Дженни прислонилась к двери, слезы градом катились по лицу. Все было сделано как надо, но она знала, что ей никогда не забыть презрительного взгляда Брета, слушающего ее слова. И все-таки только так она могла отомстить ему за вероломство и лицемерие. Если бы она не выдержала, то просто сломалась бы.
– Свинство, Джен! Это было жестоко.
– Я должна была это сделать, Ди, – ответила она, вытирая слезы и всхлипывая.
– Возможно, но ты вела себя как последняя сучка, а это так не похоже на тебя. Ты уверена, что поступила правильно?
– Слишком поздно сомневаться…
– Да уж, – медленно проговорила Диана. – Думаю, ты сейчас сожгла за собой все мосты.
Дженни оттолкнулась от двери.
– Тут нечего обсуждать, Ди. Что сделано, то сделано. Я не особенно горжусь тем, что унизила его, но он должен был получить урок. – Она отвернулась от прямого взгляда Дианы и бросила вызывающе: – Я уже взрослая, Ди! И умею справляться с неприятностями.
– И что же, ты даже сможешь спокойно видеться с ним в оставшуюся неделю?
Дженни кивнула, хотя стыд и боль в сердце были плохими советчиками, но анализировать, что она будет испытывать при встречах с Бретом, было сейчас невыносимо.
Диана обхватила себя руками, как будто ей было холодно.
– Ты сильнее меня. Я бы укатила прямо сейчас. Эта жуткая клаустрофобия начинает действовать на меня со страшной силой.
Дженни прекрасно поняла, что имеет в виду подруга, но позволить Брету даже косвенно влиять на ее решения ей не давала гордость.
– Я не собираюсь покидать свой дом, пока не буду готова! – запальчиво объявила она. – Кроме того, мне нужно дочитать дневники.
– Почему бы тебе не взять их с собой? С таким же успехом ты можешь прочесть их в Сиднее.
– Нет, не могу. Матильда хотела, чтобы они оставались здесь, в Чуринге.
– Думаю, ты придаешь слишком большое значение этим старым грязным тетрадкам. Кому какое дело, где они лежат?
– Мне и Матильде, – спокойно ответила Дженни.
Диана была потрясена.
– Ты что, действительно в это веришь? – спросила она и ужаснулась, видя, что подруга упрямо молчит. – Ты думаешь, что здесь бродит ее призрак?
– Я уверена, что дух Матильды остался в Чуринге, – ответила Дженни вызывающе. – Иногда я так ясно чувствую ее присутствие, как будто она здесь, в комнате, рядом со мной.
– Детка, тебе надо срочно отсюда уезжать, – расстроенно покачала головой Диана. – От этих бескрайних просторов и одиночества у тебя немного поехала крыша.
Дженни молча посмотрела на нее и пошла в спальню. Когда она вернулась, подруга рассматривала холсты в грубых рамах.
– Это потрясающе! Когда мы вернемся, сразу устроим выставку. Уверена, они пойдут нарасхват, как горячие пирожки, Джен! – с энтузиазмом воскликнула Диана.
– Оставь их, Ди, – Дженни было слишком больно обсуждать эти картины. Они были написаны, когда она собиралась остаться здесь, а сейчас только напоминали о том, что она потеряла. – Я хочу, чтобы ты почитала дневники Матильды. Тогда, возможно, ты поймешь, почему они должны остаться в Чуринге.
Матильда гостила у Тома с Эприл в Вилге. Было воскресенье, 3 сентября 1939 года, новости из Европы становились все хуже. Они молча сидели на кухне и слушали последние известия. Транслировалось обращение к народу премьер-министра Австралии.
– Братья австралийцы, – начал он успокаивающим тоном, в голосе явно слышался английский акцент. – На меня возложена печальная обязанность проинформировать вас о том, что в связи с нападением фашистской Германии на Польшу Великобритания объявила ей войну. В результате Австралия тоже отныне находится в состоянии войны.
Тут Эприл с Матильдой испуганно ахнули, а ребята взволнованно зашушукались.
– Наша реальная помощь матери-родине заключается в том, чтобы продолжать эффективно развивать основные отрасли экономики, включая сельское хозяйство, и бесперебойно наращивать потенциал страны. Нисколько не сомневаюсь, Австралия сумеет справиться с этой задачей.
– Так, значит, тебя не должны призвать, Том, да? – Эприл схватила мужа за руку, глядя на него испуганными глазами. – Ведь премьер-министр сказал, что очень важно продолжать работать на земле!
– Судя по всему, они пока не хотят призывать нас всех, – успокоил жену Том, обнимая ее за плечи. – Трудно управиться на земле без мужчин.
Матильда внимательно посмотрела на него и заметила огонек возбуждения в его глазах. Она знала, что подобные обсуждения и споры идут сейчас во всех хозяйствах Нового Южного Уэльса, и не могла избавиться от мысли, что мужчинам просто нравится воевать. А женщины, кроме разбитого сердца и непосильного труда, ничего от войны не получают. И даже самых любящих мужей невозможно удержать дома…
– Мои овчары уже записались добровольцами, – сказала Матильда спокойно. – Они пришли ко мне в пятницу, сразу после новостей по радио, и попросили расчет. – Она грустно улыбнулась. – Сказали, что это шанс доказать всему миру, какие отличные парни рождаются на этой земле! – Тон ее стал язвительным. – А по-моему, это просто очередной предлог подраться и заслужить славу крепкого парня. Это куда грандиозней, чем обычная драка в пивной по пятницам, и куда увлекательней, чем состязания стригалей.
Она почувствовала в наступившем молчании ужас Эприл, но знала, что сказала правду. Австралийские парни никогда не упускали возможность доказать свою мужскую доблесть, и они обе знали, что Том – не исключение.
Эприл посмотрела на притихших сыновей, сидевших за столом.
– Какое счастье, что они еще дети, – прошептала она.
– Я уже не ребенок, Ма! Мне уже почти семнадцать, – возразил Син, откидываясь на спинку стула. Глаза его горели от возбуждения. – Надеюсь, война продлится достаточно долго, и я успею на нее попасть.
Эприл закатила ему увесистую оплеуху.
– Не смей больше говорить такие страшные вещи! – закричала она. Син встал на ноги. Его высокая фигура возвышалась над притихшими братьями, рубашка была расстегнута на широкой груди. На лице остался след от пальцев матери, но блеск в глазах разгорелся еще ярче.
– Я почти мужчина – и австралиец! – гордо заявил он. – Я считаю своим долгом сражаться с фашизмом!
– Я не позволю тебе этого! – вскрикнула Эприл.
– Думаешь, останусь здесь прятаться за твоей юбкой, пока мои друзья будут воевать? – Он машинально дотронулся до щеки. – Я пойду на войну, как только меня призовут!
Син окинул всех серьезным взглядом и спокойно вышел из кухни.
Эприл опустила голову на стол и зарыдала.
– Господи, Том, что с нами будет? – причитала она сквозь слезы. – Разве могла я подумать, что мой муж и сын безропотно пойдут на войну?..
Не услышав ответа, она испуганно подняла заплаканное лицо к мужу, но Том только беспомощно развел руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117