обычно происходило у первобытных людей. Наверное, слишком живучим оказалось наследие американских традиций. А на следующий год увидел Иш, что больше не ходит Эм своей царственной походкой, а когда внимательней вгляделся в ее лицо, увидел странные на нем морщины. Это не от старости — это морщины от боли появились. Смуглая кожа щек теперь не румянец скрывала, а пепельную серость. И тогда страх и холод поселился в глубине его души, и он понял, что и этому может наступить конец. Порой в те мрачные месяцы, что последовали за его невольным открытием, он думал и говорил себе: «Это может быть просто аппендицит. И болит именно в этом месте. Почему бы мне не сделать операцию? Я могу прочесть нужные книги, я могу узнать, как все это делается. Кто-нибудь из мальчиков будет держать эфирную маску. И в самом худшем случае я просто окончу муки боли». И когда думал так, всякий раз понимал, что не сможет ничего сделать, ибо лишены были руки его молодой уверенности и мужества не хватит, не осмелится он прикоснуться ножом к телу женщины, которую так любил. И потому знал, что Эм один на один придется бороться с тем, что ей готовит будущее. А скоро понял Иш, что это не аппендицит, и когда солнце стало склоняться к югу, Эм совсем ослабела и больше не вставала с постели. И тогда он уходил в город, и бродил там по развалинам аптек, и искал порошки и настойки, чтобы хоть ненадолго облегчить ее страдания. И когда принимала Эм лекарства, то засыпала или, улыбаясь слабой улыбкой, лежала покойно. Но когда боль снова заставляла метаться ее тело, Иш думал: «Наверное, мне нужно дать большую дозу и навсегда убить эту боль». Но не смел сделать этого. Потому что знал ее бесконечную жажду жизни и верил в ее мужество. И он продолжал долгие часы проводить у ее постели, держал за руку, и время от времени они разговаривали. И, как было всегда в их долгой жизни, именно она — страдающая от боли, умирающая — давала силы и успокоение его душе. И тогда с пронзительной ясностью понимал Иш, что не только женой, но и матерью была для него Эм.
— Не беспокойся, — однажды сказала она. — О наших детях не надо беспокоиться… и о внуках, и о тех, кто после них придет. Думаю, они будут счастливы. Они могут быть совсем другие, чем мы, и все равно будут счастливы. Не думай больше об этой цивилизации. Жизнь все равно будет продолжаться! Неужели она давно все знала? Неужели она давно знала, что у него ничего не получится? Неужели она чувствами своими понимала, как все это будет? Чувствовала, потому что была женщиной? Может быть, потому, что в жилах ее текла другая кровь? И снова он терялся в догадках, что делает великими мужчину или женщину. Теперь Джози стала хозяйкой в доме и ухаживала за матерью. Джози сама теперь мать — высокая, полногрудая, и походка у нее материнская. Из всех детей именно она была больше всех на Эм похожа. И остальные тоже приходили к постели Эм. Высокие сыновья, сильные дочери и их внуки. Самые старшие внуки тоже сильными и высокими были, а внучки начинали расцветать женской красотой. И когда глядел на них, проходящих возле постели умирающей, думал Иш, что Эм, как всегда, права. «Жизнь продолжается, — думал он, — и они выдержат и будут продолжать жить. Простодушные всегда самые сильные. Они выдержат!» И настал тот день, когда, как и прежде, сидел он у края постели и держал ее руку. Эм была очень слаба, и вот тогда неожиданно понял Иш — они не одни, еще кто-то рядом стоит — темный, невидимый. Не могла больше говорить Эм, и только один раз ощутил Иш слабое подрагивание ее пальцев в своей ладони. «О Мать всех живущих, — думал он. — Твои сыновья будут восхвалять твое имя, и святой назовут тебя дочери!» А потом там, где трое было, лишь он один остался, потому что ушла Смерть и Эм тоже ушла. А он остался, и в глазах его не было слез. И этому пришел свой конец. Они похоронят ее — Мать всех живущих — и не оставят никакой отметки на могиле, потому что такой у них обычай. И как было в самом начале жизни, когда пришла в мир любовь и привела за собой печаль, сидел он рядом с мертвой. И еще знал, что вместе с этой смертью оставило Племя Величие. А годы продолжали проходить своей чередой, и солнце садилось сначала на севере гор, а потом к югу от моста Золотые Ворота, а потом снова к северу. Много новых чисел было выбито на камне. И пришла та весна, когда умерла Молли — умерла внезапно, так что все они решили — причиной тому стала сердечная недостаточность. И в тот же год выросла внутри Джин большая опухоль — быстро выросла, так же быстро, как вырастает, захватывая без остатка, ужас ночного кошмара. Никого не было среди них, кто бы мог помочь, и когда умерла Джин от своих рук, никто не обвинил ее в том. «Мы уходим, мы уходим, — думал Иш. — Мы — американцы — стареем и падаем, как опадает осенняя листва». И когда думал так, грустью наполнялось его сердце. Но стоило выйти на склоны холмов, он видел увлеченных играми детей и видел молодых людей, перекликающихся друг с другом, и матерей, кормящих грудью, и еще видел он мало печали и много веселья. А однажды пришел вот с такими словами Эзра:
— Ты должен взять другую жену. — А Иш молчал и лишь непонимающе смотрел на Эзру. — Нет, — сказал тогда Эзра. — Я уже стар. Ты моложе. У Других есть молодая женщина, а нет мужчины, чтобы взять ее в жены. Лучше так, чем быть совсем одинокой. И у вас будут дети. Не было любви у Иша, но он взял ее. И она ласкала его длинными ночами, потому что оставался он мужчиной еще в полной силе. И она рожала ему детей, и дети эти немного странными для него были — не чувствовал он детей своими, потому что не Эм это были дети. Много чисел и с тех пор было выбито на скалах. Кроме Иша и Эзры больше не осталось в Племени Американцев. Умерли они, да и Эзра превратился в маленького, сморщенного старичка, который все время кашлял и с каждым днем становился все тоньше и тоньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124