Именно поэтому он должен все оборвать, вернуться к прежней жизни.
Ее туфли, конечно, уже были готовы. Они ждали своего часа в запертом буфете. Возможно, это самая удивительная пара, какую ему довелось создать. Как жаль, что они никогда не увидят свет солнца.
Отложив кисточку, он отправился вверх по лестнице. Но когда снял трубку, стук повторился вновь. Кто-то отрывал дверное кольцо. Рассвирепев, Закари поспешил к двери, но вдруг замер на полпути, вытянув вперед руку. А что, если это Женевьева? Что, если она явилась с новыми требованиями?
Нет, это не она. Что за ерунду он выдумывает. Наверняка это Ольга, которая забыла ключ. Никто больше не осмелится стучать так настойчиво и дерзко.
– Паоло. Мое время пришло. – Вайолет де Фремон протиснулась мимо него и вошла в магазин, едва не сбив его с ног.
– Вайолет! Какой сюрприз. Я…
Она нахмурилась.
– Это не должно было быть сюрпризом для тебя. Я ведь записана в твоем журнале. – Она указала острым ногтем на открытый журнал.
Закари наклонился и просмотрел страницу.
– На самом деле вы не записаны на сегодня.
Графиня стукнула по журналу.
– Меня должны были записать. Я разговаривала с Ольгой на прошлой неделе. Господи, как здесь жарко. – Она вытащила пару шпилек из прически и провела рукой по волосам, распуская свои локоны, а затем расстегнула две верхние пуговицы белой блузки.
– А где же Ольга?
– Простите, но здесь, очевидно, произошла какая-то ошибка. Сегодня утром я занят.
– Вовсе нет, если судить по твоему журналу. – Вайолет наклонилась, чтобы расшнуровать спортивные туфли.
– Я работаю над новой парой.
– Ты можешь продолжить чуть позже. У тебя ведь сегодня не слишком много клиентов, не так ли? – Она расхаживала босыми ногами по его магазину с последним номером La Vie Parisienne и лениво просматривала его.
Закари поджал губы.
– Я уже сказал, что работаю сегодня утром.
Она округлила глаза.
– Да ладно, Паоло, не порть мне удовольствие. – И она направилась прямиком к лестнице. – В некотором смысле это очень даже удобно, что Ольги нет, ты так не думаешь?
– Мне очень жаль, но я сегодня никак не могу. Давайте запишем в журнале другую дату. – Он принялся выискивать подходящее время.
Вайолет замерла, улыбка исчезла с ее лица.
– Нет, так дело не пойдет. Ради того, чтобы встретиться с тобой, я отменила урок тенниса.
– Я уже сказал, что очень сожалею. – Он представил Вайолет с теннисной ракеткой в руках, вот она вскидывает ее вверх, а крепкий, загорелый тренер показывает, как правильно держать руку, и подходит к ней совсем близко, практически обнимает ее.
– Ты можешь сделать нечто большее, чем просто сожалеть. – Она улыбнулась своей соблазнительной улыбкой и вскинула голову.
И неожиданно для себя самого, наблюдая, как графиня де Фремон медленно поднимается по лестнице в его комнату, завлекающе поглаживая перила, Паоло Закари понял, что он не ловец бабочек и никогда им не был. Он сам стал бабочкой.
Женевьева слишком волновалась, чтобы долго оставаться в квартире после ухода Роберта. Все перепуталось, и она не представляла, как распутать этот клубок. Задержавшись напротив выставки оригами в стиле кубизма в окне галереи Лафайет, она взглянула на свое отражение. Огромная голова на крошечном теле, казалось, перед ней возник уродец из ярмарочного балагана. Несомненно, это стекло искажало изображения, но в тот момент Женевьеве показалось, что это отражение ее истинной сущности. Ее голова действительно казалась раздутой и опухшей. Возможно, она скоро лопнет.
Через витрину чайной Рампельмайера она завистливо посмотрела на пирожные под длинным стеклянным прилавком. Пирожные всех цветов радуги. Две модно одетые подруги (платья и туфли от ателье «Мартин») сплетничали и хихикали за кофе и десертом, сидя за столиком у окна. Женевьева словно увидела себя со стороны. Она выплескивала неприятности подруге, глядя, как та понимающе приподнимает брови и улыбается неуловимой улыбкой. Не беспокойся, шери. Держись, Лулу, и все будет в порядке . Они произносили специальный тост и съедали по пирожному, какой бы любовник ни бросил Лулу. Лулу добавляла бренди в кофе и рассказывала о своей последней шальной выходке, они смеялись утро напролет, и каким-то образом все налаживалось само собой.
Пройдя ниже по течению реки, Женевьева заметила рыбаков. Они сидели на берегу, растянувшись в длинную линию, но каждый был чрезвычайно одинок.
