«Скорая помощь» приехала через полчаса. К тому времени Джузеппе сдался. Ханна Тунберг была мертва. Он пошел в кухню и прополоскал рот. Стефан подумал, что он много раз видел мертвых — дорожные происшествия, самоубийства, убийства… Но сейчас он в первый раз осознал, как близка смерть. Только что она держала сигарету в руке и отвечала на вопросы, а сейчас — мертва.
Джузеппе вышел во двор встретить «скорую».
— Все произошло за секунду, — сказал он медику, проверявшему, действительно ли Ханна мертва.
— Мы вообще-то не перевозим трупы, — сказал тот. — Но не оставлять же ее здесь.
— Двое полицейских могут засвидетельствовать, что она умерла естественной смертью. Я прослежу, чтобы написали рапорт.
«Скорая» уехала. Джузеппе посмотрел на Стефана и покачал головой:
— Просто не верится, что это правда. Что это может быть так быстро. Впрочем, лучшей смерти и пожелать нельзя.
— Только бы не слишком рано.
Они вышли во двор. Собака залаяла. Начинался дождь.
— Что она сказала? Муж ушел?
Стефан огляделся. Машины на дворе не было. Открытый гараж тоже был пуст.
— Скорее уехал, — сказал он.
— Лучше подождем. Пошли в дом, чтобы не торчать под дождем.
Они сидели молча. Собака лаяла без передышки, потом и она замолчала.
— Как ты извещаешь родных о смерти? — спросил Джузеппе.
— Мне не приходилось. Я присутствовал несколько раз, но всегда это делали другие.
— Один раз я всерьез обдумывал, не уйти ли из полиции, — сказал Джузеппе. — Семь лет назад. Две сестрички, четырех и пяти лет, играли у пруда. Отец отлучился на несколько минут. Мы так и не узнали, как все произошло, только обе утонули. И мне пришлось ехать вместе со священником к матери. Отец был никакой. Он вышел с детьми, чтобы мать могла приготовить еду — у пятилетки был день рождения. Тогда я чуть все не бросил. Это было в первый и последний раз за время службы.
Они снова замолчали. Стефан смотрел на ковер, где только что лежала мертвая Ханна Тунберг. На столе лежало вязанье с торчащими спицами. Зазвонил телефон Джузеппе, и оба вздрогнули. Джузеппе ответил. Дождь вдруг усилился, капли застучали по стеклам. Джузеппе очень быстро закончил разговор.
— Звонили со «скорой». Они встретили мужа Ханны, он поехал с ними. Можем ехать.
Ни один не шевельнулся.
— Никогда не знаешь, — сказал Джузеппе. — Вдруг появляется свидетель и сообщает что-то новое, переходит границу, за которой он готов говорить и говорить. Как ты думаешь, она говорила правду?
— А зачем ей было врать?
Джузеппе подошел к окну. Какой-то миг он стоял, задумчиво глядя на густую сетку дождя.
— Не знаю, как в Буросе, — сказал он. — Ничего не знаю про Бурос, кроме того, что это город. Но Свег — не город, Свег — очень маленький поселок с двумя тысячами жителей. Во всем Херьедалене меньше народу, чем в пригороде Стокгольма. И это значит, что тут невозможно что-то скрыть.
Он отошел от окна, сел на стул, где сидела Ханна, но тут же вскочил и остался стоять.
— Мне надо было бы сказать тебе это до того, как мы сюда приехали. Для меня это настолько очевидно, что я и забыл, что ты не местный. Здесь все — как ангелы, со своими нимбами. Над каждым свой нимб слухов, и Ханна Тунберг — не исключение.
— Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.
Джузеппе мрачно уставился на ковер.
— О мертвых плохо не говорят. И, в конце концов, что плохого в любопытстве? Почти все любопытны. Наша работа построена на фактах и любопытстве.
— Ты хочешь сказать, она была сплетницей?
— Это Эрик утверждает, а Эрик ничего не говорит зря. Пока она рассказывала, я все время об этом думал. Если бы она прожила еще пять минут, я бы успел ее спросить. Теперь уже не спросишь.
Он опять подошел к окну.
— Мы могли бы провести эксперимент, — продолжил он. — Поставим машину там, где она. И попросим кого-нибудь смотреть в зеркало, а еще кого-нибудь — выйти из дома Андерссона, сосчитать до трех и снова зайти в дом. И я могу тебе сказать заранее: или видишь совершенно ясно, кто там стоит у дверей, или вообще не видишь.
— Ты думаешь, она все придумала?
— И да и нет. Она не врала. Но я подозреваю, что она либо видела, как кто-то мелькнул за спиной Андерссона, либо подглядывала в окно. Теперь мы этого уже не узнаем.
— Но по сути-то все это, получается, правда?
— Думаю, что да. Она хотела сообщить нам что-то, что, по ее мнению, важно. Хотя не хотела, чтобы мы знали, каким образом она это узнала.
