Мужчины разного возраста, одетые, в основном, в чёрное, подавленно сидели на длинных скамьях и высоких стульях с резными спинками. Они практически не разговаривали друг с другом, разве что иногда негромко кидали друг другу несколько фраз, или тяжко вздыхали. Женщин практически не было, хотя кое-где в рядах строгих камзолов и белых накрахмаленных воротников, мелькала иногда кружевная мантилья.
Галка сидела на возвышении, в широченном удобном кресле, обитом малиновым бархатом, с позолоченной резьбой ножек и окантовки спинки - должно быть, ранее там сиживал алькальд. На стене, прямо за Галкиной спиной, красивыми каскадами были развешаны испанские гербы и знамёна - капитан Спарроу не только не стала их снимать, но и пригрозила серьёзным наказанием за подобную попытку. Раскрыв свои знаменитые бухгалтерские книги, являвшиеся плодом целого года разведывательной деятельности, она по очереди вызывала испанских грандов и негоциантов, и, просмотрев записи, назначала сумму. Вокруг неё расположились её капитаны, правда не все. Билли и Жером, назначенный ею новым капитаном "Амазонки", сидели рядом. Чуть поодаль - Дуарте, со злорадной, если не сказать - зловещей - ухмылкой, уродовавшей его красивое лицо. Жозе вообще неважно выглядел с тех пор, как они вошли в Картахену. Он не пил, но его разъедало что-то более сильное, чем алкоголь. Галка внимательно все эти дни наблюдала за его состоянием, и оно ей очень не нравилось. Помимо офицеров, в зале находилось ещё около двух десятков матросов. Они караулили вход в помещение и охраняли своего адмирала. Впрочем, нападать на неё, кажется, никто пока не собирался. Справа сидел невозмутимый Эшби, выглядевший словно вельможа на приёме у короля. Ну, и, конечно, по левую руку от Галки расположился Влад. Он лицезрел подобную процедуру не впервые, поэтому она была ему хорошо знакома, и "братец" наблюдал за развитием событий рассеянно, с ленивым любопытством. Эта сцена до боли напоминала ему Булгакова.
– Господа, сдавайте валюту, - проговорил он вполголоса.
Галка хихикнула, услышав его слова, но тут же вновь напустила на себя серьезный вид.
– А что? Сценка вполне в духе эпохи, - негромко и по-русски сказала она. И сразу перешла на свой неважный испанский: - Сеньор Алонсо Гонсалес, - объявила она, и невысокий сухопарый испанец с косматыми седыми бровями обречённо поднялся со своего места, продираясь между рядами. Галка смерила его спокойным взглядом серых глаз, сверилась со своими записями, бормоча под нос:
– Так, купец. Два своих корабля по триста тонн, паи в корпорациях, дела с португальскими поставщиками, кофе и пряности, недвижимость… Ага, состояние оценивается в шестьдесят тысяч… Желаете ли перейти во французское подданство?
– Да, сеньора, - мрачно ответил означенный купец.
– Очень хорошо, - подумав немного, Галка объявила приговор: - Двадцать тысяч песо - треть имущества, как указано в условиях адмирала. Срок уплаты - два дня.
Испанец застонал и, бия себя в грудь, начал слёзно уверять, что все деньги вложены в дело и у него нет на руках никакой наличности. Галка выслушивала его уверения недолго.
– Можете внести требуемую сумму драгоценностями и утварью. Я не против. Следующий! Эдуардо Гомес!
Испанец опустил голову и медленно прошёл к выходу, понимая, что споры и уговоры здесь не подействуют. Его компаньоны из Панамы и Мериды уверяли, что уговаривать и жалобить эту деликатную разбойницу бессмысленно.
Так продолжалось довольно долго, не менее двух часов. Один купец сменялся другим, новый гранд приходил на место ушедшего, и все по очереди они занимали своё место перед светлыми, проницательными глазами капитана Спарроу. Все они являли собой различные степени искреннего отчаянья и лицемерия - на Галку не действовало ничего. Она оставляла желавшим стать добрыми подданными французского короля сумму, достаточную для достойной жизни, но остальное выбирала безжалостной рукой. Что же до тех, кто оставался верен королю испанскому и изъявил желание покинуть город, то этих она выжимала досуха, как лимон, до самой кожуры. Постепенно ряды допрашиваемых редели, зал пустел. В какой-то момент даже сам Шаверни заглянул в ратушу на несколько минут - бросить надменный взгляд на то, как идут дела по изыманию его богатств. Вмешиваться он, однако, не стал - видимо, счёл это ниже своего достоинства - но постоял, посмотрел, ничего не говоря, за процессом.
