С этими невеселыми думами граф и направлялся к биваку, где скоро будут жарить на костре добычу, чтобы потребовать чарку доброго винца. То есть, он знал, что охотники пьют столь популярное здесь пиво, но предусмотрительно распорядился, чтобы слуги ожидали его там с вином. Граф знал, что ему предстояло — на охоте.
Если бы знать, что ожидает в будущем! Нет, это ничего не изменило бы, но…
Ждать и догонять — нет ничего хуже. Хотя и то, и другое граф умел, жизнь заставила научиться.
Везде весело трубили рога, возвещая всему миру о победе над оленем — красавец, что и говорить, слишком холеный и лощеный, для выросшего в не очень благодатных орнейских горных чащах.
Граф не спеша ехал среди редких деревьев, конь безошибочно выбирал дорогу — наверное, по запаху или руководствуясь каким-то своим, конским чутьем. За ним ехал лишь один оруженосец, да Тень, которому, собственно, на охоте делать нечего, но вдруг… У графа был старый, опытный Тень, добросовестно относящийся к своим обязанностям. Хотя и его обманывали.
Блекгарт со своим новым орнейским другом, наверное, уже у бивака. За последние дни граф встречался с сыном лишь на приемах и времени поговорить не о делах почти не выпадало. Да и ничего важного другу сказать они не могли, а сын уже вырос, чтобы постоянно его опекать.
За плечами раздался торопливый стук копыт, граф даже не обернулся.
— Роберт! — это его догонял старый сердечный друг Найжел. — Чего такой невеселый?
— А что веселиться-то? — усмехнулся Роберт, когда орней поравнялся с ним и перевел коня на неторопливый шаг. — Скоро мы с тобой расстаемся. И неизвестно — увидимся ли еще?
— Увидимся! — уверенно заявил Найжел. — Вот разродятся мои жены наследниками, и навещу-ка тебя в твоем замке!
— И что мы там будем делать? Охотиться да пировать? Стареем…
— Если ты намекаешь на сегодня… то, ты прав, какая это охота? Вот как мы с тобой в джунглях, помнишь, в развалинах древнего города, гонялись за волосатым орангутаном, что мальчонку похитил. Вот это, я понимаю, охота, когда уже запутался — то ли ты за ним гонишься, то ли он за тобой.
Граф Роберт блаженно улыбнулся, вспомнив.
— А взяли его все ж не силой, а хитростью, — заметил он.
— Не будет жадничать, — рассмеялся Найжел. — Какая разница как там все получилось, если мы вот тут с тобой едем, а его шкура… Впрочем, понятия не имею, где она сейчас. Роберт, все хотел вчера тебя спросить, да не пришлось.
Ловко ты совет старейшин уговорил — все «за» проголосовали. Я понимаю, ты не только боец, но и язык у тебя подвешен здорово — не раз убеждался. Но как ты умудрился уговорить Торнала, старого Трайгала да и других? Старики еще — ладно, они понятливы. Но этот баран из клана бобра? Он же вас, арситанцев, ненавидит!
— Да все проще, чем ты думаешь! — усмехнулся Роберт. — Со стариками как раз — самое сложное, одно неосторожно слово все сломает. А с этим Торналом…
Помнишь, когда мы встретились, на следующий день, я показывал тебе мечи короля Асидора.
— Конечно помню! Ты их старейшине подарил.
— Нет. Если ты обратил внимание, их было ровно семнадцать.
— Ну и что?
— По количеству кланов. Я просто предлагал выбрать меч каждому старейшине.
— Мне не предложил, — несколько обиженно сказал Найжел. И добавил: — Хотя у меня и так отличный меч.
— Это были не мои мечи, — сухо ответил граф, — я выполнял инструкции короля Асидора.
Тогда, на царской дороге, во время вечернего привала в графском шатре оруженосцы вытаскивали на свет и, вынимая из ножен, аккуратно выкладывали на крышку сундука мечи — каждый шедевр кузнечного и ювелирного искусства. Граф с удовольствием взирал как на оружие, так и на реакцию друга. Орней понимал это и старался сдерживать эмоции. Брал меч, иногда вытягивал руку в воображаемом выпаде, иногда делал взмах или, цокнув, качал головой, рассматривая прекрасно ограненные алмазы в золотой рукояти. Ему особо понравился один, почти без украшения, но знаток-то заметит почти неприметное клеймо у самого основания клинка, у кровозаборника:
клеймо знаменитого на весь мир мастера, умершего полтора века назад; каждый меч с его клеймом — неоценимое сокровище.
— И какой-же меч выбрал Торнал? — с некоторой ревностью спросил Найжел.
Граф Роберт расхохотался — громко, от души, так, как он никогда не позволил бы себе во дворце, или вообще при ком-либо, кроме самых близких друзей. Или врагов.
— Не волнуйся, Найжел, из семнадцати мечей остался один. И этот один — тот, который выбрал бы ты. Я видел, как ты к нему примерялся. Он — твой.
Найжел, несмотря на радостную весть, выругался.
— Хвастачи! — в сердцах вырвалось у него. — Только бы на парадах красоваться!
Поэтому-то мы тогда и проиграли вам войну, будь оно все проклято! Да, как подумаешь об этом, так хочется еще дюжину дюжин жен взять и от каждой, чтоб по дюжине сыновей — тогда орнеи вновь станут воинами, а не красавцами во дворцах.
— Царь Мира… — проговорил граф Роберт.
— Что? — не понял друг.
— Ты сейчас сказал то, что делал в свое время Царь Мира.
— А… Твои легенды и сказки… Может, я не прав, но когда видишь… Что это там за переполох впереди?
Шагах в трехстах от них, чуть левее, раздавались крики и призывно трубили рога.
Найжел привстал в стременах.
Прямо на них выскочил мощный зверь — о, красавец, а не зверь! — резко остановился, оскалился на двух всадников, развернулся и устремился в чащу.
— Что это? — быстро спросил граф. — Такого чуда я не видел!
— Я тоже лишь слышал, — ответил Найжел. В его голосе слышались удивление и восхищение одновременно.
— Орнейский лев?
— Похоже…
— Копье!!! — крикнул граф, протянув руку.
О том, что мгновение назад он мечтал, что б так же протянув руку назад получить вино, он забыл напрочь. О том, что жутко не хотел ехать на эту охоту — тоже.
Зверь действительно был достоин «царской охоты». Его называли «львом», поскольку другого аналога было не подобрать, а строением, если не брать в расчет грязно-серую окраску, он на самом деле походил на льва, даже грива такая же. Но орнейский лев превосходил размерами своих «собратьев».
Хищника заметили не только граф и его друг. Со всех сторон раздавались молодецкие кличи — убить орнейского льва почтет за честь любой. Еще бы!
«Он — мой! — думал граф, пришпоривая коня и сжимая копье. — Он — мой!»
Наверное, так думал каждый из тех, кто погнался за хищником. Графу было плевать на это. Он знал, что должен убить этого зверя. Должен — и убьет. В эти мгновения никакие другие мысли просто не могли придти ему в голову.
Скорость и адреналин в крови, ветки хлещут по лицу и где-то вдали за спиной захлебываются бессильной яростью собаки — что может быть прекраснее? Пьян без вина, вот она охота, когда действительно охотно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73