– Клянусь вам, я получил официальный приказ продать фабрику. Желаете посмотреть бумаги?
– От кого приказ? Ведь никто не уполномочен проводить ликвидацию.
– Но пока не подыскали нового опекуна, прежний еще занимается дел… ах!
Жозеф опустил на плечи маклера свои тяжелые лапищи.
– Посмотрите-ка на нас хорошенько, господин Габар. Мы вовсе не той породы, как вы, может быть, думаете. Вы, должно быть, ошиблись. Ваше ремесло – обманывать. Наше – производить, потому что это наша жизнь; и сейчас naif нужна фабрика. Я вам и минуты не дам на размышление. Десять тысяч франков и договор на пятнадцать лет. Слышите?
– Сударь, – жалобно простонал Габар, тщетно пытаясь обернуться к Гийому и протягивая руку к столу, – сударь, взгляните на эти бумаги, я лишь посредник, я должен про… продать.
Жозеф, сжав плечи маклера, с силой тряхнул его.
– Тогда почему же вы разыгрывали комедию? Почему вдруг он увидел перед самыми своими очками синий кадык, который подрагивал, как пробочный поплавок.
– Ни с места! Советую вам не шевелиться, – проворчал Жозеф, сопровождая свои слова выразительным жестом.
Маклер схватился обеими руками за воротничок и начал жалостно стонать.
Оба клиента тем временем с лихорадочной поспешностью рылись в бумагах.
– Акт о вступлении в брак… акт о погребении… Акт… еще акт… еще один акт… протокол аукциона… акт… письмо от седьмого января тысяча восемьсот шестьдесят первого года… еще письмо… акт… доверенность – все. Если этого документа здесь нет, милостивый государь… если его нет…
– Письмо от двадцатого марта нынешнего года, еще письмо попечителя на бланке гражданского суда, оно должно быть здесь, ох!
– Очень хотел бы, чтобы оно было здесь, для вашего же блага, – холодно отчеканил Жозеф.
Вдруг Гийом вскрикнул: «Вот оно!» И братья быстро нагнулись над бумагами, чуть не стукнувшись лбами. Жозеф мощной рукой удерживал в кресле маклера.
Братья молча прочли письмо, перечитали его еще раз, и бумага задрожала в пальцах Гийома. Когда Гийом отложил наконец документ, оба эльзасца разом выпрямились и встали по обе стороны стола. Лица у них пылали, и оба хранили глубокое молчание, избегая глядеть друг на друга.
– Вы видели?
– Да!
Сомнений не оставалось. Письмо было составлено по всей форме и предписывало на основании закона продажу фабрики.
– Есть у вас гражданский кодекс? – спросил Жозеф. – Есть? Прекрасно! Не двигайтесь с места!
Маклер трясущейся рукой указал на книжный шкаф. Жозеф вытащил оттуда том, перелистал его. Гийом молча покусывал кончик уса. Жозеф захлопнул книгу и швырнул на стол.
– Прекрасно!
Жозеф посмотрел на Гийома, который жадно ждал его взгляда. Он, должно быть, прочел в глазах брата все, что хотел и боялся увидеть, – у него сразу перехватило дыхание, и он, как минуту тому назад маклер, судорожно схватился за воротничок.
Усталые лица приезжих, пыль, осевшая на их ботинках, красноречиво свидетельствовали об утомительно долгом путешествии, о погоне за вожделенными, но – увы! – несбывавшимися мечтами. Они, должно быть, в последние недели немало поколесили по Франции и держались сейчас только последним усилием воли. Но что погнало их, как затравленных волков, из Эльзаса – этого маклер не знал, и в этом была его вторая ошибка.
– Прекрасно, – снова проворчал Жозеф и как-то растерянно взглянул на брата.
Тот поднес руку к груди, к тому месту, где помещается внутренний карман, и медленно начал:
– Наш отец, господин Зимлер – Ипполит Зимлер, владелец суконной фабрики в Бушендорфе, Верхний <…> доверенность…
Перед ним встали строчки этой доверенности, и голос его дрогнул:
– «Настоящим доверяю моим сыновьям, Гийому и Жозефу Зимлерам, совершеннолетним, заключать и подписывать от моего имени все акты, контракты, договоры и прочие документы касательно найма в аренду фабрики». Снять – не значит купить. «…Заверено в мэрии Бушендорфа 7 июня 1871 года… действовать от моего имени».
– Вы бесчестный человек, господин Габар, вы таскали нас по этой фабрике, хотя отлично знали, что она продается, а не сдается. Цена? Какую цену просят?
Взгляд Жозефа беспокойно перебегал с лица маклера на лицо брата. Габар нагнулся над столом, боязливо следя за движениями Зимлеров, и в свою очередь начал рыться в разбросанных бумагах.
– Не угодно ли посмотреть письмо попечителя? Вот оно – триста пятьдесят тысяч…
Он не договорил. Жозеф оглушительно расхохотался.
– Триста пятьдесят тысяч! – с издевкой в голосе проговорил он. Мысли его путались.
– Но, господа, я простой комиссионер, так сказать – обыкновенный посредник…
– Да замолчите вы! Триста пятьдесят тысяч? Вы, очевидно, смеетесь над нами. Ха-ха-ха! Ведь домишко того гляди рухнет. Ему красная цена десять тысяч франков аренды, двести покупная.
– Не угодно ли взглянуть па письмо? Я ведь простой комиссионер.
– Молчите! Кто вам позволил издеваться над людьми? Сразу же заламываете двойную цену: а вдруг выйдет!
Тут вмешался Гийом:
– Вы-то имеете, по крайней мере, полномочия вести переговоры?
– Брось, – грубо прервал его Жозеф. – Где кодекс? Н-да… Страница… страница… Ликвидация по суду? Верно? Значит, должна быть публичная продажа с торгов. Верно? Должна быть публичная продажа с торгов или нет, я вас спрашиваю? Отвечайте.
Комиссионер поднял на него белесые глаза:
– Да.
– Черт подери! Передайте-ка мне эту папку. Чудесно! Вот он, акт о публичной продаже. А я об этом и не подумал. Взгляни-ка, Гийом.
Гийом ничего не понимал. Жозеф со свирепым видом перелистывал гербовые бумаги, подшитые в папку с наклеенным на переплете планом Лиона и с розовыми ленточками.
– Черт! Черт побери! Решение было вынесено… Ага! Гражданский суд первой инстанции. Чуть было не сваляли дурака! Акт о публичной продаже. Поглядим, поглядим: «Было зажжено положенное количество свечей, и за время их горения никакой надбавки предложено не было…» Так я и думал! Но цена… цена… какая же цепа? Скажи-ка, Гийом, может быть, ты знаешь, по какой цене могла идти эта развалина? Я сам над этим голову ломаю!.. Двести семьдесят пять тысяч, дружок, и ни сантима больше, да только за эту цену ее никто не захотел взять! Мы даем двести тысяч, дорогой мой Габар, включая накладные расходы.
– Невозм…
– Двести тысяч.
– Но, господа…
– Никаких «но». Двести тысяч – и точка. У вас есть доверенность, у нас тоже. Подойдите-ка сюда и распишитесь.
Маклер из глубины кресла воздел к небесам руки:
– Не могу!
– Ну хватит! Вы уже солгали три раза. Не лгите еще в четвертый.
– Акт, подписанный под угрозой…
– А разве я вас вынуждаю? – ехидно спросил Жозеф; он отступил на два шага и с самым простодушным видом воздел руками. – Скажите, пожалуйста, а сколько получает комиссионер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96