Шарлотта ничего больше ему не скажет.
Заткнув за пояс гаечные ключи, Блэар опустился по веревке в шахту и пошел тем же маршрутом, что и накануне вечером, старательно ощупывая пол лучом своего «бычьего глаза»: не натянуты ли там новые шнуры. Пружинное ружье по-прежнему лежало в конце штольни; стержень, которым оно выстрелило, торчал из угля. С настоящим ружьем оно имело мало общего и походило скорее на какого-нибудь пасынка пушки. При виде его Блэар содрогнулся.
Он внимательно, словно археолог, изучающий древнее захоронение, осмотрел оставленные на стене кайлом зарубки. Шахтеры работали в стесненных условиях и потому пользовались кайлами с короткой ручкой; поэтому, при прочих равных условиях, высота отбоя угля обычно указывала на рост человека. Здесь отметины были на необычно большой высоте от пола; их явно оставил человек высокий, как Билл Джейксон, притом нанесший их очень профессионально: прямые следы ударов походили на туго натянутую струну, и лишь в отдельных местах внезапно меняли характер. Оставались на той же высоте, но шли неровно, криво и было плохо нанесены: слишком сильно, чересчур слабо или не в нужное место. Однако со временем ошибок становилось меньше. И Джейксон, и Мэйпоул были крупными и рослыми. Блэару нетрудно было представить себе, как шахтер обучал викария точности и ритмичности ударов, древнему искусству рубки угля. Но зачем? Если Мэйпоул стремился попасть под землю только для того, чтобы там помолиться, ему достаточно было бы просто выглядеть как шахтер, а не работать за него. Рубке угля кайлом невозможно научиться за день или неделю. Настоящие шахтеры сразу же раскусили бы его и выгнали вон как самозванца и опасного в забое неумеху.
«Этой тайне суждено оставаться нераскрытой», — решил Блэар. Он вернулся в шахту исключительно за пружинным ружьем. Весило оно добрые сорок фунтов — массивная деревянная опора и стальной ствол, закрепленные на основе, сделанной из железного колеса. Даже когда он отвернул болты и снял ружье с основания, ствол нелегко было тащить под кровлей, снижавшейся местами до четырех футов. Он оставил ружье у подножия шахтного ствола, сходил за основанием и уже возвращался, когда в зеве ствола возникло, зависнув в воздухе, нечто похожее на паука размером с человека.
— Кто здесь? — Преподобный Чабб, моргая, всматривался в темноту, делая руками и ногами плавающие движения в воздухе. Его волосы, галстук и двойной подбородок свисали вниз, раскачиваясь вместе с их обладателем из стороны в сторону. Сверху чья-то рука держала священника за пояс.
— Кто там — Блэар? — спросил чей-то голос.
— Тут слишком темно, — ответил Чабб.
— Да я. — Блэар положил основу рядом с ружьем.
— Отличная работа, Чабб, — проговорил голос, и преподобный вознесся вверх, словно ангел на проволоке. Блэар поднялся по веревке на поверхность и увидел Чабба, растерянно приводившего себя в порядок. Ударом ноги Роуленд захлопнул люк, закрывающий шахтный ствол, и небрежно прислонился к березе. В такой позе он походил на поэта, у которого случайно в руках оказался не листок со стихами, а охотничье ружье. Соломенные волосы Роуленда растрепались, бесцветные глаза казались хрусталиками, украшенными покрасневшими глазными яблоками.
— Крайне неудобно и огорчительно, — пробормотал себе под нос, в массивный подбородок Чабб.
— Минутное дело, — произнес Роуленд, — за выполнение которого я выражаю вам благодарность, а это немало, учитывая, что я будущий лорд Хэнни и ваше благополучие станет зависеть от моей доброй воли. В противном случае вам придется влачить последние годы вашей жизни существование моллюска.
— Рад был оказать вам эту услугу, — отозвался Чабб.
— Вот чем хороша государственная церковь, — повернулся Роуленд к Блэару. — Она всегда рада оказать услугу. А вы что здесь делаете? Мы увидели на дороге коляску и начали обшаривать кусты в поисках того, кто на ней приехал.
— Ищу пропавшего у преподобного Чабба викария. Начальник полиции Мун высказал предположение, что викарий мог упасть в ствол одной из заброшенных шахт.
— Да вокруг Уигана сотни таких шахт!
— Что ж поделаешь, придется искать.
— Мы можем проверить, правду ли вы говорите. Мун сейчас здесь. Кроме того, я вам кое о чем хотел рассказать. Присоединяйтесь к нам.
Они двинулись через лес, состоявший из лиственницы и дуба. С каждой стороны от Роуленда, Блэара, Чабба и Муна пристроились егеря. К мелким каплям дождя присоединялись крупные, падающие с веток деревьев. Мокрые листья заглушали шаги людей, забивались за отвороты брюк.
