ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

-Сервиз наш хочется обновить, три года не распакованный. Володя с полуслова понял и сразу одобрил. Знай наших! Жаль вот, подходящего платья у Любушки нет. Такого бы, как их норковая шуба: надеваешь, и нет вопросов. С платьями сплошная морока: мода, шить надо. Попробовал заикнуться Любаше, так она сразу отбрила.
— Что я у тебя, полиглотка какая-нибудь? И готовь ему, и за ребенком горшки носи, а теперь еще и шей сама.
Володя, чтобы загладить неловкость, оделся и ушел. А через пятнадцать минут вернулся и дает шершавую пластмассовую коробочку, в ней цепочка золотая! Просит на него не сердиться и вообще…
Мороки с этим золотом! Некоторые, что у них есть, все на себя. Имеется двадцать перстней — все нацепит. Пять цепочек накрутит. Два браслета. Часы золотые. Серьги, правда, по две пары еще не додумались носить. Любушка таких свистуний не уважает. Она над ними смеется. Поэтому у нее всегда проблема, что надеть, что к чему идет, что оттеняет, что подчеркивает. Два часа пришлось примерять перед зеркалом все свои украшения. Володя любил украдкой наблюдать за ней, любоваться. Незадолго до этого он смотрел по телевизору передачу об аутогенной тренировке, и то, чем занималась Люба, было похоже на такую тренировку. Ей надо быть изо дня в день спокойной и ровной. Наверное, ей трудно? Женщина, слабое существо, не даром говорится.
Так увлеклась Люба, что о праздничном столе забыла. Но так мог подумать человек, который ничуть ее не знает. Это совершенно в ее характере — раздваиваться: делать одно, и обдумывать совсем другое. Так даже лучше жить, интереснее. Однажды втемяшилось, можно ли до автоматизма довести чистку картошки. Смогла без труда. Чистит, а сама представляет, как по лесу идет. И так любое дело. Казалось бы, читать-то уж никак нельзя «на автомате», но и этого добилась. «Посадил дед репку», — читает Вадику, а сама с бесстыдной отчетливостью представляет, как ночью во тьме и тишине они останутся вдвоем с Володей, и не надолго прекратится ее ожидание, потому что он не где-нибудь, а рядом, и не нужно будет думать о двух делах сразу, потому что есть лишь одно дело и тело — муж.
Володя одежду предпочитал фирменную. Даже дома ходил в стиранной перестиранной летной рубашке. Потому что к телу лучше, ласковей. Любое другое одеяние делало его не похожим на самого себя. Глаза будто выцветали, и черты лица становились аморфными. Расслаблялся он, что ли, в другой, «партикулярной» одежде? Самого его спрашивать о том бесполезно, а сама Люба только удивлялась, пока не смирилась. Джинсы ему покупали — сидели как на корове седло. А в маечке с надписью он смотрелся почему-то жирным, малосимпатичным типом. Доху наденет, — как их подворотни вылез. И с золотом такая же история. Заказал Володя себе перстень с печаткой. Герб придумал: пропеллер и буквы «В. Д.». Сделал мастер на совесть: если надеть, то можно при случае скулу хулигану своротить. Но смотрелся этот перстень ужасно. Сверкает золото, а руки красные, светло-рыжие волоски на них, яркие, будто нейлоновые. Ну что делать — снял, забросил.
А что Володе «идет» и что он любит, так инструменты всякие. То пассатижи привезет никелированные, то сверла набором, то отверточки крохотные — для часовых работ. Инструмент — первейшее дело, все, что угодно можно с ним. Так он и мастер чинить-паять. Телевизор как будто нарочно ломает, чтобы в нем поковыряться, то пылесос затеет на новую мощность перемотать, то фен смазывает, то с печью возится, да мало ли что. В кухне кладовка, он так там все устроил — любо дорого посмотреть. На полках все барахлишко разложено в идеальном порядке, и не важно, надо ли каблук подбить, замок ли перебрать, у него все под рукой. Любушке — свои побрякушки, Володе — свои.
…Ну, так что же на праздничный стол ставить? Селедку под шубой, конечно. Балдеют от нее мужики. И название соблазнительное. Суп будет шато-бриан, а на второе куры трапезунд (это налей воды в бутылку, напяль на нее куру и в духовку, обжарится, хрустящей корочкой покроется). Конечно же, десерт. Яблоками мало кого удивишь, но если разрезать арбуз…
Володя зажмурился, как от яркого света. Он не любил, да просто не мог долго разговаривать о еде. А ведь еще орехи, икра… Ему можно поручить размолоть миксером бруснику, потом ее залить кипятком, добавить на кончике ножа ванили — и будет морс, его нужно много приготовить. И еще кофе. И шоколад. И мороженое. Не забыли ли чего? Две-три розы в центр стола.
— Как ты только можешь? — всегда удивляется Володя. — Я бы не смог. Я бы не доварил, не дожарил. Не вытерпел бы.
— Не выдумывай.
— Точно. Давай-ка я убегу. В магазин же надо — за пивом и вообще. Кислород со мной пойдет. Пусть с папкой привыкает бытовые вопросы решать.
— Ты не долго? А то стол разложить надо.
Стол— книжка в развернутом состоянии на двенадцать персон. Встал он, конечно несколько неожиданно, заняв всю просторную прихожую. Но и ясно стало, что ни в одной из комнат они не поместятся, а иначе пришлось бы мебель сдвигать. А так даже танцевать можно. Двери в комнаты будут открыты, -приходи и танцуй.
Первой с работы вернулась Маша, отпросилась, наверное. Для нее ведь как-никак затеяно. За руку втащила невзрачного, не отличающегося ростом, мужичка, который, по мере того как знакомился, становился как бы выше ростом и мощнее статью. Просто так сжался, будто в темной подворотне, где водятся хулиганы. Жизнь согнула в бараний рог.
— А вы это хорошо придумали, гы-гы, — сказал он, схватил со стола пластик балыка и отправил в рот.
— Леш! — одернула его Маша. — Вот с собой пришлось брать, а то, говорит, не найду. Надо срочно ему дело дать, чтобы под ногами не путался.
— А пусть вон половичок пойдет схлопнет, — с каменным выражением на лице сказала Люба.
— Да ты что!-испуганно воскликнула Маша. — Ты шутишь?
— Ничего я не шучу. Какое тут дело придумывать, когда все переделано? Сейчас основное дело — молотьба.
Маша насупилась, но тут же взяла себя в руки.
— Леша, это же Любаша, я тебе о ней рассказывала. Иди хоть поздоровайся.
— Здравствуйте. Я говорю, здорово придумали. Как, между прочим. Вроде как накоротке зашел, погостевал — и по домам.
Невооруженным глазом было видно, как Леше трудно, даже испарина у него на лбу. Старый рефлекс вроде не изжит, а новый не выработался. Нет, не исчез и старый. Сейчас бы он уже, если по старым временам, рванул бы рюмашку, а то и две.
— Шибко замерзли? — спросила Люба. Леша непонимающе уставился на нее. — Морозно, говорю, сегодня?
— Да-да, — с готовностью подтвердил Леша, — Собачий холод, это вы верно говорите.
— Леша, иди-ка, включи телевизор да посмотри, не путайся под ногами. Вон проходи в комнату, — будто дрессированному медведю сказала Маша.
— Ничего, обвыкнется.
В назначенный час пришел проинструктированный Лева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124