Она страстно желала вернуться в Париж, но, как ни странно, в ее глазах плыла отчужденность.
Стоял жаркий июльский день, в комнате было полно народу. Лулу нашла применение цветастому китайскому вееру, который принесла с собой, обмахивала и себя и Женевьеву.
– Все, что тебе необходимо, – шептала она подруге, – это устроить праздник. Почему бы не купить один из этих купальников? Мы могли бы поехать на побережье на несколько недель. Поплавать в море, понежиться на пляже.
– Но я ведь только что вернулась, – вздохнула Женевьева. – Я хочу быть именно здесь.
– Правда? – Лулу искоса взглянула на нее.
– Конечно. Я все еще не могу поверить, что пропустила День взятия Бастилии.
Лулу улыбнулась, видимо, что-то вспомнила.
– Ах, милая моя, это было невероятно. Праздники продолжались целых три дня. Я с трудом прекратила петь. «Койот», клуб «Жокей», «Динго», «У Бриктопа»… Заработала кучу денег, но потом все потратила. И знаешь, здесь столько американцев! – Она повысила голос. Люди, сидевшие рядом, оборачивались, взглядами выражали неодобрение. – Париж уже не тот, что раньше. Слишком много развелось экскурсоводов, распускающих слухи о лучших местах в городе. Квартал заполонили презренные туристы. Если так и дальше пойдет, придется перебраться куда-нибудь в другое место.
Женевьева изумилась:
– Ты ведь не уедешь, правда?
– Конечно нет, шери. На самом деле, нет. Что случилось? Что-то не так?
Женщина со вставными зубами и серой чешуйчатой кожей повернулась и зашикала на них. Лулу скорчила рожу.
– Ты получила мои письма? – шепотом спросила Женевьева.
– Да, да.
– Тогда почему ты мне не ответила?
– О, я не слишком обращаю внимание на почту. – Лулу беспечно махнула рукой. – В конвертах никогда не приходят хорошие новости.
– Лулу! Ты что, даже не читала?
– Ах, милая моя. – Она пожала плечами. – Я не слишком люблю читать написанные слова.
Услышав это, Женевьева пришла в ярость.
– Если бы ты удосужилась прочитать письма, узнала бы, как отчаянно я хотела вернуться. Ты поняла бы, как отвратительно сидеть в доме, переполненном ужасными воспоминаниями, пытаться найти нужные слова для огромного количества визитеров, которые бесконечно повторяли, что за чудесная женщина была моя мать. А на самом деле она вовсе ею не была.
– Виви, – Лулу коснулась ее руки, – мне так жаль. Наши судьбы такие разные. Семья… долг… Я никогда не знала, что это такое. Мне трудно понять, что все это значит. Но я все-таки попробую, я обещаю. Давай уйдем отсюда и отправимся туда, где мы могли бы спокойно поговорить?
– Я не могу избавиться от воспоминаний! – Женевьева сплела пальцы в замок. – Когда я вернулась туда, все снова предстало в ярком свете… Есть еще кое-что…
– Что? Что это, Виви?
– Будьте так добры, поговорите где-нибудь в другом месте, – снова раздался голос женщины со вставными зубами. – Шоу в самом разгаре, или вы не заметили?
– Шоу? – Лулу вскинула безупречно очерченные брови и наклонилась вперед. – Ты хочешь увидеть шоу, старая ящерица? Ты хочешь увидеть шоу?
Уродливое лицо женщины скривилось, она отвернулась. Женевьева расхохоталась. Похоже, то, что ее беспокоило, снова отступило на задний план.
– Итак, – сказала Лулу. – Так о чем мы говорили, прежде чем нас так грубо прервали?
После шоу на нижнем этаже выставили вино и прохладительные напитки. Клиенты бродили вокруг, разглядывали разодетых манекенщиц, продавщиц, которые давали советы по поводу уместности нарядов и отдавали распоряжения, если кто-то из клиенток желал приобрести понравившуюся вещь. Лулу вынашивала планы выпить как можно больше вина и съесть как можно больше канапе, а Женевьева пыталась воспользоваться подвернувшейся возможностью. Вскоре у нее появилась собственная продавщица, крошечная женщина с жидкими волосами и розовым, словно воспаленным черепом, она носилась туда-сюда, отвечала на множество вопросов о платьях. Нет, у них нельзя приобрести платье для тенниса из китайского шелка. Они не делают серебряные сандалии на ремешках. Но, возможно, ее интересуют купальные костюмы? Как насчет пляжных накидок?..
– Женевьева, дорогая! – Появилась графиня де Фремон в абсолютно не идущем ей сиреневом наряде, за ней по пятам следовала личная продавщица, – тащила несколько доверху набитых одеждой пакетов. Бедняжка едва переводила дух. – Как приятно встретить тебя здесь!
– Вайолет! Как я рада. – Женевьева посылала взглядами сигналы SOS Лулу, но ее закадычная подруга медленной беспечной походкой удалялась от них. Лулу слыла большой мастерицей «исчезать постепенно».
