Когда ей приносили еду, Габриэль заметила, как шпион Екатерины прошмыгнул по коридору гостиницы. Интересно, зачем ищейка Темной Королевы все еще болтается здесь? Если бы Екатерина посылала Вердуччи избавиться от Симона Аристида, он уже давно справился бы со своим поручением. Очевидно, Екатерина поставила перед ним какую-то иную задачу.
Резкий стук в дверь заставил Габриэль вздрогнуть и подскочить на кровати, вытянувшись в струнку.
– Мадемуазель?
Габриэль узнала грубый голос своего главного тюремщика Брэкстона, пожилого мужчины с отталкивающей внешностью и отсутствующим ухом. Согласно распоряжению Симона он обращался с Габриэль любезно, хотя и не скрывал неприязни, и далее стучал в дверь, прежде чем войти. Правда, заходил, не дождавшись ее ответа. Габриэль услышала звук ключа, поворачивающегося в замке. И, хотя была полностью одета, натянула одеяло до подбородка.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Брэкстон с подсвечником в руке. Тонкая свеча едва-едва освещала мрачную комнату и ее неприглядное убранство.
– Вам придется встать, госпожа. Мой господин Балафр хочет переговорить с вами внизу и…
– …он хочет это сделать прямо сейчас, – закончила за него фразу Габриэль, передразнивая его тон, на что стражник нахмурился.
Но за насмешкой Габриэль попыталась скрыть, как заколотилось ее сердце. Она не представляла себе, зачем понадобилось охотнику на ведьм вытаскивать свою пленницу из кровати посреди ночи. Для этого нужна была веская причина. Возможно, Симон Аристид решился, наконец, сдернуть свою маску учтивости.
Итак, что ее могло ожидать среди ночи? У нее снова попытаются выудить признание? Или ее ждет нечто совсем иное и оттого пугающее неизвестностью? Если Аристиду и были свойственны естественные мужские потребности, Габриэль явно не относилась к разряду женщин, которые могли бы его заинтересовать. Она запомнила, как этот мерзавец смотрел на ее младшую сестру. Ей в тот момент захотелось выцарапать его уцелевший глаз.
Габриэль тянула время, с трудом влезая в туфли. Потом сделала отчаянную попытку хоть как-то привести в порядок свои спутанные локоны. Элегантность долго служила ей защитой, но она чувствовала, что ее блеск сильно потускнел за прошедшее время. Она поморщилась, представив себе, как выглядит в помятом платье, с воспаленными от бессонницы глазами.
Но она заставила себя выпрямиться и высоко поднять голову, когда Брэкстон слегка подтолкнул ее на выход. Он осветил ей путь на два лестничных пролета вниз. Гостиная показалась жуткой и пустой, только несколько свечей хоть как-то раздвигали ночной мрак. Аристид стоял в темноте у окна и ждал.
Этот человек имел неприятную привычку укрываться в темноте, в то время как его жертва чувствовала себя беспощадно выставленной напоказ. Его черная одежда сливалась с темнотой, за счет высокого роста он, казалось, нависал откуда-то сверху, а бритая голова и повязка на глазу придавали ему зловещий вид. Ни дать ни взять, фигура из кошмарного сна. Как Мири удавалось разглядеть хоть что-то хорошее в этом типе, было для Габриэль выше всякого понимания. Но ведь малышка дольше всех цеплялась за свою веру в фей и единорогов.
Брэкстон подтолкнул Габриэль в центр комнаты. Поклонившись Аристиду, стражник оставил Габриэль наедине со своим господином.
– Добрый вечер, госпожа Шене. – Голос охотника на ведьм звучал все с той же елейной вкрадчивостью. Это начинало изрядно действовать ей на нервы. – Могу предложить вам что-нибудь?
– Например? – резко поинтересовалась она. – Раскаленное железо, выкручивание пальцев, кипящее масло?
– Я почему-то подумал о бутылочке вина.
Аристид вышел на свет. На его губах играло некое подобие приветливой улыбки. Улыбка смягчила его мрачный вид, и, как ни странно, он показался ей даже привлекательным. Но это только взбесило Габриэль. Уж если ты охотник на ведьм, так и веди себя подобающе, и производи отвратительное впечатление.
– Нет, спасибо. Я предпочитаю услышать от вас, что вам от меня нужно. – Она сделала вид, будто не обращает внимания на стул, который предложил ей Аристид, и притворно зевнула, прикрыв рот ладонью. – На дворе ночь, на случай если вы не заметили. Или прерывание сна и есть тот метод пытки, которому вы отдаете предпочтение?
– Вы разве спали?