– Ловкая работа, мадам, - негромко произнёс он по-французски, когда Галка отпустила очередного купца в полуобморочном состоянии - старого испанца увели под руки двое сыновей. - Ограбление согласно списку. Никогда не видел ничего подобного.
– А вы посидите в кабинете месье Кольбера, ещё не то увидите, - сухо ответила Галка. - Мы-то хоть испанцев грабим…
Де Шаверни поджал губы, но ничего не сказал. Эта женщина умела надерзить так, что отбивала всякую охоту язвить дальше. Он прошёлся по залу, постукивая по каменным плитам пола каблуками нарядных туфель и кончиком драгоценной трости. Но если он намеревался произвести эффект своим появлением, то просчитался. Испанцам было явно не до него в этот момент, а на Галку подобные психические атаки не действовали.
– Хавьер Варгас, купец, - тем временем объявила пиратка. На её слова поднялся тучный немолодой мужчина. Он производил какое-то странно-неприятное впечатление. Полнота его была нездоровой, и в его лице нельзя было найти ничего обаятельного и добродушного, что обычно свойственно большинству упитанных людей. Влад рассматривал испанца с неприязнью, которое только возросло, когда тот, переваливаясь, подошёл ближе и заговорил. Губы его двигались криво и несимметрично, словно в лице купца работали не все мышцы. Это могло быть следствием небольшого инсульта или удара, как констатировал бы доктор Леклерк.
Он обладал немалым состоянием. Рассмотрев его бумаги как следует, Галка назначила новоявленному "французу" выкуп в размере сорока тысяч песо. Испанец покраснел, губы его неприятно задёргались, а в глубине внушительного живота что-то забулькало. Владу даже на секунду показалось, что старика сейчас хватит "дед Кондратий", прямо здесь. Однако тот овладел собой и заговорил - глухо и чуть хрипловато, низким утробным голосом:
– Вы можете сделать со мной всё, что угодно, но у меня нет таких денег. Вы сами взяли в течение этого года четыре корабля, на которых везли мои товары. Я понёс колоссальные убытки. Если у вас есть сведения, относительно моего состояния, то эти сведения уже устарели.
Галка молчала. Ситуация складывалась не слишком привычная. Испанец не просил, не умолял, не уговаривал - он просто констатировал факты.
– Как назывались эти корабли? - Спросила Галка.
Испанец ответил, не раздумывая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Галка сидела на возвышении, в широченном удобном кресле, обитом малиновым бархатом, с позолоченной резьбой ножек и окантовки спинки - должно быть, ранее там сиживал алькальд. На стене, прямо за Галкиной спиной, красивыми каскадами были развешаны испанские гербы и знамёна - капитан Спарроу не только не стала их снимать, но и пригрозила серьёзным наказанием за подобную попытку. Раскрыв свои знаменитые бухгалтерские книги, являвшиеся плодом целого года разведывательной деятельности, она по очереди вызывала испанских грандов и негоциантов, и, просмотрев записи, назначала сумму. Вокруг неё расположились её капитаны, правда не все. Билли и Жером, назначенный ею новым капитаном "Амазонки", сидели рядом. Чуть поодаль - Дуарте, со злорадной, если не сказать - зловещей - ухмылкой, уродовавшей его красивое лицо. Жозе вообще неважно выглядел с тех пор, как они вошли в Картахену. Он не пил, но его разъедало что-то более сильное, чем алкоголь. Галка внимательно все эти дни наблюдала за его состоянием, и оно ей очень не нравилось. Помимо офицеров, в зале находилось ещё около двух десятков матросов. Они караулили вход в помещение и охраняли своего адмирала. Впрочем, нападать на неё, кажется, никто пока не собирался. Справа сидел невозмутимый Эшби, выглядевший словно вельможа на приёме у короля. Ну, и, конечно, по левую руку от Галки расположился Влад. Он лицезрел подобную процедуру не впервые, поэтому она была ему хорошо знакома, и "братец" наблюдал за развитием событий рассеянно, с ленивым любопытством. Эта сцена до боли напоминала ему Булгакова.
– Господа, сдавайте валюту, - проговорил он вполголоса.
Галка хихикнула, услышав его слова, но тут же вновь напустила на себя серьезный вид.
