Ее передернуло от этой мысли.
Этьен заметил.
– Больно, – объяснила она.
Синие следы от въевшихся в кожу веревок начали краснеть под его руками.
Так что же ей делать? Бороться с ним бессмысленно, она не справится.
Руки Этьена делали всю большую амплитуду и уже оглаживали ее плечи, спускаясь к запястьям, и снова вверх, тронув грудь, и опять вниз. Соня прикрыла глаза и перевела дыхание, словно ее это движение возбудило.
– Я никогда не думала, что ты меня так любишь, – прошептала она.
– Не правда.
– Я никогда не могла представить, что у нас с тобой могло быть… такое… Я ведь старше тебя!
Он вглядывался в выражение ее лица. Она снова глубоко и прерывисто вздохнула. Этьен взял ее за плечи и коснулся губ поцелуем. Ей было невыразимо противно, но умирать она не хотела, а победить Этьена могла только хитростью.
Если вообще могла…
Соня усилием воли расслабила губы, сделав их податливыми. Этьен целовал ее, прижимаясь к ней, и она поняла, что он забыл о ее так и не завязанных руках. Но еще не время, спокойно, Соня, пока еще не время… Как он собирается ее убить? Кинжалом, которым убил ее отца? Нет, кинжал в полиции. Пистолет? Вряд ли…
Обычный нож. Или – или он ее собирается задушить? Наверное. Это проще всего для него. Тогда чем? Руками? Веревкой?
Соня откинула голову назад.
– Губы… – она чувственно и изящно обвела свои губы пальцем. – Ты мне кожу содрал своим пластырем, – сказала она капризно, скользя глазами вокруг себя, пытаясь приметить что-нибудь, напоминающее орудие убийства. Ее убийства!
Боже, боже мой!..
Ничего похожего на удавку или нож не попало в поле ее зрения. Ладно.
Сейчас главное – найти верный тон. Немножко свысока, как было всегда, но позволяя ему надеяться на другие с ней отношения. Может, он тогда передумает?
По крайней мере передумает ее убивать?..
Этьен нежно облизал языком ее потрескавшиеся губы.
– Жемчужинка моя, – снова зашептал он, – прости меня, я не хотел…
Если бы все могло быть по-другому, если бы!
Руки его снова забегали по его телу. Он трепетно целовал ее грудь, и Соня не сопротивлялась. Что он там плел насчет драгоценностей? И самое главное, почему он убил папу? Зачем ему столик? Он же ничего не мог бы с этим столиком поделать. И почему, собственно, он хочет ее убить? Хотя нет, с последним вопросом понятно: она ведь сказала, что почти узнала лицо в саду. Конечно, это был Этьен. И он испугался. И теперь он намерен ее просто-напросто устранить, ясное дело. Недостаток его идеи лишь в том, что ей не хочется быть устраненной.
Причем совершенно не хочется.
Соня снова подышала учащенно. Он, кажется, уже ничего не соображал, дрожа над ней от возбуждения. У нее перед глазами стояла эта поганка, торчащая из его ширинки, – надо об этом тоже позаботиться. Нежно и мимолетно мелькнуло воспоминание об обнаженном теле Максима. Это потом, сказала себе Соня. Потом.
Когда и если я останусь жива.
Она поражалась своему хладнокровию и была, между прочим, собой невероятно довольна. «Между прочим» – это между жизнью и смертью, уточнила для себя Соня.
«Поганка» уже тыкалась ей куда-то в живот. Преодолев чувство гадливости, Соня коснулась его члена и, прикрыв глаза, застонала – якобы от желания.
– Развяжи мне ноги, – прошептала она, – я же не могу так…
Он отодвинулся и посмотрел ей в лицо. Конечно, она рисковала. Сейчас он вспомнит и о том, что ее руки развязаны…
По его лицу она поняла, что именно об этом он и подумал. Соня сидела перед ним, опершись руками назад, на стол, на расстеленное одеяло, прикрыв глаза и приоткрыв губы, готовые для поцелуя, – соображай, дрянь, мне руки нужны свободными, а то как бы я без них тебе такую позу приготовила? Этьен колебался.
Она приоткрыла глаза, глянула на него лукаво и вытянула губы. Он медленно потянулся к ней, высовывая язык. Гадость какая… Допустим, он развяжет ей ноги. А потом что? Бороться с ним врукопашную – это игра на тридцать секунд. Он ее скрутит, свяжет, изнасилует и убьет. Было бы что-нибудь под рукой, чтобы его треснуть по голове… Так нету. Или нож – она бы, не сомневаясь ни секунды, воткнула этот нож в его красивое смуглое тело, которое вырисовывалось из-под расстегнутой рубашки… Но – тоже нету. А что, если сбежать? Выбраться отсюда, добежать до леса – там можно спрятаться! Если он все-таки ей развяжет ноги…
Оторвавшись от ее губ – Соня с трудом подавила желание стереть с них мокрый след, – Этьен снова отстранился и глянул на нее. Похоже, он сомневался.
