Думаю, мне суждено любить только одного. Я всегда буду верна тебе.
– Но мы даже не знаем, когда сможем увидеться вновь, – возразил Кэл.
«Или будем ли мы вместе когда-нибудь», – с болью подумала Маккензи.
– Мы будем вместе, – твердо заявила она, не отрываясь от его глаз. – В душе я была твоей женой с той первой ночи, которую мы провели вместе. Даже когда я ненавидела тебя, я все равно знала, что мы принадлежим друг другу. Если это не означает быть женатыми, то что это?
Глаза Фрэнки расширились от возбуждения.
– Вы собираетесь пожениться сейчас?! Кэл долго смотрел на Маккензи.
– Ты понимаешь, что хочешь сделать, Мак? Она улыбнулась.
– Да.
– Тогда иди сюда.
Кэл взял ее за руку и усадил на диван рядом с собой.
– Фрэнки, возьми меня за руку. Ты тоже участвуешь в этом.
Девочка довольно захихикала и протиснулась между родителями. Она взяла отца и мать за руки, и все втроем сцепили пальцы в крепкий замок.
– Это навсегда, – спокойно сказала Маккензи.
– Да, навсегда, – согласился Кэл.
– Я беру тебя в мужья, – начала клятву Маккензи, – что бы ни случилось завтра или в далеком будущем, с тобой всегда будут моя любовь и доверие. Все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе. Мое имущество, мое тело, моя душа. Я – это часть тебя.
Кэл опять долго смотрел на Маккензи. Лицо его озарилось светом любви и нежности.
– Ты безраздельно завладела моим сердцем с первого дня, когда я увидел тебя, – сказал он. – И это всегда будет так. Моя жизнь и душа принадлежат тебе. Без тебя мне нечего делать в этом мире.
– Мы – одна семья, – объявила Маккензи, – и мы всегда будем одной семьей, как бы далеко мы не были друг от друга.
Они еще долго сидели, взявшись за руки, пока Фрэнки не начала зевать.
– Кажется, кому-то пора в постель, – сказал Кэл с улыбкой.
– Я не устала, – возразила Фрэнки, – правда, нисколечко!
Кэл отнес дочь в ее комнату. Девочка уснула еще до того, как он укрыл ее одеялом.
– Ты тоже устала, – сказал Кэл Маккензи, вернувшись в гостиную. – Не знаю, как ты еще держишься на ногах.
– Я не устала, нисколечко, – как эхо повторила Маккензи слова Фрэнки, но, договорив, зевнула.
– Я могу отнести в кровать и тебя. Существует ли такая традиция в ночь свадьбы?
Маккензи улыбнулась.
– Что-то в этом роде.
Кэл легко подхватил ее на руки и понес к дверям, но вдруг остановился.
– Тебе придется сказать мне, где твоя постель. Я еще не имел удовольствия видеть ее.
– Странно, что ты не помнишь, – начала поддразнивать Маккензи, – ты был там со мной в моих мыслях почти каждую ночь!
В спальне Маккензи было темно и стало еще темнее, когда Кэл закрыл дверь.
– Не знаю, помню ли я, как занимаются любовью в кровати, – пошутил Кэл. – Мы никогда не были в таких цивилизованных условиях.
Он бережно положил ее в постель и лег рядом.
– Думаю, мы справимся, – улыбнулась Маккензи и помолилась богу, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
За несколько часов им предстояло прожить целую жизнь, полную любви.
До рассвета оставалось немного времени, хотя было еще совсем темно. Маккензи не спала. Всю ночь они оба боролись со сном: разговаривали, занимались любовью, снова разговаривали и снова занимались любовью, по молчаливому согласию ни разу не упомянув о том, что им предстоит днем. У них не было времени строить предположения, все проблемы были отложены до завтра.
Но завтра настало очень рано. Проснувшись, Маккензи почувствовала, что что-то изменилось. Крепкое мужское тело, которое она обнимала, было таким же теплым и родным; сентябрьский ветерок, проникавший сквозь ставни, таким же приятным, но в комнате гулял какой-то холодок, не имевший отношения к температуре. Еще до того, как она услышала зловещий топот копыт, Маккензи поняла, что случилось.
– О, Кэл!
Он тихонечко сжал ее руку, но ничего не сказал.
– Мне следовало знать, что это произойдет! Я никогда бы не позволила тебе остаться…
– Вряд ли ты смогла бы выгнать меня этой ночью. У Маккензи не было сомнений, кто посетил их в этот предрассветный час. Кэл натянул брюки и взял ружье, стоявшее в углу.
– Ты еще можешь бежать, – горячо уговаривала Маккензи. – Сейчас темно, а ты умеешь прятаться в темноте, как никто другой.
– Возможно. Оставайся в комнате.
– Нет!
Раздался громкий стук в ворота ранчо.
– Выйди через кладовую и проберись через двор в кухню, – торопливо объясняла Маккензи. – Дом для гостей и коптильня прикроют твой отход в горы.
Она схватила халат и, заворачиваясь в него на ходу, побежала за Кэлом во двор. Через пару шагов они остановились. По тропинке, выложенной камнями, брела сонная Фрэнки.
