Он был полицейским. И я тоже полицейский — пока.
— Это, пожалуй, единственное, что я знаю о Герберте, — сказал неизвестный. — Что он работал в полиции.
— А вы кто?
Человек жестом пригласил Стефана выйти во двор и кивнул на пустой собачий загон:
— Я даже думаю, что я лучше знал Шаку. Лучше, чем Герберта. Герберта никто не знал.
Стефан послушно посмотрел на конуру. После этого он пригляделся к собеседнику. Лысый, лет шестидесяти, худощав. Рабочие брюки со множеством карманов и куртка. Резиновые сапоги. Незнакомец оторвался от созерцания пустого загона и поглядел на Стефана:
— Вам ведь интересно, кто я такой? И почему у меня ключ. И ружье.
Стефан кивнул.
— Расстояния у нас тут большие. Не думаю, чтобы вы встретили много машин по дороге. А людей, наверное, вообще не видели. Хоть я и живу километров десять отсюда, могу сказать, что был Герберту ближайшим соседом.
— А чем вы занимаетесь?
Человек улыбнулся.
— Обычно люди сперва представляются, — заметил он, — а только потом спрашивают про род занятий.
— Меня зовут Стефан. Стефан Линдман. Я работаю в полиции в Буросе. Там и Герберт работал.
— Авраам Андерссон. Но здесь меня зовут Дунчерр — место, где у меня хутор, называется Дунчеррет.
— Вы крестьянин?
Андерссон засмеялся и сплюнул.
— Нет, — ответил он. — Ни крестьянин, ни лесоруб. Живу в лесу, это да, но деревья не рублю. Я скрипач. Двадцать лет играл в симфоническом оркестре в Хельсингборге. Потом надоело, и я переехал сюда. На скрипке иногда играю, но больше чтобы держать пальцы в форме. Профессиональные скрипачи подвержены заболеваниям суставов. Стоит только резко прекратить играть — и все. Так мы и познакомились с Гербертом.
— Что вы имеете в виду?
— Я обычно беру скрипку на прогулки. Иногда останавливаюсь в самой чаще. Скрипка звучит необычно. А в другой раз забираюсь на горку или иду к озеру. Совершенно различный звук. После всех этих лет в концертных залах такое ощущение, что в руках новый инструмент.
Он показал рукой на поблескивающее за деревьями озеро:
— Я стоял там и играл. По-моему, вторую часть скрипичного концерта Мендельсона. И вдруг появился Герберт с собакой. Спрашивает, какого черта я здесь делаю. Его можно понять. Кто ожидает наткнуться в лесу на старика со скрипкой? И он разозлился, потому что я был на его земле. Но потом мы подружились. Если, конечно, это можно назвать дружбой.
— Что вы имеете в виду?
— У Герберта Молина не было друзей.
— Почему?
— Он купил этот дом, чтобы жить в покое. Но совершенно ни с кем не общаться невозможно. Через несколько лет он сообщил мне, что в сарае висит запасной ключ. Почему он это сказал, я так и не понял.
— Но вы общались?
— Нет. Но он позволял мне играть у озера, если мне захочется. И я скажу вам совершенно откровенно — я никогда не был у него в доме. Как, впрочем, и он у меня.
— И никто никогда к нему не приезжал?
Стефан заметил, что Андерссон на какое-то мгновение засомневался, хотя реакция его была почти незаметна.
— Насколько я знаю, нет.
Кто- то все же приезжал, подумал Стефан.
— Другими словами, вы тоже пенсионер, — переменил он тему. — Как и Герберт, решили спрятаться в лесу.
Тот снова засмеялся:
— Нет еще. Я не пенсионер и не спрятался в лесу. Я пишу для ансамблей.
— Ансамблей?
— Песни. Время от времени. Любовь — кровь, заря — моря. Чушь в основном. Но мои вещи часто брали неплохие места в Швеции. Правда, я не подписываю песни своим именем. У меня псевдоним.
— Какой?
— Сив Нильссон.
— Женское имя?
— Со мной в реальной школе училась девочка, в которую я был влюблен. Ее звали Сив Нильссон. Я подумал, что это довольно изящное признание в любви.
Стефан не мог понять, шутит Авраам Андерссон или нет. Но потом решил принять все на веру. Глянул на его руки — пальцы длинные и тонкие. Такие вполне могут быть у скрипача.
— Никак не пойму, что произошло. Кто убил Герберта? Еще вчера здесь сновали полицейские. Они прилетали на вертолете, привозили собак. Бегали по всем окрестным хуторам и задавали вопросы. Но никто ничего не знает.
— Никто?
— Никто. Герберт Молин приехал сюда, чтобы его оставили в покое. Но, как видно, кто-то не хотел оставить его в покое. И вот он мертв.
— Когда вы виделись в последний раз?
— Вы задаете те же вопросы, что и полицейские.
— Я ведь тоже полицейский.
Андерссон посмотрел на него оценивающе:
— Но вы не местный. И вряд ли работаете с этим делом.
— Я знал Герберта. Взял отпуск и приехал.
Андерссон кивнул, хотя Стефан был уверен, что тот ему не поверил.
— Каждый месяц я на неделю уезжаю в Хельсингборг, повидаться с женой. Странно, что это все произошло, когда меня не было.
— Почему странно?
— Потому что я всегда уезжаю в разное время. Иногда в середине месяца, скажем, с воскресенья до субботы. Но бывает, что и со среды до вторника. Всегда по-разному. И его убивают как раз в мое отсутствие.
Стефан задумался:
— То есть вы хотите сказать, что кто-то воспользовался вашим отъездом?
— Я ничего не хочу сказать. Я просто считаю, что это странно. Тут же, кроме меня и… ну и Герберта, никого нет.
— И как вы думаете, что здесь произошло?
— Понятия не имею. Мне надо идти.
Стефан проводил его до машины, которую тот оставил на спуске. На заднем сиденье лежал скрипичный футляр.
— Где, говорите, вы живете? Дунчеррет?
— Рядом с Глёте. Едете по той же дороге, километров шесть, а потом будет указатель: Дунчеррет — 2, два километра налево.
Андерссон сел за руль.
— Надо бы поймать того, кто это сделал, — сказал он. — Герберт был странным человеком, но вреда никому не делал. Скорее всего, это какой-нибудь сумасшедший.
Стефан смотрел вслед машине, пока не смолк звук двигателя. Подумалось, что в лесу слышно довольно далеко. Потом он вернулся к дому и пошел по тропинке к озеру. Он все время думал о том, что услышал от Авраама Андерссона. Никто не знал Герберта Молина. Но все-таки кто-то к нему приезжал, хотя Андерссон по каким-то соображениям и не хотел этого говорить. Стефан вспомнил, с какой тревогой Авраам говорил, что убийство произошло именно тогда, когда его не было рядом, если, конечно, десять километров — это рядом. Он остановился и задумался. Андерссон подозревает, что убийца Молина знал, что его нет дома. Это, в свою очередь, может означать две вещи: либо преступник живет тоже где-то поблизости, либо он наблюдал за Гербертом, и довольно долго, не меньше месяца, а может быть, и дольше.
Наконец, Стефан подошел к озеру. Оно оказалось больше, чем он думал. Коричневая вода была подернута рябью. Он присел и потрогал воду — ледяная. Он выпрямился и вдруг вспомнил больницу в Буросе и все, что ему предстоит, — впервые за много часов. Стефан сел на камень. С другого берега, густо поросшего лесом, доносился вой бензопилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108