Это просто игра теней. Должно быть, тени так падают именно в этом месте, что и Соне примерещилось… Соня. Где она?
И Максим, бросив на прощание взгляд в пустынный сад, закрыл окно и спустился в гостиную.
– Извини, – произнес Максим, и Соня вздрогнула от неожиданности. Максим стоял на пороге кухни и смотрел на нее. – Извини, я действительно не имею права задавать тебе подобные вопросы. Это не мое дело.
Соня вручила ему поднос с чашками и кофейниками и, прихватив серебряную тарелочку с маленькими печеньицами, направилась за ним в гостиную.
– Я думаю, – заговорила она, – что Пьер на самом деле следил за мной вчера.
– За тобой?!
Максим бросил непроизвольный взгляд на окна-двери гостиной, выходившие в сад. Но они были плотно задернуты занавесями. И он испытал облегчение при мысли, что в них нельзя заглянуть из сада.
– Я не знаю точно… Но мне так кажется.
– Ты с Жераром была в ресторане?
– Да. Но только… Он мой поклонник, но не любовник.
– Зачем ты, Соня, я ведь извинился, это действительно меня не касается…
– Он не любовник, – упрямо продолжала Соня, – я просто позволяю ему за мной ухаживать. Меня это развлекает. Мне это… как ты говоришь, это роль, которая мне нравится… Род авантюры, приключения…
– Почему ты думаешь, что Пьер за тобой следил?
– Во-первых, ему негде больше быть. Я уверена, что у него нет никакой любовницы… Просто я его знаю. И раз он пытался скрыть от меня, что его не было дома…
– Я понимаю. А во-вторых?
– А во-вторых, мне показалось, что я его видела в соседнем зале.
– Он тебя ревнует?
– Не думаю. Мне кажется, что он давно подозревает, что у меня какие-то отношения с Жераром. И хочет знать, до какой степени. Не ревность, а так…
Любовь к точности. Профессиональная.
«Любовь к точности». Не она ли привела Пьера под окна, чтобы следить за своей женой, которую он с деланной игривостью оставил с молодым и симпатичным «родственником»? Хорошо еще, что я удержался от желания поцеловать Соню! Вот была бы сцена у окна!
Бог мой, что за глупости. Он же не сумасшедший, Пьер. Как он мог бы знать заранее, что мы остановимся у окна в гостевой комнате и что нас можно будет увидеть из сада? Никак, конечно. А больше там высматривать нечего, в гостиную не заглянешь… Не из-за чего сидеть полночи в саду. Мне просто показалось, безобидная игра теней.
Или там был другой воздыхатель, Жерар? Который изводится от мысли, что его место занято? Который попросил один раз своего сыночка проверить, не освободил ли я территорию, и, получив неутешительный ответ, приперся в сад, чтобы своими глазами увидеть, что тут происходит и когда я наконец свалю отсюда?"
Максим улыбнулся этой мысли и уже хотел было поделиться ею с Соней, но вовремя спохватился, что может лишь напугать ее.
– Ну что ж, – бодро сказал он, – по крайней мере, никаких загадок. Как справедливо заметил Реми, в этой истории и так предостаточно тайн.
Соня погрустнела.
– Что ты думаешь, – спросила она, – об исчезновении папы?
Максим покачал головой.
– Я теряюсь в догадках. Много концов, и ни один из них никуда не ведет.
А ты что думаешь?
– Я боюсь думать что бы то ни было… Мне страшно узнать правду. Хотя я ее уже знаю.
– Ты уверена, что правда в том…
– Что я его больше никогда не увижу. Живым. Снова Максим был шокирован ее прямотой. Он потер лоб.
– Знаешь, – произнес он после некоторой паузы, – когда я был маленький, у нас была дача под Москвой. Зимой там все заносило снегом – глубоким, чистым, нетронутым. Когда мы приезжали на каникулы, нужно было идти в сарай за дровами, чтобы растопить печь, а сарай был на краю нашего участка, у забора. Я шел с папой за дровами, и мои валенки увязали в сугробах. Представляешь? Ногу заносишь, чтобы сделать следующий шаг, а валенок остается на месте, по края в снегу, и через носок к ступне тут же пробирается жгучий холод. А то еще, бывало, не удержишься, особенно когда в руках дрова, и ляпнешься босой ступней в снег… Я, маленький, часто заглядывал в голубоватые лунки моих следов в снегу – верил, что там живут маленькие человечки, которые цепляются за мой валенок и не пускают его. Хотел их подстеречь… И вот сейчас у меня такое чувство, будто делаешь шаг, а валенок стоит на месте. И только холод…
– Я понимаю. Но что я могу сделать? Заявление в полицию мы положили, если бы папа нашелся, живой или мертвый, нам бы сообщили. Детектива наняли. Что еще?
Максиму снова вспомнился силуэт в саду… Был или не был? По его спине побежал холодок.