Джузеппе вздохнул.
— Заболеваю, — сказал он. — Горло болит. Вернее, пока не болит, но скоро заболит. И голова заболит через пару часов. Поехали?
— Только один вопрос, — сказал Стефан. — Точнее, два. Какие выводы мы можем сделать из того, что Ханна видела Эльзу Берггрен? И если это была не Эльза, то кто? И что все это значит?
— Это не два вопроса, а три, — сказал Джузеппе. — И все важные. И ни на один мы не можем ответить. Пока, во всяком случае.
Они побежали к машине, пригибаясь под дождем. Собака спряталась в конуру и грустно смотрела им вслед. Еще одна грустная собака, подумал Стефан. Интересно, понимает ли она, что произошло?
Перед выездом на дорогу Джузеппе остановил машину:
— Я должен позвонить Рундстрёму. Подозреваю, что там все еще туман. К тому же по радио обещали штормовой ветер.
Он набрал номер. Стефан пытался думать о Елене, но перед глазами все время стояла Ханна Тунберг. Как она хватала воздух ртом, захрипела и умерла.
Джузеппе рассказал Рундстрёму про Ханну. Потом начал спрашивать — про туман, про собак, про человека в горах.
Они говорили недолго. Джузеппе отложил телефон и пощупал горло.
— Каждую простуду воспринимаешь как смертельную болезнь, — сказал он. — Смотри, еще и часа не прошло после смерти Ханны, а я уже ни о чем не могу думать, кроме своей простуды.
— О мертвых уже не надо беспокоиться.
Джузеппе посмотрел на него:
— Я говорю не о ней. Я говорю о своей собственной смерти. Единственная смерть, которая представляет для меня интерес.
Стефан треснул кулаком в потолок. Он и сам не знал, почему взорвался.
— Ты сидишь и ноешь по поводу своей простуды. А я-то, может быть, и в самом деле умираю.
Он выскочил из машины, хлопнув дверцей.
Джузеппе вышел за ним.
— Я не подумал, — сказал он.
Стефан сморщился:
— Какая разница? Рак или в глотке запершило?
Он сел на место. Джузеппе остался стоять под дождем.
Стефан смотрел в окно, на котором расплывались капли дождя. Деревья мерно покачивали ветвями. В глазах у него стояли слезы. Это не из-за дождя он почти ничего не видел. Из-за слез.
Они ехали в Свег. Стефан прислонил голову к боковому стеклу и пытался считать деревья. Сбился и начал снова. Он думал о Елене. О Веронике Молин. Где был он сам, он не знал.
В полпервого они остановились у гостиницы. Дождь по-прежнему барабанил о крышу машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Джузеппе вышел во двор встретить «скорую».
— Все произошло за секунду, — сказал он медику, проверявшему, действительно ли Ханна мертва.
— Мы вообще-то не перевозим трупы, — сказал тот. — Но не оставлять же ее здесь.
— Двое полицейских могут засвидетельствовать, что она умерла естественной смертью. Я прослежу, чтобы написали рапорт.
«Скорая» уехала. Джузеппе посмотрел на Стефана и покачал головой:
— Просто не верится, что это правда. Что это может быть так быстро. Впрочем, лучшей смерти и пожелать нельзя.
— Только бы не слишком рано.
Они вышли во двор. Собака залаяла. Начинался дождь.
— Что она сказала? Муж ушел?
Стефан огляделся. Машины на дворе не было. Открытый гараж тоже был пуст.
— Скорее уехал, — сказал он.
— Лучше подождем. Пошли в дом, чтобы не торчать под дождем.
Они сидели молча. Собака лаяла без передышки, потом и она замолчала.
— Как ты извещаешь родных о смерти? — спросил Джузеппе.
— Мне не приходилось. Я присутствовал несколько раз, но всегда это делали другие.
— Один раз я всерьез обдумывал, не уйти ли из полиции, — сказал Джузеппе. — Семь лет назад. Две сестрички, четырех и пяти лет, играли у пруда. Отец отлучился на несколько минут. Мы так и не узнали, как все произошло, только обе утонули. И мне пришлось ехать вместе со священником к матери. Отец был никакой. Он вышел с детьми, чтобы мать могла приготовить еду — у пятилетки был день рождения. Тогда я чуть все не бросил. Это было в первый и последний раз за время службы.
Они снова замолчали. Стефан смотрел на ковер, где только что лежала мертвая Ханна Тунберг. На столе лежало вязанье с торчащими спицами. Зазвонил телефон Джузеппе, и оба вздрогнули. Джузеппе ответил. Дождь вдруг усилился, капли застучали по стеклам. Джузеппе очень быстро закончил разговор.
— Звонили со «скорой». Они встретили мужа Ханны, он поехал с ними. Можем ехать.
Ни один не шевельнулся.