– А что? Сценка вполне в духе эпохи, - негромко и по-русски сказала она. И сразу перешла на свой неважный испанский: - Сеньор Алонсо Гонсалес, - объявила она, и невысокий сухопарый испанец с косматыми седыми бровями обречённо поднялся со своего места, продираясь между рядами. Галка смерила его спокойным взглядом серых глаз, сверилась со своими записями, бормоча под нос:
– Так, купец. Два своих корабля по триста тонн, паи в корпорациях, дела с португальскими поставщиками, кофе и пряности, недвижимость… Ага, состояние оценивается в шестьдесят тысяч… Желаете ли перейти во французское подданство?
– Да, сеньора, - мрачно ответил означенный купец.
– Очень хорошо, - подумав немного, Галка объявила приговор: - Двадцать тысяч песо - треть имущества, как указано в условиях адмирала. Срок уплаты - два дня.
Испанец застонал и, бия себя в грудь, начал слёзно уверять, что все деньги вложены в дело и у него нет на руках никакой наличности. Галка выслушивала его уверения недолго.
– Можете внести требуемую сумму драгоценностями и утварью. Я не против. Следующий! Эдуардо Гомес!
Испанец опустил голову и медленно прошёл к выходу, понимая, что споры и уговоры здесь не подействуют. Его компаньоны из Панамы и Мериды уверяли, что уговаривать и жалобить эту деликатную разбойницу бессмысленно.
Так продолжалось довольно долго, не менее двух часов. Один купец сменялся другим, новый гранд приходил на место ушедшего, и все по очереди они занимали своё место перед светлыми, проницательными глазами капитана Спарроу. Все они являли собой различные степени искреннего отчаянья и лицемерия - на Галку не действовало ничего. Она оставляла желавшим стать добрыми подданными французского короля сумму, достаточную для достойной жизни, но остальное выбирала безжалостной рукой. Что же до тех, кто оставался верен королю испанскому и изъявил желание покинуть город, то этих она выжимала досуха, как лимон, до самой кожуры. Постепенно ряды допрашиваемых редели, зал пустел. В какой-то момент даже сам Шаверни заглянул в ратушу на несколько минут - бросить надменный взгляд на то, как идут дела по изыманию его богатств. Вмешиваться он, однако, не стал - видимо, счёл это ниже своего достоинства - но постоял, посмотрел, ничего не говоря, за процессом.
– Ловкая работа, мадам, - негромко произнёс он по-французски, когда Галка отпустила очередного купца в полуобморочном состоянии - старого испанца увели под руки двое сыновей. - Ограбление согласно списку. Никогда не видел ничего подобного.
– А вы посидите в кабинете месье Кольбера, ещё не то увидите, - сухо ответила Галка. - Мы-то хоть испанцев грабим…
Де Шаверни поджал губы, но ничего не сказал. Эта женщина умела надерзить так, что отбивала всякую охоту язвить дальше. Он прошёлся по залу, постукивая по каменным плитам пола каблуками нарядных туфель и кончиком драгоценной трости. Но если он намеревался произвести эффект своим появлением, то просчитался. Испанцам было явно не до него в этот момент, а на Галку подобные психические атаки не действовали.
– Хавьер Варгас, купец, - тем временем объявила пиратка. На её слова поднялся тучный немолодой мужчина. Он производил какое-то странно-неприятное впечатление. Полнота его была нездоровой, и в его лице нельзя было найти ничего обаятельного и добродушного, что обычно свойственно большинству упитанных людей. Влад рассматривал испанца с неприязнью, которое только возросло, когда тот, переваливаясь, подошёл ближе и заговорил. Губы его двигались криво и несимметрично, словно в лице купца работали не все мышцы. Это могло быть следствием небольшого инсульта или удара, как констатировал бы доктор Леклерк.
Он обладал немалым состоянием. Рассмотрев его бумаги как следует, Галка назначила новоявленному "французу" выкуп в размере сорока тысяч песо. Испанец покраснел, губы его неприятно задёргались, а в глубине внушительного живота что-то забулькало. Владу даже на секунду показалось, что старика сейчас хватит "дед Кондратий", прямо здесь. Однако тот овладел собой и заговорил - глухо и чуть хрипловато, низким утробным голосом:
– Вы можете сделать со мной всё, что угодно, но у меня нет таких денег. Вы сами взяли в течение этого года четыре корабля, на которых везли мои товары. Я понёс колоссальные убытки. Если у вас есть сведения, относительно моего состояния, то эти сведения уже устарели.
Галка молчала. Ситуация складывалась не слишком привычная. Испанец не просил, не умолял, не уговаривал - он просто констатировал факты.
– Как назывались эти корабли? - Спросила Галка.
Испанец ответил, не раздумывая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108