– Меня разбудил шум, – сказала она, сладко зевая.
– Маккензи! – раздался голос Израэля Поттса из-за забора. – Ты спрятала беглеца. Прогони его, детка, или у тебя будут крупные неприятности.
Где-то рядом прозвучал предупредительный выстрел. Кэл вздохнул и опустил ружье.
– Они все тут разнесут, пытаясь поймать меня, – сказал он Маккензи.
Фрэнки доковыляла до них и, оперевшись на ногу Кэла, чуть не заснула, стоя.
– Все это ни к чему, Мак, – он ласково потрепал золотистые волоски дочери. – Это слишком дорого обойдется.
ГЛАВА XX
Когда Маккензи ехала в фургоне к отелю Нелли Кэшмен, ей казалось, что солнце померкло и перестало согревать землю своими лучами. С той предрассветной минуты, когда Кэла забрали, Маккензи не чувствовала ничего, кроме опустошенности. Его взяли, не сделав ни единого выстрела, и он не сделал никаких попыток бежать. Лу ломала руки, Эймос спорил с Поттсом и Кроссби, а Фрэнки плакала. Маккензи наблюдала за происходящим, онемев от горя. Кэл мог побороться за свою свободу, но не захотел рисковать жизнями близких людей.
Маккензи проклинала Кроссби за подлость, а Израэля за глупость. Она обнаружила, что Натан подкупил одного из ее работников, велев ему шпионить. Никто не видел, как уезжал Гидеон Смолл, но Скиллет Махоуни и Булл Фергюсон видели, как он ехал обратно, когда было совсем темно. В ходе короткого разбирательства, проведенного Буллом, Гид сознался, что Кроссби заплатил ему, чтобы он сообщал обо всем происходящем на ранчо. Натан не предполагал, что вернется Маккензи, но надеялся, что Кэл приедет за дочерью. Маккензи сразу же уволила предателя, но это не принесло ей успокоения. Было бы гораздо лучше, если бы она добралась до Натана Кроссби.
– Я скажу Нелли, что мы пробудем несколько дней, – сказала Лу, вылезая из фургона, и спустила на землю Фрэнки. – Думаю, ты захочешь повидать Кэла.
– Да, – Маккензи махнула Сэму Кроуфорду, – будьте добры, оставьте этот фургон и лошадей в платной конюшне, мистер Кроуфорд.
Пока Маккензи не было, Лу назначила Сэма управляющим. Он вместе с другими работниками ранчо приехал сюда, чтобы продемонстрировать, что они поддерживают Кэла теперь, когда он стал жертвой беззакония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Но мы даже не знаем, когда сможем увидеться вновь, – возразил Кэл.
«Или будем ли мы вместе когда-нибудь», – с болью подумала Маккензи.
– Мы будем вместе, – твердо заявила она, не отрываясь от его глаз. – В душе я была твоей женой с той первой ночи, которую мы провели вместе. Даже когда я ненавидела тебя, я все равно знала, что мы принадлежим друг другу. Если это не означает быть женатыми, то что это?
Глаза Фрэнки расширились от возбуждения.
– Вы собираетесь пожениться сейчас?! Кэл долго смотрел на Маккензи.
– Ты понимаешь, что хочешь сделать, Мак? Она улыбнулась.
– Да.
– Тогда иди сюда.
Кэл взял ее за руку и усадил на диван рядом с собой.
– Фрэнки, возьми меня за руку. Ты тоже участвуешь в этом.
Девочка довольно захихикала и протиснулась между родителями. Она взяла отца и мать за руки, и все втроем сцепили пальцы в крепкий замок.
– Это навсегда, – спокойно сказала Маккензи.
– Да, навсегда, – согласился Кэл.
– Я беру тебя в мужья, – начала клятву Маккензи, – что бы ни случилось завтра или в далеком будущем, с тобой всегда будут моя любовь и доверие. Все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе. Мое имущество, мое тело, моя душа. Я – это часть тебя.
Кэл опять долго смотрел на Маккензи. Лицо его озарилось светом любви и нежности.
– Ты безраздельно завладела моим сердцем с первого дня, когда я увидел тебя, – сказал он. – И это всегда будет так. Моя жизнь и душа принадлежат тебе. Без тебя мне нечего делать в этом мире.
– Мы – одна семья, – объявила Маккензи, – и мы всегда будем одной семьей, как бы далеко мы не были друг от друга.
Они еще долго сидели, взявшись за руки, пока Фрэнки не начала зевать.
– Кажется, кому-то пора в постель, – сказал Кэл с улыбкой.
– Я не устала, – возразила Фрэнки, – правда, нисколечко!
Кэл отнес дочь в ее комнату. Девочка уснула еще до того, как он укрыл ее одеялом.
– Ты тоже устала, – сказал Кэл Маккензи, вернувшись в гостиную. – Не знаю, как ты еще держишься на ногах.
– Я не устала, нисколечко, – как эхо повторила Маккензи слова Фрэнки, но, договорив, зевнула.
– Я могу отнести в кровать и тебя. Существует ли такая традиция в ночь свадьбы?
