Пьер мне показывал коллекцию – все было на месте.
– Разумеется. Тот, кто воспользовался кинжалом, должен был его вернуть на место как можно скорее.
– Похоже, вы не думаете, что это Пьер…
– Строго говоря, это мог быть любой другой человек.
– Тогда надо искать среди друзей дома! Ксавье ведь не вхож к Мишле.
– А дверь на террасу? Вы забыли, что дни стояли теплые, двери были практически постоянно открыты. Любой мог пробраться в сад через соседний участок и войти в гостиную…
– Допустим. Но пробраться в гостиную и снять кинжал со стенки, а потом поместить его обратно – это одно. Но закопать тело в саду?
– Вы видели какого-то человека в саду? Видели. Соня тоже видела. Кто может утверждать, что это был Пьер? Ни вы, ни его собственная жена не можете.
– Стало быть, вы не думаете, что убийца – Пьер.
– Не припирайте меня к стенке, господин режиссер. Я ничего такого не говорил.
– Не говорили. Но, похоже, так думаете… У него есть алиби?
– Нету. Вы не знаете, что такое французские ярмарки? Кончена ярмарка – все разъехались. Ищи-свищи теперь свидетелей. Торговцы, конечно, зарегистрированы в мэриях, можно их разыскать, но это дело долгое. Полиции недосуг этим заниматься. Если он действительно искал подарок своей жене в часы, когда было совершено преступление, то ему не позавидуешь. Остается надеяться, что у него хороший адвокат, который сам подсуетится на предмет алиби господина Мишле.
– Ну признайтесь, Реми, вы ведь не верите в то, что Пьер – убийца?
– Между прочим, в его машине тоже никаких следов нет.
– Вы не ответили на мой вопрос. Признавайтесь!
– Ладно, вы меня достали. Не верю.
– Почему? Ведь все против него! Вся эта ночная история…
– Все это хорошо для полиции. Они там исходят из того, что чужая душа – потемки и всякий и каждый способен на все. Я придерживаюсь несколько иного мнения. Для меня психология и логика – не последнее дело. Заметьте, кстати, что в моем подходе есть свои недостатки, мне случалось сильно промахнуться с моим «психологическим» подходом. Я, сказать вам честно, не силен в тех случаях, где логика вместе с психологией помещаются на кончике полового члена. И, знаете ли, занятная закономерность: чем меньше член, тем меньше психологии…
– А Пьер тут при чем? У него тоже проблема маленького члена?
– Не могу вам сказать, как у него обстоят дела в этой области. Во всяком случае, особых комплексов я не приметил… Не у всех же, согласитесь, менталитет определяется размером детородных органов.
– Так почему вы думаете, что это не он был?
– Я же вам говорю: логика с психологией. Начнем с последней: Пьер – человек «правильный», негибкий, слишком хорошо воспитанный, склонный делать все как надо. Выпускник НЕС'.
– Это еще что такое?
– Это очень привилегированная и очень дорогая высшая школа, из которой выходит наша элита… Если ее выпускники и балуются играми с законом, то на уровне финансовых или политических махинаций. Причем так умно и профессионально – образование-то не зря получили! – что у следствия уходят десятки лет на сбор доказательств.
– А разве наш случай – не умно и не профессионально? Вся эта история дьявольски закручена!
– То-то и оно, что закручена. Тут видна рука большого фантазера, бессонными ночами вынашивающего планы… А Пьер – человек, лишенный воображения.
– Насчет воображения – согласен.
– К тому же если он и любит страстно антиквариат, то он не менее страстно любит свою жену…
– Вы мне это уже говорили.
– Я просто рассуждаю вслух, – сделал невинные глаза Реми. – Свою роль мужа он видит в обеспечении легкой и спокойной жизни для Сони… И столик, какой бы он ни был замечательный, вряд ли стоит в его глазах того, чтобы разрушить созданную им хрустальную башню для Сонечки. А умение взвешивать последствия своих поступков – это и есть логика. И Пьер ею владеет.
Остатки шукрута шипели на блюде, под которым синел огонек спиртовки.
Реми накрыл огонек металлической шапочкой и довольно откинулся на стуле.
– Кофе? Десерт? – спросил он Максима.
– Кофе.
Музыканты исполняли тирольскую песенку. Пышнобюстая певица глубоким голосом выводила рулады. Зал шумел, подпевал и веселился, на белых скатертях трепетали синие огоньки под блюдами с дымящимся шукрутом, пенилось темное пиво в огромных кружках. «Алари-ри-ха-ха», – громко и не в такт подпевал оркестру за соседним столом пьяный краснощекий немец, размахивая своей салфеткой.
– И все-таки я не понимаю, – сказал Максим, размешивая кофе. – Если это не Пьер, то кто же? Реми пожал плечами.
– Никто не укладывается в схему преступления лучше, чем он! – настаивал Максим.