После пребывания в шахте Блэар с особым удовольствием вдыхал свежий воздух, несмотря даже на то, в какой компании приходилось это делать. Роуленд похвастался ружьем, полученным в подарок от Королевского географического общества. Сделанное на заказ лондонским мастером, оно представляло собой два узких ствола, закрепленных на прикладе с выгравированными на нем антилопами и львами, из-за чего приклад казался рукояткой элегантной трости.
Дятел, попорхав между деревьями, опустился на ствол лиственницы в пятидесяти ярдах перед ними. Птица сложила за спиной черные с белым крылья и только попыталась проклюнуть кору, как Роуленд выстрелил, пригвоздив ее головку к дереву.
— Учитесь! — похвалился он.
По полянке заметался зяблик.
— Слишком далеко, — заметил Блэар.
Роуленд выстрелил, и от птички, словно из лопнувшей подушки, брызнули во все стороны золотистые перья; кружась, они медленно опускались на землю.
«Вот чем хорош мышьяк, — подумал Блэар, — он здорово обостряет зрение и создает иллюзию всемогущества. Конечно, вслед за таким приливом сил обычно следует тяжелая депрессия».
Егеря устремились вперед, чтобы подобрать убитых птиц и собрать в шелковые мешки разлетевшиеся пух и перья.
Роуленд на ходу перезаряжал ружье:
— Всему можно найти применение, а каждому человеку — работу. Сила Англии, Блэар, в специализации. Один собирает железо, другой — олово, третий — тряпки, четвертый — кости. Один собирает конский навоз на удобрение, другой — собачий помет на красители. Из птичьих перьев можно делать приманки для рыбной ловли. Ничто не пропадает зря, и все с удовольствием занимаются каким-то делом. Как будет прекрасно, когда я стану лордом Хэнни!
Над плечом Блэара нависла фигура Муна:
— То вы ловите рыбу в каналах, Блэар. А теперь, как я понимаю, решили полазить по заброшенным выработкам.
— Вы же мне сами говорили, что Мэйпоул мог свалиться в ствол старой шахты.
— Польщен, что вы приняли мое предположение так близко к сердцу. Должен, однако, вас предупредить, что вся эта часть Уигана представляет собой нечто вроде швейцарского сыра. Говорят, есть штольни, которые тянутся отсюда до самой Кендл-корт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Заткнув за пояс гаечные ключи, Блэар опустился по веревке в шахту и пошел тем же маршрутом, что и накануне вечером, старательно ощупывая пол лучом своего «бычьего глаза»: не натянуты ли там новые шнуры. Пружинное ружье по-прежнему лежало в конце штольни; стержень, которым оно выстрелило, торчал из угля. С настоящим ружьем оно имело мало общего и походило скорее на какого-нибудь пасынка пушки. При виде его Блэар содрогнулся.
Он внимательно, словно археолог, изучающий древнее захоронение, осмотрел оставленные на стене кайлом зарубки. Шахтеры работали в стесненных условиях и потому пользовались кайлами с короткой ручкой; поэтому, при прочих равных условиях, высота отбоя угля обычно указывала на рост человека. Здесь отметины были на необычно большой высоте от пола; их явно оставил человек высокий, как Билл Джейксон, притом нанесший их очень профессионально: прямые следы ударов походили на туго натянутую струну, и лишь в отдельных местах внезапно меняли характер. Оставались на той же высоте, но шли неровно, криво и было плохо нанесены: слишком сильно, чересчур слабо или не в нужное место. Однако со временем ошибок становилось меньше. И Джейксон, и Мэйпоул были крупными и рослыми. Блэару нетрудно было представить себе, как шахтер обучал викария точности и ритмичности ударов, древнему искусству рубки угля. Но зачем? Если Мэйпоул стремился попасть под землю только для того, чтобы там помолиться, ему достаточно было бы просто выглядеть как шахтер, а не работать за него. Рубке угля кайлом невозможно научиться за день или неделю. Настоящие шахтеры сразу же раскусили бы его и выгнали вон как самозванца и опасного в забое неумеху.
«Этой тайне суждено оставаться нераскрытой», — решил Блэар. Он вернулся в шахту исключительно за пружинным ружьем. Весило оно добрые сорок фунтов — массивная деревянная опора и стальной ствол, закрепленные на основе, сделанной из железного колеса. Даже когда он отвернул болты и снял ружье с основания, ствол нелегко было тащить под кровлей, снижавшейся местами до четырех футов. Он оставил ружье у подножия шахтного ствола, сходил за основанием и уже возвращался, когда в зеве ствола возникло, зависнув в воздухе, нечто похожее на паука размером с человека.
