– Зато когда она приедет, то увидит здесь такую классную наездницу, какой не сыщешь во всем Техасе, потому что мы с тобой будем усердно трудиться над тем, чтобы ты научилась ездить верхом лучше своей мамы.
– Как здорово! – восторженно завизжала Фрэнки.
Маккензи смотрела на них. Они были так похожи! Две золотистые головы блестели при свете фонаря; когда они улыбались друг другу, на щеках у них появлялись одинаковые ямочки. Маккензи смотрела на них и чувствовала, что больше не в силах бороться с собой. Рушилась стена, которую она воздвигла в своей душе; исчезали куда-то благоразумие и осторожность; и Маккензи была не в состоянии остановить этот процесс.
ГЛАВА XII
– Молния рожает жеребеночка! – во двор ворвалась Фрэнки и подлетела к выложенной камнями дорожке, на которой Маккензи, стоя на коленях, полола свой цветник.
К передничку и высоким мокасинам девочки, которые Кэл смастерил несколько дней назад, прилипли соломинки. С тех пор, как Фрэнки получила эти маленькие индейские сапожки из оленьей кожи, она отказывалась надевать другую обувь. Маккензи пришлось чуть ли не силой стаскивать их с дочери вчера вечером, когда малышка ложилась спать.
– Калифорния сказал, что осталось ждать несколько часов. У нее начались эти, как их, хва… схваталки.
– Схватки, – поправила Маккензи.
– Да! Они уже начались у нее! И Калифорния сказал, что я смогу сама назвать жеребеночка, если ты не будешь возражать.
Маккензи села на землю и отложила в сторону лопатку.
– Но ведь ты уже придумала имя для самой кобылицы, так? Голди и Долли тоже назвала ты. Может быть, мы позволим кому-нибудь другому выбрать имя для жеребенка?
Личико Фрэнки сразу стало угрюмым. Маккензи улыбнулась.
– Я просто дразнила тебя, малышка. Конечно, ты можешь дать имя жеребенку Молнии!
– Ура! Я назову его Ветерком!
– Ветерком?
– Да! Калифорния рассказывал мне сказку о Молнии и Ветре. Они забрались на радугу и беседовали там. И, если я назову жеребенка Ветерком, то не важно будет, кто это – мальчик или девочка.
– Мне кажется, Ветерок – очень хорошее имя, – одобрила Маккензи.
– Побегу расскажу Калифорнии! Ему обязательно понравится!
– Я пойду с тобой, – Маккензи встала и стряхнула пыль с юбки. – Хочу повидаться с будущей мамой.
Конюшня была освещена единственным фонарем, висевшим над стойлом Молнии. Кобылица стояла, опустив голову, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Кэл был в стойле рядом с ней. Снаружи возле дверцы стойла находилась бочка со свежей водой, а с перегородки свисали полотенца.
Другие обитатели конюшни тоже вели себя неспокойно, предчувствуя рождение жеребенка. Через два стойла от кобылицы шумел в своем отсеке и вытягивал шею, пытаясь заглянуть за перегородку, Голди. Скакун Кэла – Аппалуз и Долли повернули носы в сторону стойла Молнии, а на крошечном огороженном забором пастбище за западными воротами конюшни ржал и метался здоровенный жеребец.
Маккензи улыбнулась беспокойному коню.
– Он так волнуется, будто это он отец жеребенка, который скоро родится, – сказала она Кэлу.
– Вполне возможно, – ответил Кэл.
– Нет. Мы нашли эту лошадь, когда возвращались с холмов. Она бежала вместе с кобылицами, которых гнал великолепный рыжий конь, таких красавцев я никогда не видела. Он смог увести за собой большую часть своего гарема, но Молнии и трехлетке пришлось пойти с нами.
Кобылица повернула голову в сторону Маккензи и тихо обиженно застонала.
– Давай, Молния! Это не так уж страшно, – подбодрила кобылицу Маккензи.
Фрэнки захихикала.
Мамочка! Она же не говорит по-английски!
– Но понимает язык апачей? – Маккензи искоса взглянула на Кэла.
– Большинство лошадей понимает, – ответил он с лукавой улыбкой.
Маккензи собиралась побыть в конюшне несколько минут, но, увидев страдания лошади, не смогла уйти. Она жалела Молнию тогда, когда та боролась за свою свободу, и сейчас не могла равнодушно смотреть на ее мучительные усилия произвести на свет жеребенка. Схватки были почти незаметны, и между ними были еще большие промежутки, но каждый раз, когда кобылица начинала дергаться с остекленевшими глазами, у Маккензи просыпалось желание делать то же самое, чтобы облегчить ей задачу.
Вскоре после захода солнца в конюшне появилась Лу и принесла корзинку с жареным цыпленком, картошкой и запеканкой.
– Мне показалось, что никто из вас не собирается покидать свой пост ради того, чтобы поесть, – весело сказала она, но, заглянув за перегородку и увидев Молнию, притихла, взгляд ее увлажнился.
– Скоро станешь мамой, дорогая? Лошадь заржала, услышав голос Лу.
– Не бойся, дорогая. Продолжай свое дело, и все будет хорошо.
Кэл притащил рабочий стол, и Лу разложила на нем продукты, тарелки и приборы.
– Пикник! – радостно воскликнула Фрэнки. – Вот здорово!
Молния спокойно смотрела, как они наполняют тарелки.
– Невозможно поверить в то, что она была той дикаркой совсем недавно, – сказала Лу.
Маккензи резко подняла голову.
– Кто?
– Лошадь, конечно. Калифорния сделал просто чудо, приручив ее, правда?
– Она не была злой, – Маккензи хотелось защитить кобылицу, – она просто очень испугалась.
– Не принимай так близко к сердцу, дорогая Маккензи, но все-таки она вела себя ужасно неважно по какой причине. Тебя, Калифорния, нужно поздравить. Такая лошадь доставила бы немало хлопот даже моему отцу, а у него когда-то была одна из лучших конюшен в Мексике. Похоже, ты умеешь усмирять строптивых дам.
Маккензи гневно стрельнула в Лу глазами.
Так они сидели вчетвером и наблюдали, как трудилась Молния. Лошадь, казалось, не обращала внимания на присутствующих, но все равно, когда схватки усилились и участились, все перешли на шепот и старались не делать резких движений. Даже Фрэнки почти не шевелилась, она испуганно смотрела на Молнию широко раскрытыми глазами, и личико ее было не по-детски серьезным.
В конце концов кобылица улеглась на бок и принялась за дело по-настоящему. Кэл зашел в стойло и встал на колени возле ее головы, нашептывая какие-то ласковые слова. Маккензи прежде думала, что язык апачей – грубый язык, пока не услышала, как на нем говорит Кэл. Она слушала и понимала, что это прекрасный язык, или голос Кэла сделал его таким. Его голос был настолько звучным и мягким, что мог заставить любую женщину забыть, кто она и где она.
Кэл оставил дверь стойла открытой – Молнии сейчас было не до побегов, и Фрэнки на цыпочках подкралась к морде лошади.
– Ей больно? – спросила она у мамы, а не у Кэла, будто какой-то инстинкт подсказал ей, что даже дорогой Калифорния не может вторгаться так глубоко в эту женскую сферу.
Растроганная Маккензи встала на колени рядом с дочерью. Кобылица устало вздохнула.
– Ей, конечно, немного больно, – ответила Маккензи Фрэнки, – но как только она увидит своего новорожденного детеныша сразу забудет об этой боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90