Ну да ладно, теперь у него хотя бы есть еще пара страниц, которые, возможно, скажут ему больше, чем их нескладная беседа.
Вскоре после того, как погибли яйца, я получила новый кларнет. Мы тогда уже начали готовиться к рождественскому концерту. Известнейшие хиты Генделя в переложении для школьного оркестра. В мои обязанности входило вести деревянные духовые в «Аллилуйя». Как-то днем я поднесла к губам кларнет, дождалась своей очереди, вступила, но звук, вырвавшийся наружу, был столь мерзким и скрипучим, что пришлось прервать репетицию. Товарищи мои захихикали. Они решили, что я сфальшивила. Им давно не нравилось, что я – первый кларнет и хожу у преподавателя музыки в любимчиках.
Мистер Рейнод сразу все понял. Ребята перестали хихикать, увидев, как он смотрит на меня – совсем как в моих мечтах смотрел в сарае. Я провела рукой по кларнету – мундштук остался у меня в ладони.
После репетиции он попросил меня задержаться.
– Кларнет можно починить, – сказал он. – Но ты достойна лучшего, чем этот убогий инструмент. Сегодня же пошлю заказ. А пока что возьмем для тебя кларнет в начальной школе.
Это было в четверг. В понедельник он снова попросил меня остаться. Он протянул мне длинную узкую коробку.
– Можешь открыть, – сказал он и, достав перочинный ножик, взрезал обертку. – Вот, пожалуйста.
Кларнет, сверкающий золотом и черным деревом, лежал, как младенец Христос в яслях, заботливо обложенный мягкой кудрявой стружкой.
– Какая красота! – сказала я. – Я понимаю, это школьный кларнет, но все равно, спасибо вам…
– Испробуй его.
Я поднесла кларнет к губам. Я смотрела поверх него на мистера Рейнода. Он протянул мне трость и глядел, как я ее облизываю. Я втянула щеки, вытащила ее изо рта. Во рту у меня пересохло.
Стружка, прицепившаяся к кларнету, попала мне в волосы. Протянув руку, он смахнул ее.
– Ты почему такая грустная?
Я ему рассказала, что опыт провалился. Не вылупилось ни единого цыпленка. Он озадаченно меня выслушал и сказал:
– Давай я как-нибудь к тебе зайду, посмотрю инкубаторы. Попробую разобраться, что там не так. Я же вырос на ферме. Кое-чего понимаю.
– Ой, да что вы! Совершенно незачем! – Но именно этого
На этом текст обрывается. Свенсон переворачивает страницу – посмотреть, нет ли чего на обороте. Ему вдруг – внезапно, ни с того ни с сего хочется скрежетать зубами и рыдать. Нет, лучше бы обойтись без зубовного скрежета. Он нащупывает больной зуб – это его отвлекает и даже доставляет удовольствие. Совершенно ни к чему раздувать из этой истории бог знает что. Надо просто позвонить ей и узнать, в чем дело.
Но она еще не успела дойти до дома. Ну что ж, он тоже отправится домой.
Свенсон едет домой. Идет к себе в кабинет. Лампочка на автоответчике мигает. Он так и знал. Анджела позвонила. Свенсон включает запись.
– Пап? Ты дома? Это Руби. Позвони мне. Все в порядке, мне просто надо кое-что у тебя спросить.
Молитвы Свенсона услышаны. Вот это по-настоящему важно, это и есть его жизнь. Что же он за чудовище – расстроился, что звонила не Анджела. Где же разгневанный Господь, чтобы швырнуть Свенсона в тот круг ада, где маются отцы, которым какие-то идиотки-студентки важнее собственных дочерей? Он больше не может притворяться – он подонок из подонков, недостойный называться человеком.
Все это проносится у него в мозгу за те несколько секунд, пока автоответчик после гудка не говорит снова, на сей раз – ошибки нет – голосом Анджелы Арго.
– Это Анджела. С текстом не все получилось. Вы, наверное, и сами это поняли. Э-ээ… Я просто хотела предупредить. Будьте добры, позвоните мне. До свидания.
Свенсон, пришедший в ужас от того, как приятен ему этот звонок, проигрывает ее жалобное, умоляющее послание несколько раз. Он решает, что пока не станет стирать это сообщение у себя, но потом обязательно сотрет. Ему нравится, что можно в любой момент, когда он только пожелает, послушать ее голос. Ну, как будто поймал что-то, например, светлячка, принес домой, посадил в бутылку. Что же он за испорченный тип! На автоответчике ведь есть и сообщение Руби, и дочь ждет его звонка, она готова помириться, ей нужен его совет, его помощь, может, она просто хочет услышать его голос, а он набирает номер Анджелы.
– Ой, привет! – говорит она. – Я так надеялась, что вы перезвоните. Вы, наверное, не смотрели, что я вам дала, я вас хотела предупредить. Главу я дописала, но мой компьютер сожрал последние пару страниц, и жесткий диск полетел.
