Он просто ревнует. Если Соню что и тревожит всерьез – то только их с Пьером отношения. Что-то в них надо изменить, что-то придумать, чтобы сделать их более пикантными, более пряными. Чтобы не лезли в голову всякие глупости!..
Она вспомнила, как прошлой ночью Пьер, откинувшись на подушку после бурной любовной гимнастики, сказал ей: «Ты сегодня как-то необыкновенно в ударе… Я даже устал».
Соня вместо ответа зарылась в подушку, будто бы играя… На самом деле, чтобы Пьер не увидел ее лица. Не разглядел того смятения и румянца, которые вызвали его слова. Потому что она-то знала, чем был вызван «необыкновенный удар». Она-то знала, что в постели с мужем она думала о Максиме, представляя, как это могло быть с ним.
Конечно, это всего лишь фантазии, вполне невинные, но в них содержится разрушительная сила, поэтому надо, чтобы русский поскорее уехал. Иначе… Ох, иначе будет ей худо. Ей, собственно, уже худо.
Прошедший день, проведенный почти полностью с Максимом, стал навязчиво всплывать в ее сознании, подсовывая ее воображению недавние сцены. Как он проснулся и протянул к ней руки… как он вышел голый из ванной… как они молча стояли, обнявшись…
Сонин лоб холодило стекло, ее взгляд плавал в неясных очертаниях сада, в ее руке дымилась сигарета, и пепел она стряхивала прямо на пол.
Когда она услышала шум мотора, она даже не шелохнулась. Она слышала, как открылась дверь гаража, как Пьер завел машину… Надо было бы спуститься и встретить мужа, но Соне не хотелось шевелиться – ей было не то чтобы хорошо у окна, но ею овладела какая-то неподвижность, безволие, нежелание что-то говорить, видеть Пьера, рассказывать ему, как прошел день… В общем, род апатии. Она осталась стоять, голова бессильно уперта в стекло, и сигарета дотлевает в пальцах, и у нее нет даже сил сходить за пепельницей… и уже ничего не хотелось понимать ни про себя, ни про свои супружеские взаимоотношения…
Пьер отчего-то замешкался в гараже, мотор его машины продолжал урчать, и слабый отсвет из открытой гаражной двери достигал сада, давая призрачные длинные тени от кустов, на которые засмотрелась Соня. Что это, интересно, он не поднимается? А что это, интересно, он делает в темном саду?! Соня так удивилась, что взялась за ручку окна и потянула створку на себя, чтобы спросить мужа, что он там разглядывает в темноте у пролысины, как вдруг на шум раскрываемого окна он поднял голову и, увидев ее отпрянул в кусты.
Соня застыла. Почему он спрятался от нее? – Пьер, – позвала она обеспокоенно, – Пьер! Только ветка легонько махнула ей в ответ. Или это… не Пьер? Но кто? Она задержала дыхание, прислушиваясь.
Нет, в этот раз ей не померещилось. В саду кто-то был! В прошлый раз Пьер посмеялся над ней, и она тоже решила, что ей привиделось… Или это… прав Максим?.. и тогда был Пьер? Но зачем? Что он там делал? Что он там теперь делает? Следит за ней?! Как тогда, в ресторане?! Не может быть, зачем, это невероятно, это низко, это… Это не правда!
– Пьер… – неуверенно позвала Соня.
Молчание. Человек затаился в кустах.
Это не Пьер.
Слабеющими, ватными ногами Соня отступила от окна, и белеющее пятно ее лица растворилось в мягкой темноте комнаты. Но ее глаза были по-прежнему прикованы к саду, и, напрягаясь и щурясь, они все же уловили движение кустов, которое выдавало крадущиеся шаги Человека в Саду. Он медленно, тихо пробирался в сторону фасада дома, и в этом черном шевелении веток, в мятущихся острых тенях, была угроза… Шаг за шагом, ветка за веткой, невидимый, неслышный и страшный, Человек пробирался к дому, в сторону… двери!
Но где же Пьер, где же ее муж, ее защитник?
– Пьер! – бессильно крикнула Соня в окно. —Пьер!
Ответом ей было молчание, и в этом молчании заклубился ужас.
Значит… Значит, это Пьер? Это он крадется по саду, приближаясь к входной двери, он, прятавшийся зачем-то в саду, он, видевший, что она его там заметила, он, так странно молчащий, он, незнакомый, непонятный, угрожающий и опасный?!!
Она уже ничего не понимала.
Ужас, ужас, плотный и густой, спеленал ее, охватив все члены, отяжеляя каждый шаг, хватая за ноги, и она никак не могла сдвинуться с места. С чем он идет в дом? Почему он молчит? Что он хочет… Что он хочет с ней сделать?!
Все, что ей приводил в доказательство Максим, мигом пронеслось в ее голове.
Убийца.
К двери крадется – убийца!!!
Разрывая путы ужаса. Соня рванулась из комнаты с намерением запереть замки, больно подвернула ногу на первой же ступеньке, тихо взвыла, быстро растерла щиколотку и, преодолевая боль, стала продолжать спуск.
Поздно. Снизу донесся звук поворачивающегося в замке ключа.
Соня рванула со ступней свои пушистые домашние туфли и, прижав их к груди, задыхаясь от страха и сдерживая прерывистое дыхание, бесшумно понеслась по лестнице обратно, наверх в спальню, забыв о боли в щиколотке. Добежав до своего туалетного столика, она стала открывать дрожащей рукой ящики и ящички, ища старинный, с резной бородкой ключ, которым запиралась дверь, служившая когда-то выходом из бывшей детской в сад.
– Соня? – осторожно позвал ее голос. Это был голос Пьера.
Сердце ее ухнуло так, что, казалось, его можно было услышать внизу.
Ключ не находился. Соня шарила в темноте, боясь зажечь свет и выдать место своего присутствия. Ну где же он может быть?! Лихорадочно всматриваясь в неразборчивые очертания разных вещичек, которыми были полны ящики ее туалетного столика, она одновременно настороженно прислушивалась к тому, что происходило внизу.
Внизу царила тишина. Только вспыхнул свет.
Соня остановилась и перевела сдерживаемое дыхание.
– Соня? Ты здесь? Ты от меня прячешься? – снова раздался внизу голос Пьера.
Господи, господи, ну где же ключ, где он?! Он где-то тут, надо только вспомнить, где именно! Ее руки продолжали открывать и закрывать ящички и коробочки, дрожа и суетясь.
Идиотка! Вот ведь он, висит на маленьком крючке под планшеткой с фотографиями! И всегда тут висел, пыльный. Им никогда не пользовались, и глаза уже перестали замечать этот ключ на стене, но он тут, тут!
Соня сжала холодный ключ в руке. Теперь – отодвинуть столик, стоящий поперек никогда не открываемой двери, и – самое главное – отодвинуть бесшумно!
Она взялась за край стола и потянула его на себя. Так, хорошо. Теперь за другой край – отлично. Столик бесшумно скользит по мягкому ковру. Еще чуть-чуть один край, еще чуть-чуть другой…
И вдруг – хрустальная крышка от шкатулки с украшениями, небрежно поставленная в темноте на место, соскользнула на стол с тихим музыкальным звоном. Вроде не очень громко, но…
– Соня, ты здесь? – послышался голос. И этот голос, теперь настойчивый, раздался у подножия лестницы.
Соне показалось, что ее ноги окаменели от страха, руки оледенели, в голове все еще звучал музыкальный звон, мешающий думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92