Разве студентам разрешено скрывать номера своих телефонов? Наверное – особенно тем, кого домогаются дружки-наркоманы и папаши обесчещенных ими девственниц. Все, довольно! Это тот самый шанс, которого так ждал Свенсон, шанс все исправить.
– Я встречаю его в университете, – говорит Свенсон. – Не часто, но встречаю.
– Он один? – спрашивает Руби.
– Как перст, – лжет Свенсон. – Я узнаю для тебя его номер. Попрошу его тебе еще раз позвонить.
– Спасибо огромное! Маме привет передавай. Мы с тобой обязательно поговорим. Встретимся в День благодарения.
– Целую! – Свенсон говорит это с таким пылом, что пугается – а вдруг она передумает?
– Ну все, до встречи.
– До встречи, – отвечает Свенсон.
Свенсон вешает трубку. Он чувствует себя сказочным героем, которому удалось, соблюдая все наказы и запреты, выбраться из заколдованного леса. Но все кажется таким зыбким, ненадежным, будто он проходит еще одно, последнее испытание, и не выдержи он его – Руби нарушит обещание и не вернется домой.
Поэтому, выглянув в окно и увидев идущего по двору Мэтта Макилвейна, он почти уверен – Мэтта вызвал он, прибегнув к помощи сверхъестественных сил. На чистом адреналине Свенсон пулей несется вниз.
Ему кажется: если он не догонит Мэтта, Руби об этом обязательно узнает и не приедет на День благодарения домой. Если повезет, он успеет догнать Мэтта.
Но Мэтта уже нет. Свенсон мчится по кампусу. Счастье его дочери зависит от этой встречи. Он замечает Мэтта на противоположной стороне улицы: тот заходит в «Мини-март», выходит с пачкой сигарет. Останавливается у бензоколонки – слишком близко, это же опасно! – прикуривает и идет дальше. Свенсон почти поравнялся с ним – их разделяет только Норт-стрит. Свенсон прячется в аптеке, наблюдает за Мэттом через стеклянную дверь.
Мэтт бредет по лужайке, где стоят пара скамеек и скульптура, дар Юстонского университета городу, – двухтонный стальной тарантул, творение Ари Линдера, того самого Ари Линдера, который устроил Анджеле разнос за то, что американским символом она посчитала обед из «Макдоналдса». Поделом этому самодовольному кретину – плод рук его обрел свое истинное назначение: на Хэллоуин городская детвора забавляется, закидывая сей монумент тухлыми яйцами.
Итак, Свенсон шпионит за Мэттом. Он ждет кого-то? Зачем встречаться здесь, ведь в кампусе полно таких же скамеек, рядом с каждой клумба и табличка с именем выпускника университета, пожертвовавшего средства на благоустройство парка? Да незачем, разве что встречаешься с кем-то тайком. С дружком-наркодилером. С несовершеннолетней красоткой.
Свенсон поднимает воротник и с напускной небрежностью направляется к Мэтту. Тот видит его и так пугается, что Свенсон уверен: точно, либо наркотики, либо малолетка. Впрочем, основания для беспокойства у Мэтта имеются. Разговор с папашей, угрожавшим вышвырнуть тебя из университета, если ты не прекратишь встречаться с его дочерью, забыть трудно. Свенсон до сих пор помнит, как вытянулось лицо Мэтта, когда до него стал доходить смысл того, что ему говорили.
Свенсон вынужден ломать комедию, притворяться, будто Мэтта он только что заметил. Итак, удивление, замешательство, а на смену им – решение держаться дружелюбно и корректно.
– Мэтт! – говорит он. – Как поживаете?
– Благодарю, сэр, нормально, – отвечает Мэтт. Это «сэр» бесит Свенсона, как бесит его улыбочка Мэтта – глуповатая, якобы приветливая, а в уголках рта притаилась злоба.
– Как учеба?
– Отлично, сэр. Все хорошо, спасибо. А у вас как дела?
– Замечательно, – говорит Свенсон.
Тут внимание Мэтта привлекает нечто за плечом Свенсона. Свенсон оборачивается и видит, что к ним идет Анджела.
– Анджела, привет! Как ты? – говорит Мэтт. – Как занятия?
– Тоска зеленая. Сплошное занудство. Кроме вот его семинара.
– Ах да, – говорит Мэтт, – вы же писатель. Свенсон не может удержаться и сообщает:
– Анджела – моя лучшая ученица.
– Ну да, – говорит Анджела. – На следующей неделе соученички мне вломят.
– Держись, – говорит Мэтт. – Удачи тебе.
– Да не так это ужасно, – говорит Свенсон. – Уверен, все пройдет отлично.
– Да уж, – усмехается Анджела. – Ладно, мне пора. Иду в аптеку – купить затычки для ушей к следующему семинару.
Мэтт удивленно смотрит на Свенсона.
– Это я ей посоветовал.
– Шучу, – говорит Анджела. – Иду за тампаксами. И кассету надо сдать.
Она показывает кассету Свенсону. «Голубой ангел». Анджела со Свенсоном смотрят в глаза друг другу.
– У вас хороший вкус, – говорит Свенсон.
– Крутой фильм, – отвечает Анджела. – Только слишком тягучий.
– Вот уж не думал, что его можно взять в прокате.
– Шутите? Да этот магазин – лучшее, что есть в нашем убогом городишке. Ну пока! Мне пора. Увидимся, – говорит Анджела.
Оба смотрят ей вслед.
– Позвольте задать вам один вопрос, – оборачивается Свенсон к Мэтту.
– Да, конечно, – отвечает тот.
– Почему вы пришли именно сюда? На редкость непривлекательное место.
Мэтт улыбается с искренним облегчением, совершенно по-мальчишески, и Свенсон на мгновение видит в нем то, что могло нравиться Руби.
– Мне здесь хорошо думается. Только не спрашивайте почему.
– Что ж, думать всегда полезно.
– И людей приятных я здесь встречаю. Вроде вас и Анджелы. – А вот это он зря сказал.
– Ну, мне пора. – Свенсон разворачивается, идет к Норт-стрит. И только тут понимает, что про Руби сказать забыл.
Свенсон ездит бесцельно по улицам, ждет, пока схлынет прилив адреналина – встреча с Мэттом и Анджелой даром не прошла. Наконец, чуть успокоившись, возвращается домой, где застает дремлющую у плиты Шерри. На коленях у нее открытая книга, голова откинута назад. Ему вдруг страстно хочется поцеловать ее белую гладкую шею. Он стоит в дверях, и ему почти удается убедить себя в том, что он все тот же, что жизнь его по-прежнему в полном порядке, что не выдернута еще чека из гранаты, которая взорвет его семейный очаг.
Он стоит молча, не шевелясь, но Шерри, почувствовав его присутствие, открывает глаза. Она рада его видеть, хотя – с легкой обидой замечает он – недовольна тем, что ее сон прервали.
– Угадай, с кем я сегодня говорил, – радостно улыбается Свенсон.
– Сдаюсь, – бормочет Шерри.
– Нет уж, давай угадывай.
– С секретарем Нобелевского комитета. Прими мои поздравления.
– М-да… – вздыхает Свенсон. Похоже, их семейная жизнь действительно на грани катастрофы.
– Прости, – говорит Шерри. – Ты же знаешь, я спросонья всегда гадости говорю.
– Куда там Нобелевскому комитету. – Свенсон выдерживает паузу. – Я с Руби говорил. – Пусть теперь Шерри будет стыдно за свою неуместную шуточку. – Она приедет на День благодарения.
– Шутишь?
– Такими вещами не шутят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88