— Кто здесь? — Преподобный Чабб, моргая, всматривался в темноту, делая руками и ногами плавающие движения в воздухе. Его волосы, галстук и двойной подбородок свисали вниз, раскачиваясь вместе с их обладателем из стороны в сторону. Сверху чья-то рука держала священника за пояс.
— Кто там — Блэар? — спросил чей-то голос.
— Тут слишком темно, — ответил Чабб.
— Да я. — Блэар положил основу рядом с ружьем.
— Отличная работа, Чабб, — проговорил голос, и преподобный вознесся вверх, словно ангел на проволоке. Блэар поднялся по веревке на поверхность и увидел Чабба, растерянно приводившего себя в порядок. Ударом ноги Роуленд захлопнул люк, закрывающий шахтный ствол, и небрежно прислонился к березе. В такой позе он походил на поэта, у которого случайно в руках оказался не листок со стихами, а охотничье ружье. Соломенные волосы Роуленда растрепались, бесцветные глаза казались хрусталиками, украшенными покрасневшими глазными яблоками.
— Крайне неудобно и огорчительно, — пробормотал себе под нос, в массивный подбородок Чабб.
— Минутное дело, — произнес Роуленд, — за выполнение которого я выражаю вам благодарность, а это немало, учитывая, что я будущий лорд Хэнни и ваше благополучие станет зависеть от моей доброй воли. В противном случае вам придется влачить последние годы вашей жизни существование моллюска.
— Рад был оказать вам эту услугу, — отозвался Чабб.
— Вот чем хороша государственная церковь, — повернулся Роуленд к Блэару. — Она всегда рада оказать услугу. А вы что здесь делаете? Мы увидели на дороге коляску и начали обшаривать кусты в поисках того, кто на ней приехал.
— Ищу пропавшего у преподобного Чабба викария. Начальник полиции Мун высказал предположение, что викарий мог упасть в ствол одной из заброшенных шахт.
— Да вокруг Уигана сотни таких шахт!
— Что ж поделаешь, придется искать.
— Мы можем проверить, правду ли вы говорите. Мун сейчас здесь. Кроме того, я вам кое о чем хотел рассказать. Присоединяйтесь к нам.
Они двинулись через лес, состоявший из лиственницы и дуба. С каждой стороны от Роуленда, Блэара, Чабба и Муна пристроились егеря. К мелким каплям дождя присоединялись крупные, падающие с веток деревьев. Мокрые листья заглушали шаги людей, забивались за отвороты брюк.
После пребывания в шахте Блэар с особым удовольствием вдыхал свежий воздух, несмотря даже на то, в какой компании приходилось это делать. Роуленд похвастался ружьем, полученным в подарок от Королевского географического общества. Сделанное на заказ лондонским мастером, оно представляло собой два узких ствола, закрепленных на прикладе с выгравированными на нем антилопами и львами, из-за чего приклад казался рукояткой элегантной трости.
Дятел, попорхав между деревьями, опустился на ствол лиственницы в пятидесяти ярдах перед ними. Птица сложила за спиной черные с белым крылья и только попыталась проклюнуть кору, как Роуленд выстрелил, пригвоздив ее головку к дереву.
— Учитесь! — похвалился он.
По полянке заметался зяблик.
— Слишком далеко, — заметил Блэар.
Роуленд выстрелил, и от птички, словно из лопнувшей подушки, брызнули во все стороны золотистые перья; кружась, они медленно опускались на землю.
«Вот чем хорош мышьяк, — подумал Блэар, — он здорово обостряет зрение и создает иллюзию всемогущества. Конечно, вслед за таким приливом сил обычно следует тяжелая депрессия».
Егеря устремились вперед, чтобы подобрать убитых птиц и собрать в шелковые мешки разлетевшиеся пух и перья.
Роуленд на ходу перезаряжал ружье:
— Всему можно найти применение, а каждому человеку — работу. Сила Англии, Блэар, в специализации. Один собирает железо, другой — олово, третий — тряпки, четвертый — кости. Один собирает конский навоз на удобрение, другой — собачий помет на красители. Из птичьих перьев можно делать приманки для рыбной ловли. Ничто не пропадает зря, и все с удовольствием занимаются каким-то делом. Как будет прекрасно, когда я стану лордом Хэнни!
Над плечом Блэара нависла фигура Муна:
— То вы ловите рыбу в каналах, Блэар. А теперь, как я понимаю, решили полазить по заброшенным выработкам.
— Вы же мне сами говорили, что Мэйпоул мог свалиться в ствол старой шахты.
— Польщен, что вы приняли мое предположение так близко к сердцу. Должен, однако, вас предупредить, что вся эта часть Уигана представляет собой нечто вроде швейцарского сыра. Говорят, есть штольни, которые тянутся отсюда до самой Кендл-корт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123