– Боже! – говорит Свенсон. – И много пропало?
– Поначалу я решила, что все погибло. Но потом вспомнила, что есть дискета. Я каждый день сохраняю работу на дискете. Просто распечатать сейчас не могу.
– Потрясающе! Каждый день, по-моему, никто не сохраняет. То есть все знают, что так положено, но…
– А я привыкла. Я потому и позвонила, чтоб вы не думали, будто я тяну время. Мне просто очень хотелось, чтобы вы поскорее прочли. А по том я пришла домой и подумала: как странно, вот я написала про то, как у нее сломался кларнет, и мой компьютер полетел.
– Так бывает, – говорит он. – Напишешь – и в жизни то же самое случается. Или наоборот, придумаешь что-нибудь, а оказывается, эта история на самом деле с кем-то произошла.
– Точно, – говорит Анджела безо всякого выражения.
Пауза затягивается надолго, и он решает, что отключился телефон.
– Анджела?
Она говорит:
– Так что я пока писать не могу.
– А компьютер можно починить?
– В нашей дыре? Вряд ли. Их вообще никогда не чинят. Эти ребята, они как доктора. Берут с тебя кучу денег за консультацию и сообщают, что поделать ничего нельзя.
– Вам нужен новый компьютер, – говорит Свенсон.
– А то… – Опять пауза. – Знаете, я хотела попросить вас об одном одолжении, но вы можете просто сказать «нет». Я, по правде говоря, и не надеюсь. Так что – без обид. Мне нужно съездить в Берлингтон за новым компьютером. Отчим разрешил записать покупку на его кредитную карточку. Да, вот снова вам спасибо – это после разговора с вами. Что уж вы им про меня порассказали, не знаю, но сработало. Так что за компьютер я заплатить могу, но надо его выбрать. Проверить клавиатуру и все такое. Вот… Вы можете просто сказать «нет», я так, решила спросить…
Свенсон говорит:
– Почему же, это вполне возможно. Дело только в том, что я пытаюсь писать, и меня немного пугает, сколько всего еще надо сделать.
– Понимаю. Поэтому я и думала, что вы откажетесь.
– Я не отказываюсь, – говорит Свенсон. – А… что, у вас нет друзей, которые бы вас отвезли?
– Все без машин. Кое у кого раньше были, да родители запретили им водить.
Свенсон трет ложбинку между большим и указательным пальцами – это точка акупрессуры, про которую ему рассказывала Шерри, только он не помнит, какое это оказывает действие – успокаивает или возбуждает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Вскоре после того, как погибли яйца, я получила новый кларнет. Мы тогда уже начали готовиться к рождественскому концерту. Известнейшие хиты Генделя в переложении для школьного оркестра. В мои обязанности входило вести деревянные духовые в «Аллилуйя». Как-то днем я поднесла к губам кларнет, дождалась своей очереди, вступила, но звук, вырвавшийся наружу, был столь мерзким и скрипучим, что пришлось прервать репетицию. Товарищи мои захихикали. Они решили, что я сфальшивила. Им давно не нравилось, что я – первый кларнет и хожу у преподавателя музыки в любимчиках.
Мистер Рейнод сразу все понял. Ребята перестали хихикать, увидев, как он смотрит на меня – совсем как в моих мечтах смотрел в сарае. Я провела рукой по кларнету – мундштук остался у меня в ладони.
После репетиции он попросил меня задержаться.
– Кларнет можно починить, – сказал он. – Но ты достойна лучшего, чем этот убогий инструмент. Сегодня же пошлю заказ. А пока что возьмем для тебя кларнет в начальной школе.
Это было в четверг. В понедельник он снова попросил меня остаться. Он протянул мне длинную узкую коробку.
– Можешь открыть, – сказал он и, достав перочинный ножик, взрезал обертку. – Вот, пожалуйста.
Кларнет, сверкающий золотом и черным деревом, лежал, как младенец Христос в яслях, заботливо обложенный мягкой кудрявой стружкой.
– Какая красота! – сказала я. – Я понимаю, это школьный кларнет, но все равно, спасибо вам…
– Испробуй его.
Я поднесла кларнет к губам. Я смотрела поверх него на мистера Рейнода. Он протянул мне трость и глядел, как я ее облизываю. Я втянула щеки, вытащила ее изо рта. Во рту у меня пересохло.
Стружка, прицепившаяся к кларнету, попала мне в волосы. Протянув руку, он смахнул ее.
– Ты почему такая грустная?
Я ему рассказала, что опыт провалился. Не вылупилось ни единого цыпленка. Он озадаченно меня выслушал и сказал:
– Давай я как-нибудь к тебе зайду, посмотрю инкубаторы. Попробую разобраться, что там не так. Я же вырос на ферме. Кое-чего понимаю.