Его черный глаз буравил ее. Похоже, Аристид прекрасно понял, что она ночи напролет борется с мучительным страхом, что ее гложет неуверенность и отчаянная тоска по Реми.
Габриэль отвернулась. Проклятый Аристид! Она же мудрая женщина. И из них двоих ей следовало читать по глазам, а не ему. Но изуродованное лицо охотника на ведьм оставалось непроницаемым, когда он подошел ближе, спрятав руки за спину.
– Сожалею о неудобствах, которые вы испытываете, мадемуазель. Но вашему пленению скоро наступит конец.
Габриэль изо всех сил постаралась не доставить ему удовлетворение от вида ее тревоги.
– Но вы же сказали, до суда у меня две недели. У меня осталась еще, по крайней мере, одна неделя, чтобы подготовиться к защите.
– Возможно, суд и не понадобится. Если я все-таки прощу вас, вы же, надеюсь, остепенитесь и впредь станете избегать общества ведьм, подобных Кассандре Лассель.
Габриэль с негодованием взглянула на него.
– Так вы все это время знали, что Кассандра, а не я в ответе за эти медальоны?
– Уточню: не все время, – прозвучал невозмутимый ответ. – Но признаюсь, когда эта женщина неожиданно появилась и столь услужливо предоставила мне свидетельство против вас, ее имя показалось мне на удивление знакомым. Я до сих пор храню книги своего покойного господина, Вашеля ле Виза. Я снова просмотрел его записи и обнаружил, что прав. Я и раньше слышал имя мадемуазель Лассель. Тогда я был почти ребенком и не слишком много понимал в работе своего господина. Он занимался делом девочки, подозреваемой в самом ужасном виде колдовства, некромантии и наложении проклятий. Моего учителя тронула судьба Кассандры, слепой юной девочки, и он решил спасти ее. Особенно когда Кассандра в обмен на свою жизнь предложила жизнь матери и сестер, выдав их потайное место в Мезон д'Эспри.
– Боже мой!
Габриэль настраивалась не показывать никаких чувств перед охотником на ведьм, но тут она почувствовала, как побелела от ужаса. Это было совершенно иное изложение истории гибели семьи Кассандры Лассель. Печаль и боль, которую ее подруга испытывала при воспоминании о гибели сестер и матери, никогда не казались Габриэль притворными. Возможно, то были подлинные муки совести. Девушке хотелось верить, что у Кассандры еще оставалась эта самая совесть.
– Вот видите. Вы не первая из ее сообщников, кого предала мадемуазель Лассель.
– Я не была ее сообщницей. Но какое-то время мне верилось, мы были подругами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Резкий стук в дверь заставил Габриэль вздрогнуть и подскочить на кровати, вытянувшись в струнку.
– Мадемуазель?
Габриэль узнала грубый голос своего главного тюремщика Брэкстона, пожилого мужчины с отталкивающей внешностью и отсутствующим ухом. Согласно распоряжению Симона он обращался с Габриэль любезно, хотя и не скрывал неприязни, и далее стучал в дверь, прежде чем войти. Правда, заходил, не дождавшись ее ответа. Габриэль услышала звук ключа, поворачивающегося в замке. И, хотя была полностью одета, натянула одеяло до подбородка.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Брэкстон с подсвечником в руке. Тонкая свеча едва-едва освещала мрачную комнату и ее неприглядное убранство.
– Вам придется встать, госпожа. Мой господин Балафр хочет переговорить с вами внизу и…
– …он хочет это сделать прямо сейчас, – закончила за него фразу Габриэль, передразнивая его тон, на что стражник нахмурился.
Но за насмешкой Габриэль попыталась скрыть, как заколотилось ее сердце. Она не представляла себе, зачем понадобилось охотнику на ведьм вытаскивать свою пленницу из кровати посреди ночи. Для этого нужна была веская причина. Возможно, Симон Аристид решился, наконец, сдернуть свою маску учтивости.
Итак, что ее могло ожидать среди ночи? У нее снова попытаются выудить признание? Или ее ждет нечто совсем иное и оттого пугающее неизвестностью? Если Аристиду и были свойственны естественные мужские потребности, Габриэль явно не относилась к разряду женщин, которые могли бы его заинтересовать. Она запомнила, как этот мерзавец смотрел на ее младшую сестру. Ей в тот момент захотелось выцарапать его уцелевший глаз.
Габриэль тянула время, с трудом влезая в туфли. Потом сделала отчаянную попытку хоть как-то привести в порядок свои спутанные локоны. Элегантность долго служила ей защитой, но она чувствовала, что ее блеск сильно потускнел за прошедшее время. Она поморщилась, представив себе, как выглядит в помятом платье, с воспаленными от бессонницы глазами.