У тебя есть только два пути . Голос, прозвучавший в ее голове, снова напомнил ей Лулу. Первый: забеременеть и отправиться с Робертом в Бостон. Второй: разыграть выкидыш и убедить его остаться в Париже. Заботиться о своем браке с тем усердием, с каким твоя мать ухаживала за своим розарием, но спокойно продолжать роман с Паоло. Глядя на воду, Женевьева снова и снова прокручивала варианты будущего в голове. Первый казался абсолютно непривлекательным. Да и второй выглядел отвратительным.
На Иль-Сен-Луи приглушенные голоса что-то бормотали из-за окруженного стенами внутреннего дворика. Кошка грелась на солнышке. Привлекательный молодой человек сидел развалившись на стуле у окна первого этажа и читал. Когда она взглянула на него, он улыбнулся и помахал ей рукой, будто они были старыми приятелями. Женевьева подняла руку, чтобы помахать в ответ, не понимая, зачем делает это. И, только покинув остров, вдруг поняла, что раньше уже видела этого паренька. Это был бармен из отеля «Ритц».
Воспоминание о «Ритце» навеяло ностальгию по первым дням замужества. Неоформившиеся отношения казались замечательным материалом для будущего творения. Тогда она искренне верила, что сможет превратить их во что-то интересное. Теперь ей придется изрядно потрудиться, чтобы убедить себя в том, что это еще возможно.
Свернув на Иль-де-ла-Сите, она вошла в Нотр-Дам через южный трансепт, под высеченной картиной жизни и мученичества святого Стефана. Савл, холодная и одинокая фигура, стоял и наблюдал, как побивают камнями Стефана.
Нотр-Дам всегда пугал Женевьеву. Он казался ей мрачным, напоминал пещеру. Это место было населено призраками. Но нигде более она не чувствовала себя так спокойно и безмятежно. Здесь можно было долго и неподвижно сидеть, теряя представление о времени и не ощущая, утро сейчас или вечер. Только здесь можно было выделить один-единственный голос, которому мешала какофония других голосов, пытавшихся перекричать друг друга в ее сознании.
Но сегодня у Женевьевы не нашлось времени для раздумий. Не успела она присесть, обратила внимание на двух женщин в черном.
Они медленно брели к алтарю, держа друг друга под руку. Казалось, они опираются друг о друга. Со стороны это выглядело так, что ни одна из них не сможет обойтись без помощи другой, хотя они не были немощными или слабыми и не казались старухами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Ее туфли, конечно, уже были готовы. Они ждали своего часа в запертом буфете. Возможно, это самая удивительная пара, какую ему довелось создать. Как жаль, что они никогда не увидят свет солнца.
Отложив кисточку, он отправился вверх по лестнице. Но когда снял трубку, стук повторился вновь. Кто-то отрывал дверное кольцо. Рассвирепев, Закари поспешил к двери, но вдруг замер на полпути, вытянув вперед руку. А что, если это Женевьева? Что, если она явилась с новыми требованиями?
Нет, это не она. Что за ерунду он выдумывает. Наверняка это Ольга, которая забыла ключ. Никто больше не осмелится стучать так настойчиво и дерзко.
– Паоло. Мое время пришло. – Вайолет де Фремон протиснулась мимо него и вошла в магазин, едва не сбив его с ног.
– Вайолет! Какой сюрприз. Я…
Она нахмурилась.
– Это не должно было быть сюрпризом для тебя. Я ведь записана в твоем журнале. – Она указала острым ногтем на открытый журнал.
Закари наклонился и просмотрел страницу.
– На самом деле вы не записаны на сегодня.
Графиня стукнула по журналу.
– Меня должны были записать. Я разговаривала с Ольгой на прошлой неделе. Господи, как здесь жарко. – Она вытащила пару шпилек из прически и провела рукой по волосам, распуская свои локоны, а затем расстегнула две верхние пуговицы белой блузки.
– А где же Ольга?
– Простите, но здесь, очевидно, произошла какая-то ошибка. Сегодня утром я занят.
– Вовсе нет, если судить по твоему журналу. – Вайолет наклонилась, чтобы расшнуровать спортивные туфли.
– Я работаю над новой парой.
– Ты можешь продолжить чуть позже. У тебя ведь сегодня не слишком много клиентов, не так ли? – Она расхаживала босыми ногами по его магазину с последним номером La Vie Parisienne и лениво просматривала его.
Закари поджал губы.
– Я уже сказал, что работаю сегодня утром.
Она округлила глаза.
– Да ладно, Паоло, не порть мне удовольствие. – И она направилась прямиком к лестнице. – В некотором смысле это очень даже удобно, что Ольги нет, ты так не думаешь?
– Мне очень жаль, но я сегодня никак не могу. Давайте запишем в журнале другую дату. – Он принялся выискивать подходящее время.