– Я слышала о том, что произошло с леди Тикстед. Мне очень жаль. Ты, должно быть, очень переживаешь. – В голосе графини прозвучала непереносимая, чрезмерно преувеличенная жалость.
– Благодарю… – Желая сменить тему, Женевьева опустила глаза и взглянула на ноги графини. Четырехдюймовые каблучки, тончайшая сетка блестящих черных ремешков, оплетающих ступню, прекрасная, искусно сплетенная клетка.
– Мои новые туфли от Закари. Что скажешь?
Женевьева вздрогнула, словно в глаза резко ударил яркий свет. С тех пор как два месяца назад она покинула его магазин, унося с собой красные бархатные туфли и свою тайну, она больше не слышала его имени. В Англии попыталась сделать все возможное, чтобы изгнать из мыслей образ Закари, внушив себе, что это была еще одна ошибка, вторая нелепая интрижка в ее жизни. Как и в первый раз, она никому не обмолвилась ни словом о том, что произошло. И так же, как в первый раз, внушила себе, что это не должно повториться. Это не должно повториться.
Но Закари не походил на Монтерея. Это было нечто совершенно другое. Снова и снова она вспоминала, как его губы прижимаются к ее спине. Снова и снова она ласкала его грудь, ощущала вкус его кожи, задыхалась от наслаждения, прижимаясь к его шее. Это были самые яркие и чувственные воспоминания ее жизни. Снова и снова она просыпалась от них в своей постели или, что еще хуже, рядом с Робертом. Ее преследовало чувство вины.
– Как ты думаешь, это правда, что Закари готовит специальные туфли для ручного леопарда Жозефины Бейкер? – послышался нахальный голос Вайолет.
– Откуда мне знать? – Женевьева прижала руку к голове. – Я ведь была в отъезде. Хотя, как бы ни обстояли дела, мы с ним едва знакомы.
– Ну, конечно, моя дорогая. – Вайолет пристально смотрела через плечо Женевьевы. – Подумайте, кого я вижу! Я сама могу пойти и спросить его об этом.
– Так он здесь?
Но Вайолет уже исчезла, она энергично пробиралась через толпы людей, преследуемая по пятам своей продавщицей.
Закари стоял к ней спиной, но она никогда не спутала бы его ни с кем другим. Он расположился в дверях и беседовал с мадам Элен. На нем были светло-серые брюки и белоснежная рубашка, казавшаяся полупрозрачной, что еще больше подчеркивало широту его плеч и сильную стройную спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Стоял жаркий июльский день, в комнате было полно народу. Лулу нашла применение цветастому китайскому вееру, который принесла с собой, обмахивала и себя и Женевьеву.
– Все, что тебе необходимо, – шептала она подруге, – это устроить праздник. Почему бы не купить один из этих купальников? Мы могли бы поехать на побережье на несколько недель. Поплавать в море, понежиться на пляже.
– Но я ведь только что вернулась, – вздохнула Женевьева. – Я хочу быть именно здесь.
– Правда? – Лулу искоса взглянула на нее.
– Конечно. Я все еще не могу поверить, что пропустила День взятия Бастилии.
Лулу улыбнулась, видимо, что-то вспомнила.
– Ах, милая моя, это было невероятно. Праздники продолжались целых три дня. Я с трудом прекратила петь. «Койот», клуб «Жокей», «Динго», «У Бриктопа»… Заработала кучу денег, но потом все потратила. И знаешь, здесь столько американцев! – Она повысила голос. Люди, сидевшие рядом, оборачивались, взглядами выражали неодобрение. – Париж уже не тот, что раньше. Слишком много развелось экскурсоводов, распускающих слухи о лучших местах в городе. Квартал заполонили презренные туристы. Если так и дальше пойдет, придется перебраться куда-нибудь в другое место.
Женевьева изумилась:
– Ты ведь не уедешь, правда?
– Конечно нет, шери. На самом деле, нет. Что случилось? Что-то не так?
Женщина со вставными зубами и серой чешуйчатой кожей повернулась и зашикала на них. Лулу скорчила рожу.
– Ты получила мои письма? – шепотом спросила Женевьева.
– Да, да.
– Тогда почему ты мне не ответила?
– О, я не слишком обращаю внимание на почту. – Лулу беспечно махнула рукой. – В конвертах никогда не приходят хорошие новости.
– Лулу! Ты что, даже не читала?
– Ах, милая моя. – Она пожала плечами. – Я не слишком люблю читать написанные слова.
Услышав это, Женевьева пришла в ярость.
– Если бы ты удосужилась прочитать письма, узнала бы, как отчаянно я хотела вернуться. Ты поняла бы, как отвратительно сидеть в доме, переполненном ужасными воспоминаниями, пытаться найти нужные слова для огромного количества визитеров, которые бесконечно повторяли, что за чудесная женщина была моя мать. А на самом деле она вовсе ею не была.
