ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Самое нелюбимое — это женские инструкции. Он даже стал спрашивать себя, зачем, собственно говоря, идет в этот чужой дом. Любопытство его толкает? Откуда? Что нужно, уже узнал, осталось ли что-то еще? Только душу травить. Или не травить? Конечно, если представилась возможность и не использовать, то потом сам себя поедом съешь. Это уж, вне всякого сомнения. А как себя вести? Тайный гость. Никогда еще не попадал в такие дурацкие ситуации. Сидеть и молчать? Мило улыбаться?
Больше всего, конечно, хотелось увидеть этого хмыря в непосредственной близости. Соперник счастливый, надо же! Нет, наверное, более острого чувства, чем видеть, на кого поменяла тебя твоя любимая женщина!
Лева уже хотел, было толкнуть дверь подъезда, но решил сделать еще кружок вокруг дома. Недостаточно замерз. Хорошенько подзастынешь, сразу сговорчивее станешь, весь мир засияет, как на праздничных открытках. В доме, где жила Люба, и поликлиника, и аптека, а рядим гастроном большой. Почтамт. Центр города. На автовокзал и в порт, а там домой махнуть!
А как же тогда Люба? Наверное, осталась какая-то капелька любви к нему, если она вообще была, эта любовь. Была, не могла не быть. Она же девочка, не могла актерствовать тогда. Бесследно любовь не исчезает. Она как радиоактивность, имеет период полураспада, прошел один, теперь следующий пойдет, после этой встречи, как намордует себя. Ему уже хотелось, чтобы все это дурацкое мероприятие побыстрее произошло. Будто зуб должны дергать. Он нажал кнопку звонка.
Все уже сидели за столом. Ждали Леву, по потому что с его появлением чуть ли не «ура» закричали. Володя, взявший на себя роль тамады, шепотом, но достаточно громким, спросил у Маши:
— Это еще один алкоголик?
— Я же объяснила, — взмолилась Маша, и Володя как бы закашлялся от смущения. Принужденным, искусственным кашлем.
— Курносов я, Алексей. Леха. Бывший алкоголик. Очень приятно, — он кивнул Леве и для него рассказал свою историю еще раз: — Лечился я. Выпил, — трави. Еще выпил — два пальца в рот — назад ее родимую. Вот так народное добро переводят.
— Ему обязательно нужно сознаться во всех своих прегрешениях, — пояснила Маша.-Самое сильное потрясение, считай, пережил. Подавлен страшенно. Никак не могу вывести из этого пессимизма. А говорят, веселый был парень, когда пил.
— Леха, ты кем работаешь?
— Работаешь? Кто его знает. Теперь так спрашивай: работал. Иначе как с кличкой Бывший Алкоголик нигде не наработаешь…
— Ну а ты чего молчишь? — Володя зверем глянул на Леву.
— Что вы, ребята, — всполошилась Маша. — Это же Лева, какой он алкоголик? Он научный работник. Лева, расскажи, чего вы добились и вообще…
— И не подумаю, — буркнул Лева и рассердился на себя за этот тон. Вел себя как-то нагловато и неуправляемо.
Володя, должно быть, почувствовав себя полным победителем, вдруг впал в пафос и произнес целую речь:
— Наука, наука! Боже ты мой! А что наука — один глистов в микроскоп рассматривает, другой крыс режет. Да мне тыщу плати, я не пойду. То ли дело: пришел на работу — чисто, светло и никакой вони. Если уж так нравится ковыряться, так в золотари иди. Хоть платят нормально.
Женя, усиленно подмигивающий Леве во время этой тирады, для надежности на ногу ему наступил.
— Слушай, пойдем покурим. Пойдем-пойдем! Я вижу, ты хочешь, до посинения, — и утащил Леву на кухню. — Ты извини его, брат. Тебе принять надо. Мы это так. Специально на стол не выставляли, чтобы этого не травмировать, Леху. Володька — тот тоже ни капли не пьет, его уже от глотка ведет. Ты чего тяпнешь? Коньячок есть. Водочка. У меня и спирт найдется, если по северному хочешь, для экзотики. Не стесняйся. Первый раз в Магадане? Я-то уж восьмой год. Нейроисследованиями занимаешься? А я реаниматор. Тоже кандидатскую собираюсь делать. По наркозу. Не обращай внимания на Володьку. Так-то он вообще нормальный мужик. Работящий.
Женя замолчал, и сразу стал слышен голос Володи:
— Леха, так ты, говорят, предложение сделал? Молодец. Маша — мировецкая женщина. Люба не даст соврать. В присутствии жены хвалю — цени. Что насупился? Нельзя же так мрачно. Улыбнись немедленно! А то дам в морду!
— Володя, нараспев сказала Люба. — Тише. Перерывчик сделай. Ты сегодня разговорился на неделю вперед.
Лева налил себе большую рюмку коньяку и, едва успел выпить ее, снова услышал Володин голос.
— Я тоже знал одного биолога. Он черную икру искусственную делал. Рассол селедочный, сметана и сажа — для колера. Продавал на углу из-под полы. Только так хватали, посадили его потом. Я вот так думаю: скоро какую-нибудь гадость жрать начнем и еще нахваливать. Понял, Лоха? Ты кем работаешь-то? Так и не ответил. — Володе были трудно иметь дело с человеком, если он не знал его профессии. Он не мог вести отвлеченные разговоры, а если кто-то делал это в его присутствии, злился.
— Портной я, — буркнул Курносов.
— Швец? Ты бы еще дояром пошел.
— Ну и что? — возмутилась Маша. — У нас все равны. У нас вон женщины водят самолеты, я читала.
— Так то женщины. Не ловишь разницу! А мужик должен иметь мужскую профессию, чтобы себя уважать. Сегодня он сам себя не уважает, завтра — другие, пропал тогда.
— Да ничего не пропал, — сказала Маша и рубанула в воздухе ладошкой. — Он прекрасный дамский мастер, и иметь такого в доме просто находка…
— Да-а? — Володя опешил. — Ну и прекрасно. Не возражаю. Да я же пошутил. Учти, Леша, мы твои первые заказчики. Сошьешь Любе, что она там захочет. А если будешь хвостом вилять, я сам научусь, какую-нибудь штуковину сошью, и тебя ей по морде. Понял? Я спрашиваю, понял?
— Понял, — подавленно ответил Курносов.
— По морде, запомни.
Леву неприятно задел Володин тон и сама манера разговаривать. Кроме того, получалось, что они с Женей подслушивают. Надо же пойти и всем им в глаза глянуть.
— По одной, — предложил Женя.
Лева молча кивнул.
Понятно, что одна из целей «сабантуя» — показать алкашу Курносову образцово-показательный вариант семьи. Смотри, Леха, завидуй и, главное, учись. То есть главное-то как раз это — завидуй. Иначе, какой смысл заводить такие горы вещей, если не для престижа, не для зависти?
Лева решительно двинулся в прихожую. Он тяжело оперся на стол и громко сказал:
— А зависть — не очень хорошее чувство. Пушкин вон чувства добрые пробуждал, а здесь, значит, наоборот.
— Пушкин, Пушкин, — резко произнес Володя. — Причем тут он? С умниками этими. Ну, конец света. Ты бы еще Ломоносова сюда приплел. Или Бойля-Мариотта.
— Ну и что ты выступил? — Маша одна в этой компании считала возможным перечить Володе. — Правильно человек говорит. Не для зависти мы живем. Для жизни.
— Посмотрю, для чего. Мы все посмотрим через годик.
— А я не меняюсь. Можете засмотреться.
— Ты — да. Но ты теперь не одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124