– Отчего же? Ксавье тоже неплохо вписывается.
– Хорошо. Смотрите: Пьер знал о предстоящих съемках, Арно рассказывал в подробностях. Так?
– Так. Ксавье тоже знал, от Мадлен.
– Допустим, что Пьер хотел непременно заполучить столик любой ценой, даже ценой убийства… И он задумал это хитроумное преступление.
– Или, допустим, Ксавье, узнав правду от Мадлен, решил исполнить наконец свою угрозу убить Арно, которого он уже и так давно ненавидел, а тут еще и такой удар: его дочь – а что у него, собственно, есть, кроме дочери? – оказалась не его дочь, а Арно! И он задумал это хитроумное преступление.
– Ксавье, на мой взгляд, слишком много пьет, чтобы хорошо соображать.
– Ксавье последнее время не пил – помните, что Мадлен сказала? А для осуществления такого плана нужно не столько соображение, сколько воображение: у кого его больше? Кто мог задумать убийство на съемочной площадке – финансовый деятель или актер?
– Ну, это достаточно спорно…
– Спорить не будем. Что там у вас дальше?
– Пьер съездил на место будущих съемок и нашел подвал. План моментально сложился в его уме.
– Или в уме Ксавье.
– В день съемок Пьер приехал туда заранее и просидел в подвале до тех пор, пока не услышал «Снято!».
Тут он выбрался и встретил Арно с кинжалом. Затащил тело в подвал, переоделся и ушел в дядиной куртке. Уехал на его машине и оставил ее недалеко от дома Ксавье, чтобы бросить на него подозрение. Кинжал ему не составило труда вернуть на место.
– А почему он отпечатки не вытер? – с хитрым видом спросил Реми.
– Почему не вытер? А зачем? Ведь он хозяин, он прикасается к своему оружию, это нормально, что там его отпечатки!
– Убийца кинжал мыл, причем очень тщательно. Отпечатки Пьера, должны были тоже смыться! Другое дело, если убийца нарочно позаботился о том, чтобы они остались на рукояти.
– Может, Пьер просто держал его за рукоять, когда мыл?
– Допустим. Но ведь мог и Ксавье войти в гостиную через сад, в тот момент, когда там никого не было, и повесить кинжал на место.
– Потом Пьер разыграл нас всех по телефону – не он сам, а нанял кого-то, чтобы выиграть время, чтобы никто не бросился искать Арно в тот же вечер – ему нужно было еще вывезти тело с места преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Разумеется. Тот, кто воспользовался кинжалом, должен был его вернуть на место как можно скорее.
– Похоже, вы не думаете, что это Пьер…
– Строго говоря, это мог быть любой другой человек.
– Тогда надо искать среди друзей дома! Ксавье ведь не вхож к Мишле.
– А дверь на террасу? Вы забыли, что дни стояли теплые, двери были практически постоянно открыты. Любой мог пробраться в сад через соседний участок и войти в гостиную…
– Допустим. Но пробраться в гостиную и снять кинжал со стенки, а потом поместить его обратно – это одно. Но закопать тело в саду?
– Вы видели какого-то человека в саду? Видели. Соня тоже видела. Кто может утверждать, что это был Пьер? Ни вы, ни его собственная жена не можете.
– Стало быть, вы не думаете, что убийца – Пьер.
– Не припирайте меня к стенке, господин режиссер. Я ничего такого не говорил.
– Не говорили. Но, похоже, так думаете… У него есть алиби?
– Нету. Вы не знаете, что такое французские ярмарки? Кончена ярмарка – все разъехались. Ищи-свищи теперь свидетелей. Торговцы, конечно, зарегистрированы в мэриях, можно их разыскать, но это дело долгое. Полиции недосуг этим заниматься. Если он действительно искал подарок своей жене в часы, когда было совершено преступление, то ему не позавидуешь. Остается надеяться, что у него хороший адвокат, который сам подсуетится на предмет алиби господина Мишле.
– Ну признайтесь, Реми, вы ведь не верите в то, что Пьер – убийца?
– Между прочим, в его машине тоже никаких следов нет.
– Вы не ответили на мой вопрос. Признавайтесь!
– Ладно, вы меня достали. Не верю.
– Почему? Ведь все против него! Вся эта ночная история…
– Все это хорошо для полиции. Они там исходят из того, что чужая душа – потемки и всякий и каждый способен на все. Я придерживаюсь несколько иного мнения. Для меня психология и логика – не последнее дело. Заметьте, кстати, что в моем подходе есть свои недостатки, мне случалось сильно промахнуться с моим «психологическим» подходом. Я, сказать вам честно, не силен в тех случаях, где логика вместе с психологией помещаются на кончике полового члена. И, знаете ли, занятная закономерность: чем меньше член, тем меньше психологии…
– А Пьер тут при чем? У него тоже проблема маленького члена?