Но она заставила себя выпрямиться и высоко поднять голову, когда Брэкстон слегка подтолкнул ее на выход. Он осветил ей путь на два лестничных пролета вниз. Гостиная показалась жуткой и пустой, только несколько свечей хоть как-то раздвигали ночной мрак. Аристид стоял в темноте у окна и ждал.
Этот человек имел неприятную привычку укрываться в темноте, в то время как его жертва чувствовала себя беспощадно выставленной напоказ. Его черная одежда сливалась с темнотой, за счет высокого роста он, казалось, нависал откуда-то сверху, а бритая голова и повязка на глазу придавали ему зловещий вид. Ни дать ни взять, фигура из кошмарного сна. Как Мири удавалось разглядеть хоть что-то хорошее в этом типе, было для Габриэль выше всякого понимания. Но ведь малышка дольше всех цеплялась за свою веру в фей и единорогов.
Брэкстон подтолкнул Габриэль в центр комнаты. Поклонившись Аристиду, стражник оставил Габриэль наедине со своим господином.
– Добрый вечер, госпожа Шене. – Голос охотника на ведьм звучал все с той же елейной вкрадчивостью. Это начинало изрядно действовать ей на нервы. – Могу предложить вам что-нибудь?
– Например? – резко поинтересовалась она. – Раскаленное железо, выкручивание пальцев, кипящее масло?
– Я почему-то подумал о бутылочке вина.
Аристид вышел на свет. На его губах играло некое подобие приветливой улыбки. Улыбка смягчила его мрачный вид, и, как ни странно, он показался ей даже привлекательным. Но это только взбесило Габриэль. Уж если ты охотник на ведьм, так и веди себя подобающе, и производи отвратительное впечатление.
– Нет, спасибо. Я предпочитаю услышать от вас, что вам от меня нужно. – Она сделала вид, будто не обращает внимания на стул, который предложил ей Аристид, и притворно зевнула, прикрыв рот ладонью. – На дворе ночь, на случай если вы не заметили. Или прерывание сна и есть тот метод пытки, которому вы отдаете предпочтение?
– Вы разве спали?
Его черный глаз буравил ее. Похоже, Аристид прекрасно понял, что она ночи напролет борется с мучительным страхом, что ее гложет неуверенность и отчаянная тоска по Реми.
Габриэль отвернулась. Проклятый Аристид! Она же мудрая женщина. И из них двоих ей следовало читать по глазам, а не ему. Но изуродованное лицо охотника на ведьм оставалось непроницаемым, когда он подошел ближе, спрятав руки за спину.
– Сожалею о неудобствах, которые вы испытываете, мадемуазель. Но вашему пленению скоро наступит конец.
Габриэль изо всех сил постаралась не доставить ему удовлетворение от вида ее тревоги.
– Но вы же сказали, до суда у меня две недели. У меня осталась еще, по крайней мере, одна неделя, чтобы подготовиться к защите.
– Возможно, суд и не понадобится. Если я все-таки прощу вас, вы же, надеюсь, остепенитесь и впредь станете избегать общества ведьм, подобных Кассандре Лассель.
Габриэль с негодованием взглянула на него.
– Так вы все это время знали, что Кассандра, а не я в ответе за эти медальоны?
– Уточню: не все время, – прозвучал невозмутимый ответ. – Но признаюсь, когда эта женщина неожиданно появилась и столь услужливо предоставила мне свидетельство против вас, ее имя показалось мне на удивление знакомым. Я до сих пор храню книги своего покойного господина, Вашеля ле Виза. Я снова просмотрел его записи и обнаружил, что прав. Я и раньше слышал имя мадемуазель Лассель. Тогда я был почти ребенком и не слишком много понимал в работе своего господина. Он занимался делом девочки, подозреваемой в самом ужасном виде колдовства, некромантии и наложении проклятий. Моего учителя тронула судьба Кассандры, слепой юной девочки, и он решил спасти ее. Особенно когда Кассандра в обмен на свою жизнь предложила жизнь матери и сестер, выдав их потайное место в Мезон д'Эспри.
– Боже мой!
Габриэль настраивалась не показывать никаких чувств перед охотником на ведьм, но тут она почувствовала, как побелела от ужаса. Это было совершенно иное изложение истории гибели семьи Кассандры Лассель. Печаль и боль, которую ее подруга испытывала при воспоминании о гибели сестер и матери, никогда не казались Габриэль притворными. Возможно, то были подлинные муки совести. Девушке хотелось верить, что у Кассандры еще оставалась эта самая совесть.
– Вот видите. Вы не первая из ее сообщников, кого предала мадемуазель Лассель.
– Я не была ее сообщницей. Но какое-то время мне верилось, мы были подругами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130