– Не знаю, надо попытаться как-то выстроить версии. – Он опустил наконец свою руку, прикрывавшую нервным жестом глаза, и посмотрел на Соню:
– Ты же лучше знаешь тех, кто тебя окружает, своего мужа…
"Он уговорил меня остаться, потому что рассчитывал таким образом избавиться от Жерара! – вдруг осенило Максима. – Его донимает мысль, что у жены какие-то отношения с этим Карлсоном – он не знает точно какие, но ревнует.
Успешно выжив Жерара из дома, он потом испугался, что я тоже представляю опасность… Вот что означал его странный, напряженный взгляд на прощание! И он засел в саду… Он?"
– Ты подозреваешь Пьера? – удивилась Соня. —Ты предполагаешь, что он мог… иметь к этому какое-то отношение? Он не способен на такое.
– Тебе лучше знать. Но мне он кажется человеком расчетливым, меркантильным, практичным, который готов на многое, чтобы заполучить то, что он считает ценностью… – «Тебя, например», – чуть не добавил Максим.
– Он такой и есть, – слегка улыбнувшись, ответила Соня.
Максим хотел было снова вскинуться с обличениями, в которых не было нужды… Но удержался.
– Тебя это не раздражает? – спросил он только.
– Ты меня не знаешь, Максим. Это то, что мне нужно.
– Не совсем понимаю… – «Я говорю не правду, Сонечка, я тебя прекрасно понимаю…»
– Ну, мне спокойно с ним…
– И это все, что тебе нужно? «Понимаю, но лезу На рожон. Как последний дурак. Как бы остановиться? Может, просто уйти?»
– А что ты хочешь? Я вроде рачка, а он для меня подходящая ракушка.
Защита.
– От кого?
– От себя, наверное.
– Я так и понял, что ты Пьера не любишь!.. «Хватит, Максим, уймись, эта не твоя женщина и никогда тебе принадлежать не будет; у тебя нет никаких прав ее упрекать в чем бы то ни было!»
– Я к нему привязана. Я его люблю, по-своему. Но не так, как обычно понимают это слово. Так я не хочу.
– А чего же ты хочешь?
Соня неопределенно мотнула головой, глаза ее потемнели и сузились, изучая какую-то точку на поверхности стола.
– С меня хватит, – тихо сказала она наконец. – Я хочу покоя. Покоя, больше ничего.
И она взглянула Максиму прямо в глаза, словно проверяя, хорошо ли он ее понял.
Конечно, Максим ее понял. Уже давно понял, уже все это знал, почувствовал, догадался. Более того, он не собирался нарушать ни ее тщательно выстроенный мирок, ни ее драгоценный покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
И Максим, бросив на прощание взгляд в пустынный сад, закрыл окно и спустился в гостиную.
– Извини, – произнес Максим, и Соня вздрогнула от неожиданности. Максим стоял на пороге кухни и смотрел на нее. – Извини, я действительно не имею права задавать тебе подобные вопросы. Это не мое дело.
Соня вручила ему поднос с чашками и кофейниками и, прихватив серебряную тарелочку с маленькими печеньицами, направилась за ним в гостиную.
– Я думаю, – заговорила она, – что Пьер на самом деле следил за мной вчера.
– За тобой?!
Максим бросил непроизвольный взгляд на окна-двери гостиной, выходившие в сад. Но они были плотно задернуты занавесями. И он испытал облегчение при мысли, что в них нельзя заглянуть из сада.
– Я не знаю точно… Но мне так кажется.
– Ты с Жераром была в ресторане?
– Да. Но только… Он мой поклонник, но не любовник.
– Зачем ты, Соня, я ведь извинился, это действительно меня не касается…
– Он не любовник, – упрямо продолжала Соня, – я просто позволяю ему за мной ухаживать. Меня это развлекает. Мне это… как ты говоришь, это роль, которая мне нравится… Род авантюры, приключения…
– Почему ты думаешь, что Пьер за тобой следил?
– Во-первых, ему негде больше быть. Я уверена, что у него нет никакой любовницы… Просто я его знаю. И раз он пытался скрыть от меня, что его не было дома…
– Я понимаю. А во-вторых?
– А во-вторых, мне показалось, что я его видела в соседнем зале.
– Он тебя ревнует?
– Не думаю. Мне кажется, что он давно подозревает, что у меня какие-то отношения с Жераром. И хочет знать, до какой степени. Не ревность, а так…
Любовь к точности. Профессиональная.
«Любовь к точности». Не она ли привела Пьера под окна, чтобы следить за своей женой, которую он с деланной игривостью оставил с молодым и симпатичным «родственником»? Хорошо еще, что я удержался от желания поцеловать Соню! Вот была бы сцена у окна!
Бог мой, что за глупости. Он же не сумасшедший, Пьер. Как он мог бы знать заранее, что мы остановимся у окна в гостевой комнате и что нас можно будет увидеть из сада? Никак, конечно. А больше там высматривать нечего, в гостиную не заглянешь… Не из-за чего сидеть полночи в саду. Мне просто показалось, безобидная игра теней.