Маккензи улыбнулась.
– Что-то в этом роде.
Кэл легко подхватил ее на руки и понес к дверям, но вдруг остановился.
– Тебе придется сказать мне, где твоя постель. Я еще не имел удовольствия видеть ее.
– Странно, что ты не помнишь, – начала поддразнивать Маккензи, – ты был там со мной в моих мыслях почти каждую ночь!
В спальне Маккензи было темно и стало еще темнее, когда Кэл закрыл дверь.
– Не знаю, помню ли я, как занимаются любовью в кровати, – пошутил Кэл. – Мы никогда не были в таких цивилизованных условиях.
Он бережно положил ее в постель и лег рядом.
– Думаю, мы справимся, – улыбнулась Маккензи и помолилась богу, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
За несколько часов им предстояло прожить целую жизнь, полную любви.
До рассвета оставалось немного времени, хотя было еще совсем темно. Маккензи не спала. Всю ночь они оба боролись со сном: разговаривали, занимались любовью, снова разговаривали и снова занимались любовью, по молчаливому согласию ни разу не упомянув о том, что им предстоит днем. У них не было времени строить предположения, все проблемы были отложены до завтра.
Но завтра настало очень рано. Проснувшись, Маккензи почувствовала, что что-то изменилось. Крепкое мужское тело, которое она обнимала, было таким же теплым и родным; сентябрьский ветерок, проникавший сквозь ставни, таким же приятным, но в комнате гулял какой-то холодок, не имевший отношения к температуре. Еще до того, как она услышала зловещий топот копыт, Маккензи поняла, что случилось.
– О, Кэл!
Он тихонечко сжал ее руку, но ничего не сказал.
– Мне следовало знать, что это произойдет! Я никогда бы не позволила тебе остаться…
– Вряд ли ты смогла бы выгнать меня этой ночью. У Маккензи не было сомнений, кто посетил их в этот предрассветный час. Кэл натянул брюки и взял ружье, стоявшее в углу.
– Ты еще можешь бежать, – горячо уговаривала Маккензи. – Сейчас темно, а ты умеешь прятаться в темноте, как никто другой.
– Возможно. Оставайся в комнате.
– Нет!
Раздался громкий стук в ворота ранчо.
– Выйди через кладовую и проберись через двор в кухню, – торопливо объясняла Маккензи. – Дом для гостей и коптильня прикроют твой отход в горы.
Она схватила халат и, заворачиваясь в него на ходу, побежала за Кэлом во двор. Через пару шагов они остановились. По тропинке, выложенной камнями, брела сонная Фрэнки.
– Меня разбудил шум, – сказала она, сладко зевая.
– Маккензи! – раздался голос Израэля Поттса из-за забора. – Ты спрятала беглеца. Прогони его, детка, или у тебя будут крупные неприятности.
Где-то рядом прозвучал предупредительный выстрел. Кэл вздохнул и опустил ружье.
– Они все тут разнесут, пытаясь поймать меня, – сказал он Маккензи.
Фрэнки доковыляла до них и, оперевшись на ногу Кэла, чуть не заснула, стоя.
– Все это ни к чему, Мак, – он ласково потрепал золотистые волоски дочери. – Это слишком дорого обойдется.
ГЛАВА XX
Когда Маккензи ехала в фургоне к отелю Нелли Кэшмен, ей казалось, что солнце померкло и перестало согревать землю своими лучами. С той предрассветной минуты, когда Кэла забрали, Маккензи не чувствовала ничего, кроме опустошенности. Его взяли, не сделав ни единого выстрела, и он не сделал никаких попыток бежать. Лу ломала руки, Эймос спорил с Поттсом и Кроссби, а Фрэнки плакала. Маккензи наблюдала за происходящим, онемев от горя. Кэл мог побороться за свою свободу, но не захотел рисковать жизнями близких людей.
Маккензи проклинала Кроссби за подлость, а Израэля за глупость. Она обнаружила, что Натан подкупил одного из ее работников, велев ему шпионить. Никто не видел, как уезжал Гидеон Смолл, но Скиллет Махоуни и Булл Фергюсон видели, как он ехал обратно, когда было совсем темно. В ходе короткого разбирательства, проведенного Буллом, Гид сознался, что Кроссби заплатил ему, чтобы он сообщал обо всем происходящем на ранчо. Натан не предполагал, что вернется Маккензи, но надеялся, что Кэл приедет за дочерью. Маккензи сразу же уволила предателя, но это не принесло ей успокоения. Было бы гораздо лучше, если бы она добралась до Натана Кроссби.
– Я скажу Нелли, что мы пробудем несколько дней, – сказала Лу, вылезая из фургона, и спустила на землю Фрэнки. – Думаю, ты захочешь повидать Кэла.
– Да, – Маккензи махнула Сэму Кроуфорду, – будьте добры, оставьте этот фургон и лошадей в платной конюшне, мистер Кроуфорд.
Пока Маккензи не было, Лу назначила Сэма управляющим. Он вместе с другими работниками ранчо приехал сюда, чтобы продемонстрировать, что они поддерживают Кэла теперь, когда он стал жертвой беззакония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90