Прав Максим, актриса она никудышная… Не важно самое главное – ни в коем случае не давать ему время на размышления!
Соня подняла свои босые связанные ноги прямо к его лицу.
– Развяжи, – произнесла она глубоким голосом. Он скосил глаза ниже, под ее согнутые колени, туда, где темнели волосы ее лона.
– Если это последние мгновения моей жизни, – сказала она серьезно, заметив плотоядный блеск в его глазах, – то я не хочу их портить. Я хочу ими насладиться сполна.
Она бы удивилась, если бы он ей поверил.
Но он стал развязывать тугие узлы веревок.
За направлением этой веревки Соня проследила:
Этьен бросил ее на пол, себе под ноги. Должно быть, и первая валяется там же.
– Помассируй мне ноги, – попросила Соня с нежным придыханием, томно прикрыв глаза, – затекли…
Он положил ее ноги себе на плечи и стал их медленно массировать, то одну, то другую, целуя их попеременно.
"Сейчас начнется тот же самый вояж, что и с руками, – все выше и выше.
Больше у меня времени нет".
– Ай! – вскрикнула она. – Судорога! – Она схватилась за ногу. – Погоди, надо встать на нее!
Вот, она уже на ногах. На непослушных, деревянных ногах. Ничего, она попрыгает под предлогом судороги, разомнется немножко… Надо незаметно взять веревку, потом позволить ему себя обнять и – затянуть веревку на его шее.
Задушить его она вряд ли сумеет, но хотя бы придушит слегка и успеет выбраться отсюда, пока он очухается. Соня прыгала на одной ноге и внимательно оглядывалась. Лаз из подвала был прямо над столом, она сидела к нему спиной.
Значит, нужно забраться на стол, и с него уже…
– Прошло? – Этьен подозрительно смотрел на нее. Что-то она подзабыла о том, что собиралась насладиться последними минутами своей жизни.
– Прошло, – с упреком ответила ему Соня. – Это все из-за тебя! Как ты мог такое сделать!
Как бы наклониться и поднять незаметно веревку? Она пошарила ступней и наступила на веревку, прихватив ее пальцами ноги.
– Смотри! – Соня, приподняв рубашку, положила другую ногу на стол и указала ему на лиловые следы пут.
Этьен мельком глянул, не особенно заинтересовавшись ее маневром, схватил ее на руки и посадил снова на стол. Что-то она сделала не так, и он снова насторожился и перестал ей доверять.
Молча и зло он опрокинул ее навзничь и, встав между ее ног, приподнял их, разведя ей колени локтями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Этьен заметил.
– Больно, – объяснила она.
Синие следы от въевшихся в кожу веревок начали краснеть под его руками.
Так что же ей делать? Бороться с ним бессмысленно, она не справится.
Руки Этьена делали всю большую амплитуду и уже оглаживали ее плечи, спускаясь к запястьям, и снова вверх, тронув грудь, и опять вниз. Соня прикрыла глаза и перевела дыхание, словно ее это движение возбудило.
– Я никогда не думала, что ты меня так любишь, – прошептала она.
– Не правда.
– Я никогда не могла представить, что у нас с тобой могло быть… такое… Я ведь старше тебя!
Он вглядывался в выражение ее лица. Она снова глубоко и прерывисто вздохнула. Этьен взял ее за плечи и коснулся губ поцелуем. Ей было невыразимо противно, но умирать она не хотела, а победить Этьена могла только хитростью.
Если вообще могла…
Соня усилием воли расслабила губы, сделав их податливыми. Этьен целовал ее, прижимаясь к ней, и она поняла, что он забыл о ее так и не завязанных руках. Но еще не время, спокойно, Соня, пока еще не время… Как он собирается ее убить? Кинжалом, которым убил ее отца? Нет, кинжал в полиции. Пистолет? Вряд ли…
Обычный нож. Или – или он ее собирается задушить? Наверное. Это проще всего для него. Тогда чем? Руками? Веревкой?
Соня откинула голову назад.
– Губы… – она чувственно и изящно обвела свои губы пальцем. – Ты мне кожу содрал своим пластырем, – сказала она капризно, скользя глазами вокруг себя, пытаясь приметить что-нибудь, напоминающее орудие убийства. Ее убийства!
Боже, боже мой!..
Ничего похожего на удавку или нож не попало в поле ее зрения. Ладно.
Сейчас главное – найти верный тон. Немножко свысока, как было всегда, но позволяя ему надеяться на другие с ней отношения. Может, он тогда передумает?
По крайней мере передумает ее убивать?..
Этьен нежно облизал языком ее потрескавшиеся губы.
– Жемчужинка моя, – снова зашептал он, – прости меня, я не хотел…
Если бы все могло быть по-другому, если бы!
Руки его снова забегали по его телу. Он трепетно целовал ее грудь, и Соня не сопротивлялась. Что он там плел насчет драгоценностей? И самое главное, почему он убил папу? Зачем ему столик? Он же ничего не мог бы с этим столиком поделать. И почему, собственно, он хочет ее убить? Хотя нет, с последним вопросом понятно: она ведь сказала, что почти узнала лицо в саду. Конечно, это был Этьен. И он испугался. И теперь он намерен ее просто-напросто устранить, ясное дело. Недостаток его идеи лишь в том, что ей не хочется быть устраненной.
