Сначала он решил, что все же умер на этот раз, затем понял, что темнота настоящая, земная. Талискер сел и стал ждать, когда глаза привыкнут к царящему вокруг мраку. Странно, подумал он, на губах по-прежнему вкус пепла и огня Сутры, хотя левая рука туго забинтована.
Рядом раздался стон.
— Талискер, ты? Что происходит? Почему мое плечо замотано какой-то дрянью?
— Забинтовано — должно быть, там, где я тебя прострелил. Мы в Эдинбурге. Малки?
— Я здесь, Дункан. — Голос горца раздавался всего в нескольких футах справа, там, где Талискер начинал различать очертания двери. — Прости, что снова притащил тебя сюда. Я понимаю, что тебе нечего делать в этом мире. Но выбора у меня не было.
— Ничего, Малки, порядок. Я так устал, что мне все равно.
Снаружи шел сильный дождь, откуда-то доносилось утробное ворчание воды в канализации или сточной трубе. Стук капель заставил Талискера вспомнить произошедшее в Сутре. Словно прочитав его мысли, Чаплин задал вопрос:
— А что случилось там? В палатке?
— Фирр. Она и я… Не важно. Скажем так, богиня не слишком хорошо принимает отказы.
— По крайней мере ты жив, — спокойно ответил Чаплин. — Хотя и еле-еле.
— Да и ты тоже. Ужасно хочу вымыться как следует, причем изнутри. Я…
— Эй, ребята, — перебил Малки, — по-моему, здесь есть кто-то еще.
— Что? Где?
— За тобой, Сандро. Это ведь человек?
— Эй, здесь есть кто-нибудь?
Все принялись вглядываться в угол, где виднелись очертания человека. Талискер подумал, не манекен ли это… впрочем, нет, поза слишком неподходящая для пластиковой куклы.
Чаплин порылся в кармане и извлек зажигалку. В желтом свете они увидели такое, что оба резко выдохнули.
— Ох, — вырвалось у Малки.
Скелет был прикован к стене — потому и стоял. Он высох в сухом теплом воздухе подвала, и кое-где на костях осталось немного плоти, в том числе и на черепе. Бездумно смотрели пустые глазницы.
Талискер коснулся останков лица.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Чаплин.
— Думал, может, чего увижу… Здесь я всегда был эмпатом. Надеялся понять что-нибудь про него, а заодно и про этот подвал. — Он дотронулся до виска скелета. — Нет, ничего не осталось.
— Похоже, он умер мучительной смертью. — Чаплин поднес зажигалку поближе к полу, на котором остались ржаво-красные следы крови жертвы. — Судя по количеству пятен, у него было ранение паха; бедняга долго мучился, если только кто не сжалился и не пристрелил его.
— Бедняга, да? — выговорил Малки.
— Талискер, посмотри-ка сюда, — странным голосом произнес Чаплин, и у Дункана зашевелилось дурное предчувствие, как тогда, когда умерла Шула.
Чаплин нашел огарок свечи, зажег его и указал на предмет, стоящий в углу.
Это была ржавая жестяная банка из-под песочного печенья. Талискер сел на корточки рядом с ней и заглянул внутрь.
— Боже мой, — прошептал он.
Малки склонился над ними и хмурился, не понимая значения находки.
— Какие-то побрякушки?..
Талискер и Чаплин не ответили.
Наконец Алессандро взял в руки серебряный браслет.
— Это ведь ее, верно?
— Салли Уиллис, — кивнул Талискер. — А это, — он поднял пряжку для пояса, украшенную довольно безвкусной металлической маргариткой, — принадлежало Розалинд Бакстер. — Он хотел было положить пряжку назад, как застонал. — Ох нет, я снова вижу…
— Дункан! — Чаплин вырвал побрякушку у него из рук и швырнул в жестянку. — Перестань. Тебе не кажется, что ты и так довольно пострадал?
— Кто-нибудь, если не трудно, объясните мне, что происходит! — довольно сварливо потребовал Малки. Чаплин показал ему банку.
— Убийца брал у каждой жертвы какой-нибудь сувенир. Это одна из причин, по которой приговорили Талискера: он знал о браслете Салли, а о нем упоминания в прессе не было.
Малки ткнул пальцем в скелет.
— Значит, еще одна жертва?..
— Я не…
Дверь неожиданно распахнулась, и в проеме возникла фигура.
— А, вы уже познакомились с моим папочкой? Если вы присмотритесь, то заметите, где я прикрепил его голову. — Раздался легкий щелчок, и комнату залил электрический свет. Перед ними стоял Финн.
— Что происходит? — немедленно спросил Чаплин.
— Это вы мне объясните, инспектор. Именно поэтому вы оба здесь. — Финн часто моргал. Его крашеные волосы свалялись, лицо и глаза покраснели. Что особенно неприятно, в дрожащей руке журналист держал пистолет.
— Нас будут искать.
— Нет. Пока не будут. Вы повезли заключенного на обследование в психиатрическую лечебницу.
Талискер и Чаплин переглянулись.
— Да, не исключено, — неохотно признал Дункан. — Я совершил попытку самоубийства в камере. Знаешь, после смерти Шулы…
— Положи пистолет, — мягко велел Чаплин.
— Не подходи! — Журналист взмахнул оружием.
— Финн, посмотри на меня. — Талискер шагнул к нему. — Помнишь, однажды ты предложил поговорить? Там, на берегу?
— Ты опять за свое! — закричал журналист. — Я не дурак. Делаешь вид, будто это было давным-давно, а прошло всего два дня! Потом ты начнешь говорить с кем-то… с каким-то горцем. — Он махнул пистолетом в сторону Чаплина. — Даже полицейский тебе верит.
— Но мы можем поговорить?
— Да. — Финн нервно облизал губы.
— Это ты убил их? Всех этих девушек?
— Нет! — На лице журналиста были написаны удивление и возмущение. Он перевел взгляд на Чаплина — Значит, так вы думаете? Я…
Талискеру представился шанс. Пока Финн почти умоляюще смотрел на инспектора, Дункан бросился вперед и сбил его с ног. Пистолет отлетел в сторону. Но журналистом владело безумие, и он отчаянно дрался. Талискер не успел ничего сделать — к нему явилось видение, он узнал о душе напавшего на него куда больше, чем хотел.
Слышен звук. В углу комнаты шипит телевизор. Свет исходит от старенького торшера. Паренек лет шестнадцати свернулся в кресле в позе зародыша. Он плачет и, вполне возможно, пьян. Это Финн.
Дверь в маленькую комнату распахивается. На пороге стоит высокий человек, покрытый пятнами крови. Финн смотрит на него и снова начинает плакать. На лице написано отчаяние, и слезы не в силах выразить весь его ужас.
— Ты обещал, — воет он. — Ты обещал.
Без малейшего предупреждения человек подходит и приподнимает мальчика за лацканы пижамы, а потом швыряет на пол. Пока юный Финн с трудом пытается подняться, мужчина вытягивает из брюк широкий ремень.
— Ты ничего не видел!
Талискер слышал этот низкий голос только однажды. Его окатило холодной волной ужаса. Серийный убийца, отправивший на тот свет шестерых женщин.
Мужчина заносит ремень. Один, два удара… На третьем Финн хватается за полоску кожи, плачет, захлебываясь в слезах. На лице алые полосы — там, где его коснулся ремень.
— Прекрати! — кричит он.
Талискер усилием воли отогнал от себя видение. Тем временем в лицо ему уткнулось дуло пистолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89