– Ой, да что вы! Совершенно незачем! – Но именно этого
На этом текст обрывается. Свенсон переворачивает страницу – посмотреть, нет ли чего на обороте. Ему вдруг – внезапно, ни с того ни с сего хочется скрежетать зубами и рыдать. Нет, лучше бы обойтись без зубовного скрежета. Он нащупывает больной зуб – это его отвлекает и даже доставляет удовольствие. Совершенно ни к чему раздувать из этой истории бог знает что. Надо просто позвонить ей и узнать, в чем дело.
Но она еще не успела дойти до дома. Ну что ж, он тоже отправится домой.
Свенсон едет домой. Идет к себе в кабинет. Лампочка на автоответчике мигает. Он так и знал. Анджела позвонила. Свенсон включает запись.
– Пап? Ты дома? Это Руби. Позвони мне. Все в порядке, мне просто надо кое-что у тебя спросить.
Молитвы Свенсона услышаны. Вот это по-настоящему важно, это и есть его жизнь. Что же он за чудовище – расстроился, что звонила не Анджела. Где же разгневанный Господь, чтобы швырнуть Свенсона в тот круг ада, где маются отцы, которым какие-то идиотки-студентки важнее собственных дочерей? Он больше не может притворяться – он подонок из подонков, недостойный называться человеком.
Все это проносится у него в мозгу за те несколько секунд, пока автоответчик после гудка не говорит снова, на сей раз – ошибки нет – голосом Анджелы Арго.
– Это Анджела. С текстом не все получилось. Вы, наверное, и сами это поняли. Э-ээ… Я просто хотела предупредить. Будьте добры, позвоните мне. До свидания.
Свенсон, пришедший в ужас от того, как приятен ему этот звонок, проигрывает ее жалобное, умоляющее послание несколько раз. Он решает, что пока не станет стирать это сообщение у себя, но потом обязательно сотрет. Ему нравится, что можно в любой момент, когда он только пожелает, послушать ее голос. Ну, как будто поймал что-то, например, светлячка, принес домой, посадил в бутылку. Что же он за испорченный тип! На автоответчике ведь есть и сообщение Руби, и дочь ждет его звонка, она готова помириться, ей нужен его совет, его помощь, может, она просто хочет услышать его голос, а он набирает номер Анджелы.
– Ой, привет! – говорит она. – Я так надеялась, что вы перезвоните. Вы, наверное, не смотрели, что я вам дала, я вас хотела предупредить. Главу я дописала, но мой компьютер сожрал последние пару страниц, и жесткий диск полетел.
– Боже! – говорит Свенсон. – И много пропало?
– Поначалу я решила, что все погибло. Но потом вспомнила, что есть дискета. Я каждый день сохраняю работу на дискете. Просто распечатать сейчас не могу.
– Потрясающе! Каждый день, по-моему, никто не сохраняет. То есть все знают, что так положено, но…
– А я привыкла. Я потому и позвонила, чтоб вы не думали, будто я тяну время. Мне просто очень хотелось, чтобы вы поскорее прочли. А по том я пришла домой и подумала: как странно, вот я написала про то, как у нее сломался кларнет, и мой компьютер полетел.
– Так бывает, – говорит он. – Напишешь – и в жизни то же самое случается. Или наоборот, придумаешь что-нибудь, а оказывается, эта история на самом деле с кем-то произошла.
– Точно, – говорит Анджела безо всякого выражения.
Пауза затягивается надолго, и он решает, что отключился телефон.
– Анджела?
Она говорит:
– Так что я пока писать не могу.
– А компьютер можно починить?
– В нашей дыре? Вряд ли. Их вообще никогда не чинят. Эти ребята, они как доктора. Берут с тебя кучу денег за консультацию и сообщают, что поделать ничего нельзя.
– Вам нужен новый компьютер, – говорит Свенсон.
– А то… – Опять пауза. – Знаете, я хотела попросить вас об одном одолжении, но вы можете просто сказать «нет». Я, по правде говоря, и не надеюсь. Так что – без обид. Мне нужно съездить в Берлингтон за новым компьютером. Отчим разрешил записать покупку на его кредитную карточку. Да, вот снова вам спасибо – это после разговора с вами. Что уж вы им про меня порассказали, не знаю, но сработало. Так что за компьютер я заплатить могу, но надо его выбрать. Проверить клавиатуру и все такое. Вот… Вы можете просто сказать «нет», я так, решила спросить…
Свенсон говорит:
– Почему же, это вполне возможно. Дело только в том, что я пытаюсь писать, и меня немного пугает, сколько всего еще надо сделать.
– Понимаю. Поэтому я и думала, что вы откажетесь.
– Я не отказываюсь, – говорит Свенсон. – А… что, у вас нет друзей, которые бы вас отвезли?
– Все без машин. Кое у кого раньше были, да родители запретили им водить.
Свенсон трет ложбинку между большим и указательным пальцами – это точка акупрессуры, про которую ему рассказывала Шерри, только он не помнит, какое это оказывает действие – успокаивает или возбуждает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88