Вайолет замерла, улыбка исчезла с ее лица.
– Нет, так дело не пойдет. Ради того, чтобы встретиться с тобой, я отменила урок тенниса.
– Я уже сказал, что очень сожалею. – Он представил Вайолет с теннисной ракеткой в руках, вот она вскидывает ее вверх, а крепкий, загорелый тренер показывает, как правильно держать руку, и подходит к ней совсем близко, практически обнимает ее.
– Ты можешь сделать нечто большее, чем просто сожалеть. – Она улыбнулась своей соблазнительной улыбкой и вскинула голову.
И неожиданно для себя самого, наблюдая, как графиня де Фремон медленно поднимается по лестнице в его комнату, завлекающе поглаживая перила, Паоло Закари понял, что он не ловец бабочек и никогда им не был. Он сам стал бабочкой.
Женевьева слишком волновалась, чтобы долго оставаться в квартире после ухода Роберта. Все перепуталось, и она не представляла, как распутать этот клубок. Задержавшись напротив выставки оригами в стиле кубизма в окне галереи Лафайет, она взглянула на свое отражение. Огромная голова на крошечном теле, казалось, перед ней возник уродец из ярмарочного балагана. Несомненно, это стекло искажало изображения, но в тот момент Женевьеве показалось, что это отражение ее истинной сущности. Ее голова действительно казалась раздутой и опухшей. Возможно, она скоро лопнет.
Через витрину чайной Рампельмайера она завистливо посмотрела на пирожные под длинным стеклянным прилавком. Пирожные всех цветов радуги. Две модно одетые подруги (платья и туфли от ателье «Мартин») сплетничали и хихикали за кофе и десертом, сидя за столиком у окна. Женевьева словно увидела себя со стороны. Она выплескивала неприятности подруге, глядя, как та понимающе приподнимает брови и улыбается неуловимой улыбкой. Не беспокойся, шери. Держись, Лулу, и все будет в порядке . Они произносили специальный тост и съедали по пирожному, какой бы любовник ни бросил Лулу. Лулу добавляла бренди в кофе и рассказывала о своей последней шальной выходке, они смеялись утро напролет, и каким-то образом все налаживалось само собой.
Пройдя ниже по течению реки, Женевьева заметила рыбаков. Они сидели на берегу, растянувшись в длинную линию, но каждый был чрезвычайно одинок.
У тебя есть только два пути . Голос, прозвучавший в ее голове, снова напомнил ей Лулу. Первый: забеременеть и отправиться с Робертом в Бостон. Второй: разыграть выкидыш и убедить его остаться в Париже. Заботиться о своем браке с тем усердием, с каким твоя мать ухаживала за своим розарием, но спокойно продолжать роман с Паоло. Глядя на воду, Женевьева снова и снова прокручивала варианты будущего в голове. Первый казался абсолютно непривлекательным. Да и второй выглядел отвратительным.
На Иль-Сен-Луи приглушенные голоса что-то бормотали из-за окруженного стенами внутреннего дворика. Кошка грелась на солнышке. Привлекательный молодой человек сидел развалившись на стуле у окна первого этажа и читал. Когда она взглянула на него, он улыбнулся и помахал ей рукой, будто они были старыми приятелями. Женевьева подняла руку, чтобы помахать в ответ, не понимая, зачем делает это. И, только покинув остров, вдруг поняла, что раньше уже видела этого паренька. Это был бармен из отеля «Ритц».
Воспоминание о «Ритце» навеяло ностальгию по первым дням замужества. Неоформившиеся отношения казались замечательным материалом для будущего творения. Тогда она искренне верила, что сможет превратить их во что-то интересное. Теперь ей придется изрядно потрудиться, чтобы убедить себя в том, что это еще возможно.
Свернув на Иль-де-ла-Сите, она вошла в Нотр-Дам через южный трансепт, под высеченной картиной жизни и мученичества святого Стефана. Савл, холодная и одинокая фигура, стоял и наблюдал, как побивают камнями Стефана.
Нотр-Дам всегда пугал Женевьеву. Он казался ей мрачным, напоминал пещеру. Это место было населено призраками. Но нигде более она не чувствовала себя так спокойно и безмятежно. Здесь можно было долго и неподвижно сидеть, теряя представление о времени и не ощущая, утро сейчас или вечер. Только здесь можно было выделить один-единственный голос, которому мешала какофония других голосов, пытавшихся перекричать друг друга в ее сознании.
Но сегодня у Женевьевы не нашлось времени для раздумий. Не успела она присесть, обратила внимание на двух женщин в черном.
Они медленно брели к алтарю, держа друг друга под руку. Казалось, они опираются друг о друга. Со стороны это выглядело так, что ни одна из них не сможет обойтись без помощи другой, хотя они не были немощными или слабыми и не казались старухами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85