— Никогда не знаешь, — сказал Джузеппе. — Вдруг появляется свидетель и сообщает что-то новое, переходит границу, за которой он готов говорить и говорить. Как ты думаешь, она говорила правду?
— А зачем ей было врать?
Джузеппе подошел к окну. Какой-то миг он стоял, задумчиво глядя на густую сетку дождя.
— Не знаю, как в Буросе, — сказал он. — Ничего не знаю про Бурос, кроме того, что это город. Но Свег — не город, Свег — очень маленький поселок с двумя тысячами жителей. Во всем Херьедалене меньше народу, чем в пригороде Стокгольма. И это значит, что тут невозможно что-то скрыть.
Он отошел от окна, сел на стул, где сидела Ханна, но тут же вскочил и остался стоять.
— Мне надо было бы сказать тебе это до того, как мы сюда приехали. Для меня это настолько очевидно, что я и забыл, что ты не местный. Здесь все — как ангелы, со своими нимбами. Над каждым свой нимб слухов, и Ханна Тунберг — не исключение.
— Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.
Джузеппе мрачно уставился на ковер.
— О мертвых плохо не говорят. И, в конце концов, что плохого в любопытстве? Почти все любопытны. Наша работа построена на фактах и любопытстве.
— Ты хочешь сказать, она была сплетницей?
— Это Эрик утверждает, а Эрик ничего не говорит зря. Пока она рассказывала, я все время об этом думал. Если бы она прожила еще пять минут, я бы успел ее спросить. Теперь уже не спросишь.
Он опять подошел к окну.
— Мы могли бы провести эксперимент, — продолжил он. — Поставим машину там, где она. И попросим кого-нибудь смотреть в зеркало, а еще кого-нибудь — выйти из дома Андерссона, сосчитать до трех и снова зайти в дом. И я могу тебе сказать заранее: или видишь совершенно ясно, кто там стоит у дверей, или вообще не видишь.
— Ты думаешь, она все придумала?
— И да и нет. Она не врала. Но я подозреваю, что она либо видела, как кто-то мелькнул за спиной Андерссона, либо подглядывала в окно. Теперь мы этого уже не узнаем.
— Но по сути-то все это, получается, правда?
— Думаю, что да. Она хотела сообщить нам что-то, что, по ее мнению, важно. Хотя не хотела, чтобы мы знали, каким образом она это узнала.
Джузеппе вздохнул.
— Заболеваю, — сказал он. — Горло болит. Вернее, пока не болит, но скоро заболит. И голова заболит через пару часов. Поехали?
— Только один вопрос, — сказал Стефан. — Точнее, два. Какие выводы мы можем сделать из того, что Ханна видела Эльзу Берггрен? И если это была не Эльза, то кто? И что все это значит?
— Это не два вопроса, а три, — сказал Джузеппе. — И все важные. И ни на один мы не можем ответить. Пока, во всяком случае.
Они побежали к машине, пригибаясь под дождем. Собака спряталась в конуру и грустно смотрела им вслед. Еще одна грустная собака, подумал Стефан. Интересно, понимает ли она, что произошло?
Перед выездом на дорогу Джузеппе остановил машину:
— Я должен позвонить Рундстрёму. Подозреваю, что там все еще туман. К тому же по радио обещали штормовой ветер.
Он набрал номер. Стефан пытался думать о Елене, но перед глазами все время стояла Ханна Тунберг. Как она хватала воздух ртом, захрипела и умерла.
Джузеппе рассказал Рундстрёму про Ханну. Потом начал спрашивать — про туман, про собак, про человека в горах.
Они говорили недолго. Джузеппе отложил телефон и пощупал горло.
— Каждую простуду воспринимаешь как смертельную болезнь, — сказал он. — Смотри, еще и часа не прошло после смерти Ханны, а я уже ни о чем не могу думать, кроме своей простуды.
— О мертвых уже не надо беспокоиться.
Джузеппе посмотрел на него:
— Я говорю не о ней. Я говорю о своей собственной смерти. Единственная смерть, которая представляет для меня интерес.
Стефан треснул кулаком в потолок. Он и сам не знал, почему взорвался.
— Ты сидишь и ноешь по поводу своей простуды. А я-то, может быть, и в самом деле умираю.
Он выскочил из машины, хлопнув дверцей.
Джузеппе вышел за ним.
— Я не подумал, — сказал он.
Стефан сморщился:
— Какая разница? Рак или в глотке запершило?
Он сел на место. Джузеппе остался стоять под дождем.
Стефан смотрел в окно, на котором расплывались капли дождя. Деревья мерно покачивали ветвями. В глазах у него стояли слезы. Это не из-за дождя он почти ничего не видел. Из-за слез.
Они ехали в Свег. Стефан прислонил голову к боковому стеклу и пытался считать деревья. Сбился и начал снова. Он думал о Елене. О Веронике Молин. Где был он сам, он не знал.
В полпервого они остановились у гостиницы. Дождь по-прежнему барабанил о крышу машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108