Небесную твердь заволокло тучами, над головой рокотали раскаты грома.
Женевьева подняла голову и взглянула на небо. Буря обещала быть великолепной.
– Знаешь, как я голодна? – страстно прошептала она. – Я имею в виду жизнь, целый мир.
– Нам лучше вернуться, – предложил Роберт. – Собирается дождь.
– Ну, так давай вымокнем до нитки. – Она крепко держала его за руку.
– Твоя матушка будет недовольна мной. Что, если ты простудишься?
– О, Роберт, не будь таким занудой.
Неожиданно хлынул дождь.
– Быстрее, – крикнул он. – Мы промокаем насквозь.
– Мне все равно. – Она прижала ладонь к его щеке. – Я задыхаюсь в этом доме. Моя жизнь уходит от меня все дальше и дальше.
Он нахмурился, пристально посмотрел на нее. Это был взгляд потерявшейся собаки, он говорил: «О чем ты?» – он кричал: «Пожалей меня!» Впервые за все это время он смотрел на нее такими глазами.
Она тут же замолчала. И только одно слово громко звучало у нее в голове. Это было громкое и четкое: «Нет».
– Женевьева?
Через несколько мгновений она сумела совладать с собой. С трудом проглотила подступивший к горлу ком, отогнала навязчивое слово, заставила себя забыть его.
Он именно тот человек, который навсегда заберет ее отсюда и бросит к ее ногам целый мир.
Роберт сжал ее руку.
И она позволила ему увести себя обратно в дом.
– Женевьева? Ты ничего не хочешь сказать?
Но она больше не могла притворяться перед самой собой. Муж не понимал ее и никогда не сможет понять.
5
Утром Женевьева собиралась встретиться с Лулу, чтобы вместе отправиться на штурм магазина Закари, но, едва забрезжили первые лучи слабого мартовского солнца, она уже стояла в одиночестве перед магазином. Женевьева почти не спала этой ночью. Стоило закрыть глаза, как перед ее мысленным взором возникали взбрыкивающие бронзовые копыта. В голове звучали ржание и фырканье. Все это выглядело так, словно монстр, расположившийся в холле, насмехается над ней. Не в силах вынести мысли о том, что придется еще несколько часов лежать без сна, а затем завтракать с Робертом (и что она скажет ему за столом? Что она сделает?), Женевьева приняла ванну, оделась и тихо покинула квартиру.
Из цокольного этажа, расположенного под магазином, пробивался свет. Возможно, это его мастерская? Должно быть, он сейчас там совсем один. У нее возникло желание позвонить, но вывеска «закрыто», красовавшаяся на двери, обезоружила ее. Ей не хотелось раздражать его еще больше. Сделав два круга по крошечному дворику, она вышла через узкий проход на улицу.
На рю де ла Пэ стояла необычная тишина. Ставни известных модных домов были закрыты, кругом царило безмолвие. На мгновение она замерла, пристально разглядывая Вандомскую площадь. Знаменитая колонна казалась сегодня утром странно короткой и толстой. Какой-то мягкой. Словно рулон ткани стоял прямо в центре восьмиконечной площади. Но, вероятно, это была всего лишь игра света и тени.
Пока Женевьева стояла в мечтательном созерцании, длинный черный автомобиль «ли-фрэнсис» проехал мимо, слишком близко к тротуару, и, разбрызгав грязную лужу, облил ее ноги. В уникальных бальных туфлях от Андре Перуджи, парижского дизайнера обуви, с невероятно высокими испанскими каблуками и остроконечными носками, мягчайшее кожаное покрытие которых украшало множество ярко расцвеченных и переплетенных между собой треугольников из замши и парчи. На создание этих туфель, по словам самого Перуджи, его вдохновили картины Матисса. Эти туфли она надела, чтобы произвести впечатление на Паоло Закари, теперь они промокли насквозь и были перепачканы в грязи. Вне себя от ярости Женевьева шагнула вперед и уже открыла рот, чтобы выкрикнуть что-нибудь обидное, но машина уже скрылась за углом. На заднем сиденье сидела женщина. Женевьева не успела рассмотреть ее, но ей показалось, что раньше они встречались… Все те же старые знакомые…
После двух укрепляющих бодрость духа чашек кофе и круассана с маслом, за столиком у окна в ближайшем кафе с мрачноватым зеленым интерьером, Женевьева наконец смогла заставить себя наклониться и взглянуть на промокшие туфли. Все оказалось именно так, как она предполагала. Туфли были безнадежно испорчены. Она смочила свой платок в стакане с водой, чтобы протереть их, но какой теперь в этом был смысл?
– Вам лучше взглянуть на это с другой стороны, – раздался рядом мужской голос. – Они были не так уж и хороши, ведь правда? В них есть что-то клоунское, они немного напоминают туфли Арлекина. Невелика потеря.