Или там был другой воздыхатель, Жерар? Который изводится от мысли, что его место занято? Который попросил один раз своего сыночка проверить, не освободил ли я территорию, и, получив неутешительный ответ, приперся в сад, чтобы своими глазами увидеть, что тут происходит и когда я наконец свалю отсюда?"
Максим улыбнулся этой мысли и уже хотел было поделиться ею с Соней, но вовремя спохватился, что может лишь напугать ее.
– Ну что ж, – бодро сказал он, – по крайней мере, никаких загадок. Как справедливо заметил Реми, в этой истории и так предостаточно тайн.
Соня погрустнела.
– Что ты думаешь, – спросила она, – об исчезновении папы?
Максим покачал головой.
– Я теряюсь в догадках. Много концов, и ни один из них никуда не ведет.
А ты что думаешь?
– Я боюсь думать что бы то ни было… Мне страшно узнать правду. Хотя я ее уже знаю.
– Ты уверена, что правда в том…
– Что я его больше никогда не увижу. Живым. Снова Максим был шокирован ее прямотой. Он потер лоб.
– Знаешь, – произнес он после некоторой паузы, – когда я был маленький, у нас была дача под Москвой. Зимой там все заносило снегом – глубоким, чистым, нетронутым. Когда мы приезжали на каникулы, нужно было идти в сарай за дровами, чтобы растопить печь, а сарай был на краю нашего участка, у забора. Я шел с папой за дровами, и мои валенки увязали в сугробах. Представляешь? Ногу заносишь, чтобы сделать следующий шаг, а валенок остается на месте, по края в снегу, и через носок к ступне тут же пробирается жгучий холод. А то еще, бывало, не удержишься, особенно когда в руках дрова, и ляпнешься босой ступней в снег… Я, маленький, часто заглядывал в голубоватые лунки моих следов в снегу – верил, что там живут маленькие человечки, которые цепляются за мой валенок и не пускают его. Хотел их подстеречь… И вот сейчас у меня такое чувство, будто делаешь шаг, а валенок стоит на месте. И только холод…
– Я понимаю. Но что я могу сделать? Заявление в полицию мы положили, если бы папа нашелся, живой или мертвый, нам бы сообщили. Детектива наняли. Что еще?
Максиму снова вспомнился силуэт в саду… Был или не был? По его спине побежал холодок.
– Не знаю, надо попытаться как-то выстроить версии. – Он опустил наконец свою руку, прикрывавшую нервным жестом глаза, и посмотрел на Соню:
– Ты же лучше знаешь тех, кто тебя окружает, своего мужа…
"Он уговорил меня остаться, потому что рассчитывал таким образом избавиться от Жерара! – вдруг осенило Максима. – Его донимает мысль, что у жены какие-то отношения с этим Карлсоном – он не знает точно какие, но ревнует.
Успешно выжив Жерара из дома, он потом испугался, что я тоже представляю опасность… Вот что означал его странный, напряженный взгляд на прощание! И он засел в саду… Он?"
– Ты подозреваешь Пьера? – удивилась Соня. —Ты предполагаешь, что он мог… иметь к этому какое-то отношение? Он не способен на такое.
– Тебе лучше знать. Но мне он кажется человеком расчетливым, меркантильным, практичным, который готов на многое, чтобы заполучить то, что он считает ценностью… – «Тебя, например», – чуть не добавил Максим.
– Он такой и есть, – слегка улыбнувшись, ответила Соня.
Максим хотел было снова вскинуться с обличениями, в которых не было нужды… Но удержался.
– Тебя это не раздражает? – спросил он только.
– Ты меня не знаешь, Максим. Это то, что мне нужно.
– Не совсем понимаю… – «Я говорю не правду, Сонечка, я тебя прекрасно понимаю…»
– Ну, мне спокойно с ним…
– И это все, что тебе нужно? «Понимаю, но лезу На рожон. Как последний дурак. Как бы остановиться? Может, просто уйти?»
– А что ты хочешь? Я вроде рачка, а он для меня подходящая ракушка.
Защита.
– От кого?
– От себя, наверное.
– Я так и понял, что ты Пьера не любишь!.. «Хватит, Максим, уймись, эта не твоя женщина и никогда тебе принадлежать не будет; у тебя нет никаких прав ее упрекать в чем бы то ни было!»
– Я к нему привязана. Я его люблю, по-своему. Но не так, как обычно понимают это слово. Так я не хочу.
– А чего же ты хочешь?
Соня неопределенно мотнула головой, глаза ее потемнели и сузились, изучая какую-то точку на поверхности стола.
– С меня хватит, – тихо сказала она наконец. – Я хочу покоя. Покоя, больше ничего.
И она взглянула Максиму прямо в глаза, словно проверяя, хорошо ли он ее понял.
Конечно, Максим ее понял. Уже давно понял, уже все это знал, почувствовал, догадался. Более того, он не собирался нарушать ни ее тщательно выстроенный мирок, ни ее драгоценный покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92