– Не могу вам сказать, как у него обстоят дела в этой области. Во всяком случае, особых комплексов я не приметил… Не у всех же, согласитесь, менталитет определяется размером детородных органов.
– Так почему вы думаете, что это не он был?
– Я же вам говорю: логика с психологией. Начнем с последней: Пьер – человек «правильный», негибкий, слишком хорошо воспитанный, склонный делать все как надо. Выпускник НЕС'.
– Это еще что такое?
– Это очень привилегированная и очень дорогая высшая школа, из которой выходит наша элита… Если ее выпускники и балуются играми с законом, то на уровне финансовых или политических махинаций. Причем так умно и профессионально – образование-то не зря получили! – что у следствия уходят десятки лет на сбор доказательств.
– А разве наш случай – не умно и не профессионально? Вся эта история дьявольски закручена!
– То-то и оно, что закручена. Тут видна рука большого фантазера, бессонными ночами вынашивающего планы… А Пьер – человек, лишенный воображения.
– Насчет воображения – согласен.
– К тому же если он и любит страстно антиквариат, то он не менее страстно любит свою жену…
– Вы мне это уже говорили.
– Я просто рассуждаю вслух, – сделал невинные глаза Реми. – Свою роль мужа он видит в обеспечении легкой и спокойной жизни для Сони… И столик, какой бы он ни был замечательный, вряд ли стоит в его глазах того, чтобы разрушить созданную им хрустальную башню для Сонечки. А умение взвешивать последствия своих поступков – это и есть логика. И Пьер ею владеет.
Остатки шукрута шипели на блюде, под которым синел огонек спиртовки.
Реми накрыл огонек металлической шапочкой и довольно откинулся на стуле.
– Кофе? Десерт? – спросил он Максима.
– Кофе.
Музыканты исполняли тирольскую песенку. Пышнобюстая певица глубоким голосом выводила рулады. Зал шумел, подпевал и веселился, на белых скатертях трепетали синие огоньки под блюдами с дымящимся шукрутом, пенилось темное пиво в огромных кружках. «Алари-ри-ха-ха», – громко и не в такт подпевал оркестру за соседним столом пьяный краснощекий немец, размахивая своей салфеткой.
– И все-таки я не понимаю, – сказал Максим, размешивая кофе. – Если это не Пьер, то кто же? Реми пожал плечами.
– Никто не укладывается в схему преступления лучше, чем он! – настаивал Максим.
– Отчего же? Ксавье тоже неплохо вписывается.
– Хорошо. Смотрите: Пьер знал о предстоящих съемках, Арно рассказывал в подробностях. Так?
– Так. Ксавье тоже знал, от Мадлен.
– Допустим, что Пьер хотел непременно заполучить столик любой ценой, даже ценой убийства… И он задумал это хитроумное преступление.
– Или, допустим, Ксавье, узнав правду от Мадлен, решил исполнить наконец свою угрозу убить Арно, которого он уже и так давно ненавидел, а тут еще и такой удар: его дочь – а что у него, собственно, есть, кроме дочери? – оказалась не его дочь, а Арно! И он задумал это хитроумное преступление.
– Ксавье, на мой взгляд, слишком много пьет, чтобы хорошо соображать.
– Ксавье последнее время не пил – помните, что Мадлен сказала? А для осуществления такого плана нужно не столько соображение, сколько воображение: у кого его больше? Кто мог задумать убийство на съемочной площадке – финансовый деятель или актер?
– Ну, это достаточно спорно…
– Спорить не будем. Что там у вас дальше?
– Пьер съездил на место будущих съемок и нашел подвал. План моментально сложился в его уме.
– Или в уме Ксавье.
– В день съемок Пьер приехал туда заранее и просидел в подвале до тех пор, пока не услышал «Снято!».
Тут он выбрался и встретил Арно с кинжалом. Затащил тело в подвал, переоделся и ушел в дядиной куртке. Уехал на его машине и оставил ее недалеко от дома Ксавье, чтобы бросить на него подозрение. Кинжал ему не составило труда вернуть на место.
– А почему он отпечатки не вытер? – с хитрым видом спросил Реми.
– Почему не вытер? А зачем? Ведь он хозяин, он прикасается к своему оружию, это нормально, что там его отпечатки!
– Убийца кинжал мыл, причем очень тщательно. Отпечатки Пьера, должны были тоже смыться! Другое дело, если убийца нарочно позаботился о том, чтобы они остались на рукояти.
– Может, Пьер просто держал его за рукоять, когда мыл?
– Допустим. Но ведь мог и Ксавье войти в гостиную через сад, в тот момент, когда там никого не было, и повесить кинжал на место.
– Потом Пьер разыграл нас всех по телефону – не он сам, а нанял кого-то, чтобы выиграть время, чтобы никто не бросился искать Арно в тот же вечер – ему нужно было еще вывезти тело с места преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92