– Невелика потеря! Вы представляете себе, сколько эти… – Выпрямившись, Женевьева вдруг обнаружила, что разговаривает с Паоло Закари.
– Это от Андре Перуджи, правда? – весело спросил он. – Знаете, вы определенно переплатили. – Затем он снял пальто и уселся за столик, не спрашивая у нее разрешения.
Поначалу она не могла выдавить из себя ни слова. Его высокомерие полностью лишило ее дара речи, она изумленно смотрела на него разинув рот. На нем было то, что она приняла за рабочую одежду: твидовые коричневые брюки отличного качества, но выцветшие и мешковатые, и хлопчатобумажная рубашка свободного покроя, расстегнутая на груди. Его чванливая манера вести себя с окружающими наводила на мысль, что такой человек едва ли унизится до того, чтобы утруждать себя работой. Бездонные черные глаза скрывали истинные мысли и намерения.
Официант с впалой грудью и меланхоличными усиками принес миндальный круассан и эспрессо и поставил все это перед ним. Похоже, это был обычный завтрак Закари, который уже давно не менялся, поэтому его не стоило обсуждать.
– Ну и как, ты выиграл вчера, Антон? – поинтересовался Закари.
Официант покачал головой:
– Это очень печально, месье Закари. Фабиен убьет меня, когда узнает, сколько я проиграл. Но я нисколько не сомневался, понимаете? Я на самом деле считал, что знаю, что делаю.
Закари дружески кивнул официанту:
– Никогда ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным, мой друг. – И он снова посмотрел на Женевьеву, прищурив глаза.
Именно в этот момент Женевьева заметила веснушку на шее Закари, как раз над воротничком рубашки, она притаилась в маленькой впадинке на шее, там, где самая нежная кожа. Каким-то волшебным образом эта веснушка все изменила. Она выглядела очень мило и дружелюбно, намекая, что у этого человека есть другая сторона натуры – ранимость. Ухватившись за нее взглядом, Женевьева начала потихоньку расслабляться.
– Я устраиваю костюмированную вечеринку, – сообщила она Закари. – Главная тема – кубизм. Эта вечеринка превзойдет даже праздник у Вайолет де Фремон, она станет легендой. Там соберется весь свет, и все будут смотреть только на меня. – Она остановилась, чтобы перевести дух. – А на мне будет пара ваших туфель, месье Закари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Женевьева подняла голову и взглянула на небо. Буря обещала быть великолепной.
– Знаешь, как я голодна? – страстно прошептала она. – Я имею в виду жизнь, целый мир.
– Нам лучше вернуться, – предложил Роберт. – Собирается дождь.
– Ну, так давай вымокнем до нитки. – Она крепко держала его за руку.
– Твоя матушка будет недовольна мной. Что, если ты простудишься?
– О, Роберт, не будь таким занудой.
Неожиданно хлынул дождь.
– Быстрее, – крикнул он. – Мы промокаем насквозь.
– Мне все равно. – Она прижала ладонь к его щеке. – Я задыхаюсь в этом доме. Моя жизнь уходит от меня все дальше и дальше.
Он нахмурился, пристально посмотрел на нее. Это был взгляд потерявшейся собаки, он говорил: «О чем ты?» – он кричал: «Пожалей меня!» Впервые за все это время он смотрел на нее такими глазами.
Она тут же замолчала. И только одно слово громко звучало у нее в голове. Это было громкое и четкое: «Нет».
– Женевьева?
Через несколько мгновений она сумела совладать с собой. С трудом проглотила подступивший к горлу ком, отогнала навязчивое слово, заставила себя забыть его.
Он именно тот человек, который навсегда заберет ее отсюда и бросит к ее ногам целый мир.
Роберт сжал ее руку.
И она позволила ему увести себя обратно в дом.
– Женевьева? Ты ничего не хочешь сказать?
Но она больше не могла притворяться перед самой собой. Муж не понимал ее и никогда не сможет понять.
5
Утром Женевьева собиралась встретиться с Лулу, чтобы вместе отправиться на штурм магазина Закари, но, едва забрезжили первые лучи слабого мартовского солнца, она уже стояла в одиночестве перед магазином. Женевьева почти не спала этой ночью. Стоило закрыть глаза, как перед ее мысленным взором возникали взбрыкивающие бронзовые копыта. В голове звучали ржание и фырканье. Все это выглядело так, словно монстр, расположившийся в холле, насмехается над ней. Не в силах вынести мысли о том, что придется еще несколько часов лежать без сна, а затем завтракать с Робертом (и что она скажет ему за столом? Что она сделает?), Женевьева приняла ванну, оделась и тихо покинула квартиру.