Причем совершенно не хочется.
Соня снова подышала учащенно. Он, кажется, уже ничего не соображал, дрожа над ней от возбуждения. У нее перед глазами стояла эта поганка, торчащая из его ширинки, – надо об этом тоже позаботиться. Нежно и мимолетно мелькнуло воспоминание об обнаженном теле Максима. Это потом, сказала себе Соня. Потом.
Когда и если я останусь жива.
Она поражалась своему хладнокровию и была, между прочим, собой невероятно довольна. «Между прочим» – это между жизнью и смертью, уточнила для себя Соня.
«Поганка» уже тыкалась ей куда-то в живот. Преодолев чувство гадливости, Соня коснулась его члена и, прикрыв глаза, застонала – якобы от желания.
– Развяжи мне ноги, – прошептала она, – я же не могу так…
Он отодвинулся и посмотрел ей в лицо. Конечно, она рисковала. Сейчас он вспомнит и о том, что ее руки развязаны…
По его лицу она поняла, что именно об этом он и подумал. Соня сидела перед ним, опершись руками назад, на стол, на расстеленное одеяло, прикрыв глаза и приоткрыв губы, готовые для поцелуя, – соображай, дрянь, мне руки нужны свободными, а то как бы я без них тебе такую позу приготовила? Этьен колебался.
Она приоткрыла глаза, глянула на него лукаво и вытянула губы. Он медленно потянулся к ней, высовывая язык. Гадость какая… Допустим, он развяжет ей ноги. А потом что? Бороться с ним врукопашную – это игра на тридцать секунд. Он ее скрутит, свяжет, изнасилует и убьет. Было бы что-нибудь под рукой, чтобы его треснуть по голове… Так нету. Или нож – она бы, не сомневаясь ни секунды, воткнула этот нож в его красивое смуглое тело, которое вырисовывалось из-под расстегнутой рубашки… Но – тоже нету. А что, если сбежать? Выбраться отсюда, добежать до леса – там можно спрятаться! Если он все-таки ей развяжет ноги…
Оторвавшись от ее губ – Соня с трудом подавила желание стереть с них мокрый след, – Этьен снова отстранился и глянул на нее. Похоже, он сомневался.
Прав Максим, актриса она никудышная… Не важно самое главное – ни в коем случае не давать ему время на размышления!
Соня подняла свои босые связанные ноги прямо к его лицу.
– Развяжи, – произнесла она глубоким голосом. Он скосил глаза ниже, под ее согнутые колени, туда, где темнели волосы ее лона.
– Если это последние мгновения моей жизни, – сказала она серьезно, заметив плотоядный блеск в его глазах, – то я не хочу их портить. Я хочу ими насладиться сполна.
Она бы удивилась, если бы он ей поверил.
Но он стал развязывать тугие узлы веревок.
За направлением этой веревки Соня проследила:
Этьен бросил ее на пол, себе под ноги. Должно быть, и первая валяется там же.
– Помассируй мне ноги, – попросила Соня с нежным придыханием, томно прикрыв глаза, – затекли…
Он положил ее ноги себе на плечи и стал их медленно массировать, то одну, то другую, целуя их попеременно.
"Сейчас начнется тот же самый вояж, что и с руками, – все выше и выше.
Больше у меня времени нет".
– Ай! – вскрикнула она. – Судорога! – Она схватилась за ногу. – Погоди, надо встать на нее!
Вот, она уже на ногах. На непослушных, деревянных ногах. Ничего, она попрыгает под предлогом судороги, разомнется немножко… Надо незаметно взять веревку, потом позволить ему себя обнять и – затянуть веревку на его шее.
Задушить его она вряд ли сумеет, но хотя бы придушит слегка и успеет выбраться отсюда, пока он очухается. Соня прыгала на одной ноге и внимательно оглядывалась. Лаз из подвала был прямо над столом, она сидела к нему спиной.
Значит, нужно забраться на стол, и с него уже…
– Прошло? – Этьен подозрительно смотрел на нее. Что-то она подзабыла о том, что собиралась насладиться последними минутами своей жизни.
– Прошло, – с упреком ответила ему Соня. – Это все из-за тебя! Как ты мог такое сделать!
Как бы наклониться и поднять незаметно веревку? Она пошарила ступней и наступила на веревку, прихватив ее пальцами ноги.
– Смотри! – Соня, приподняв рубашку, положила другую ногу на стол и указала ему на лиловые следы пут.
Этьен мельком глянул, не особенно заинтересовавшись ее маневром, схватил ее на руки и посадил снова на стол. Что-то она сделала не так, и он снова насторожился и перестал ей доверять.
Молча и зло он опрокинул ее навзничь и, встав между ее ног, приподнял их, разведя ей колени локтями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92