– Виви, – Лулу коснулась ее руки, – мне так жаль. Наши судьбы такие разные. Семья… долг… Я никогда не знала, что это такое. Мне трудно понять, что все это значит. Но я все-таки попробую, я обещаю. Давай уйдем отсюда и отправимся туда, где мы могли бы спокойно поговорить?
– Я не могу избавиться от воспоминаний! – Женевьева сплела пальцы в замок. – Когда я вернулась туда, все снова предстало в ярком свете… Есть еще кое-что…
– Что? Что это, Виви?
– Будьте так добры, поговорите где-нибудь в другом месте, – снова раздался голос женщины со вставными зубами. – Шоу в самом разгаре, или вы не заметили?
– Шоу? – Лулу вскинула безупречно очерченные брови и наклонилась вперед. – Ты хочешь увидеть шоу, старая ящерица? Ты хочешь увидеть шоу?
Уродливое лицо женщины скривилось, она отвернулась. Женевьева расхохоталась. Похоже, то, что ее беспокоило, снова отступило на задний план.
– Итак, – сказала Лулу. – Так о чем мы говорили, прежде чем нас так грубо прервали?
После шоу на нижнем этаже выставили вино и прохладительные напитки. Клиенты бродили вокруг, разглядывали разодетых манекенщиц, продавщиц, которые давали советы по поводу уместности нарядов и отдавали распоряжения, если кто-то из клиенток желал приобрести понравившуюся вещь. Лулу вынашивала планы выпить как можно больше вина и съесть как можно больше канапе, а Женевьева пыталась воспользоваться подвернувшейся возможностью. Вскоре у нее появилась собственная продавщица, крошечная женщина с жидкими волосами и розовым, словно воспаленным черепом, она носилась туда-сюда, отвечала на множество вопросов о платьях. Нет, у них нельзя приобрести платье для тенниса из китайского шелка. Они не делают серебряные сандалии на ремешках. Но, возможно, ее интересуют купальные костюмы? Как насчет пляжных накидок?..
– Женевьева, дорогая! – Появилась графиня де Фремон в абсолютно не идущем ей сиреневом наряде, за ней по пятам следовала личная продавщица, – тащила несколько доверху набитых одеждой пакетов. Бедняжка едва переводила дух. – Как приятно встретить тебя здесь!
– Вайолет! Как я рада. – Женевьева посылала взглядами сигналы SOS Лулу, но ее закадычная подруга медленной беспечной походкой удалялась от них. Лулу слыла большой мастерицей «исчезать постепенно».
– Я слышала о том, что произошло с леди Тикстед. Мне очень жаль. Ты, должно быть, очень переживаешь. – В голосе графини прозвучала непереносимая, чрезмерно преувеличенная жалость.
– Благодарю… – Желая сменить тему, Женевьева опустила глаза и взглянула на ноги графини. Четырехдюймовые каблучки, тончайшая сетка блестящих черных ремешков, оплетающих ступню, прекрасная, искусно сплетенная клетка.
– Мои новые туфли от Закари. Что скажешь?
Женевьева вздрогнула, словно в глаза резко ударил яркий свет. С тех пор как два месяца назад она покинула его магазин, унося с собой красные бархатные туфли и свою тайну, она больше не слышала его имени. В Англии попыталась сделать все возможное, чтобы изгнать из мыслей образ Закари, внушив себе, что это была еще одна ошибка, вторая нелепая интрижка в ее жизни. Как и в первый раз, она никому не обмолвилась ни словом о том, что произошло. И так же, как в первый раз, внушила себе, что это не должно повториться. Это не должно повториться.
Но Закари не походил на Монтерея. Это было нечто совершенно другое. Снова и снова она вспоминала, как его губы прижимаются к ее спине. Снова и снова она ласкала его грудь, ощущала вкус его кожи, задыхалась от наслаждения, прижимаясь к его шее. Это были самые яркие и чувственные воспоминания ее жизни. Снова и снова она просыпалась от них в своей постели или, что еще хуже, рядом с Робертом. Ее преследовало чувство вины.
– Как ты думаешь, это правда, что Закари готовит специальные туфли для ручного леопарда Жозефины Бейкер? – послышался нахальный голос Вайолет.
– Откуда мне знать? – Женевьева прижала руку к голове. – Я ведь была в отъезде. Хотя, как бы ни обстояли дела, мы с ним едва знакомы.
– Ну, конечно, моя дорогая. – Вайолет пристально смотрела через плечо Женевьевы. – Подумайте, кого я вижу! Я сама могу пойти и спросить его об этом.
– Так он здесь?
Но Вайолет уже исчезла, она энергично пробиралась через толпы людей, преследуемая по пятам своей продавщицей.
Закари стоял к ней спиной, но она никогда не спутала бы его ни с кем другим. Он расположился в дверях и беседовал с мадам Элен. На нем были светло-серые брюки и белоснежная рубашка, казавшаяся полупрозрачной, что еще больше подчеркивало широту его плеч и сильную стройную спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85