Из цокольного этажа, расположенного под магазином, пробивался свет. Возможно, это его мастерская? Должно быть, он сейчас там совсем один. У нее возникло желание позвонить, но вывеска «закрыто», красовавшаяся на двери, обезоружила ее. Ей не хотелось раздражать его еще больше. Сделав два круга по крошечному дворику, она вышла через узкий проход на улицу.
На рю де ла Пэ стояла необычная тишина. Ставни известных модных домов были закрыты, кругом царило безмолвие. На мгновение она замерла, пристально разглядывая Вандомскую площадь. Знаменитая колонна казалась сегодня утром странно короткой и толстой. Какой-то мягкой. Словно рулон ткани стоял прямо в центре восьмиконечной площади. Но, вероятно, это была всего лишь игра света и тени.
Пока Женевьева стояла в мечтательном созерцании, длинный черный автомобиль «ли-фрэнсис» проехал мимо, слишком близко к тротуару, и, разбрызгав грязную лужу, облил ее ноги. В уникальных бальных туфлях от Андре Перуджи, парижского дизайнера обуви, с невероятно высокими испанскими каблуками и остроконечными носками, мягчайшее кожаное покрытие которых украшало множество ярко расцвеченных и переплетенных между собой треугольников из замши и парчи. На создание этих туфель, по словам самого Перуджи, его вдохновили картины Матисса. Эти туфли она надела, чтобы произвести впечатление на Паоло Закари, теперь они промокли насквозь и были перепачканы в грязи. Вне себя от ярости Женевьева шагнула вперед и уже открыла рот, чтобы выкрикнуть что-нибудь обидное, но машина уже скрылась за углом. На заднем сиденье сидела женщина. Женевьева не успела рассмотреть ее, но ей показалось, что раньше они встречались… Все те же старые знакомые…
После двух укрепляющих бодрость духа чашек кофе и круассана с маслом, за столиком у окна в ближайшем кафе с мрачноватым зеленым интерьером, Женевьева наконец смогла заставить себя наклониться и взглянуть на промокшие туфли. Все оказалось именно так, как она предполагала. Туфли были безнадежно испорчены. Она смочила свой платок в стакане с водой, чтобы протереть их, но какой теперь в этом был смысл?
– Вам лучше взглянуть на это с другой стороны, – раздался рядом мужской голос. – Они были не так уж и хороши, ведь правда? В них есть что-то клоунское, они немного напоминают туфли Арлекина. Невелика потеря.
– Невелика потеря! Вы представляете себе, сколько эти… – Выпрямившись, Женевьева вдруг обнаружила, что разговаривает с Паоло Закари.
– Это от Андре Перуджи, правда? – весело спросил он. – Знаете, вы определенно переплатили. – Затем он снял пальто и уселся за столик, не спрашивая у нее разрешения.
Поначалу она не могла выдавить из себя ни слова. Его высокомерие полностью лишило ее дара речи, она изумленно смотрела на него разинув рот. На нем было то, что она приняла за рабочую одежду: твидовые коричневые брюки отличного качества, но выцветшие и мешковатые, и хлопчатобумажная рубашка свободного покроя, расстегнутая на груди. Его чванливая манера вести себя с окружающими наводила на мысль, что такой человек едва ли унизится до того, чтобы утруждать себя работой. Бездонные черные глаза скрывали истинные мысли и намерения.
Официант с впалой грудью и меланхоличными усиками принес миндальный круассан и эспрессо и поставил все это перед ним. Похоже, это был обычный завтрак Закари, который уже давно не менялся, поэтому его не стоило обсуждать.
– Ну и как, ты выиграл вчера, Антон? – поинтересовался Закари.
Официант покачал головой:
– Это очень печально, месье Закари. Фабиен убьет меня, когда узнает, сколько я проиграл. Но я нисколько не сомневался, понимаете? Я на самом деле считал, что знаю, что делаю.
Закари дружески кивнул официанту:
– Никогда ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным, мой друг. – И он снова посмотрел на Женевьеву, прищурив глаза.
Именно в этот момент Женевьева заметила веснушку на шее Закари, как раз над воротничком рубашки, она притаилась в маленькой впадинке на шее, там, где самая нежная кожа. Каким-то волшебным образом эта веснушка все изменила. Она выглядела очень мило и дружелюбно, намекая, что у этого человека есть другая сторона натуры – ранимость. Ухватившись за нее взглядом, Женевьева начала потихоньку расслабляться.
– Я устраиваю костюмированную вечеринку, – сообщила она Закари. – Главная тема – кубизм. Эта вечеринка превзойдет даже праздник у Вайолет де Фремон, она станет легендой. Там соберется весь свет, и все будут смотреть только на меня. – Она остановилась, чтобы перевести дух. – А на мне будет пара ваших туфель, месье Закари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85