Кар ли?
Даже со спины фигура мага уже ничем не напоминала хрупкую девушку.
Невероятной силы чародейский дождь, вызванный верховным жрецом, сшиб неготового к этому мага, прижал к полу. Тот пытался сопротивляться, но струи прижимали его к каменным плитам, не давая пошевелиться.
Верховный жрец подошел к нему почти вплотную, сделал легкое движение руками, прекращая поток воды из будто разверзшегося в потолке бездонного чана.
— Все, — сказал он, едва переведя дух, — благородный граф Роберт, вы можете подойти и поговорить с вашим Первым Блистательным Экспертом.
По его выдоху, по медленно произносимым словам, по посеревшему лицу, граф понял, какой ценой дались жрецу эти короткие мгновения странной схватки.
Роберт отер с лица капли воды и, ступая по свежеобразованным лужицам, подошел к распростертому на полу, в каких-то пяти шагах от магического входа в иномирье, телу. Он не заметил, когда в помещение ворвались Найжел и другие воины, как не замечал, что в правой руке держит меч — когда он его выхватил, граф не знал.
Перед ним, в треснувшихся одеждах, местами обнажающих уродливое тело, лежал…
Марваз.
Марваз, которого он считал погибшим.
— Он очень опасен, — сказал верховный жрец. — Он не хочет уничтожит это, — старик кивнул на огромное чародейское сооружение в центре помещения. — Он не хочет закрыть проход. Он хочет уйти! Уйти, чтобы вернуться во главе несметной армии своих сородичей.
Роберт молчал.
Мир, его мир, рушился (а, вернее, уже рухнул, но он этого еще не понимал) сразу и навсегда.
— Он может в таком состоянии связать меня с Блистательным Экспертом ордена? — глухо спросил граф.
— Ненавижу! — прочирикал на своем языке Марваз, но Роберт его понял.
Он за долгие годы отлично изучил его язык, хотя так и не смог воспроизвести на нем ни фразы.
— Вся жизнь, вся жизнь… и не получилось!!! — чирикал человек-птица, последний из оставшихся представителей своего народа в мире.
В этом мире.
— Он сам и есть Первый Блистательный Эксперт, — жестко сказал верховный жрец орнеев. — Как и Второй, и Третий. Он и вы, граф, единственные представители ордена, который существует только в вашем воображении.
Граф промолчал. Потом носком сапога ткнул (не сильно) Марваза в бок.
— Он прав?
— Я и тебя ненавижу! — прочирикал поверженный чародей.
— Наверное, его надо убить, граф, — сказал верховный жрец. — Но я хочу развеять все ваши сомнения. И сам хочу узнать поподробней. Потому, что обо многом я только догадываюсь. Я магией заставлю его признаться во всем честно, но он будет говорить на своем языке.
— Я переведу, — кивнул граф, думая совсем не об этом.
— Кстати, а что он сейчас говорит? — поинтересовался верховный жрец.
— Ничего важного, — буркнул Роберт. И тут же понял, что жрец может неправильно истолковать его слова, как нежелание выдавать секреты. Добавил: — Говорит, что ненавидит меня. Хорошо, я тоже хочу все выяснить. Не будем откладывать.
Начинайте!
Жрец кивнул, и что-то пробормотал едва слышно: творил заклинание. Тело Марваза вытянулось в струнку и расслабилось, глаза птицечеловека закатились. Роберт с такой магией встречался неоднократно. Что-то, вроде того снадобья, которым он заставил говорить в ущелье предков ученика Чевара.
— Вы можете задавать ему вопросы, граф, — сказал жрец.
— Лучше вы… — то ли предложил, то ли попросил граф.
После ливня, частично задевшего и его, Роберту стало зябко.
— Хорошо, — не стал спорить верховный жрец и обратился к пленнику: — Расскажи кто ты, откуда, какие преследовал цели? Все расскажи, без утайки.
Зачарованный, побежденный птицечеловек, со сломленной волей, зачирикал, рассказывая свою историю.
Если бы не надо было перетолмачивать с птичьего на орнейский язык его историю для верховного жреца и Найжела, который не отрываясь смотрел на пленника, Роберт не сдержался бы — заколол бы его мечом, не желая слушать жуткого и позорного для себя рассказа. Но он переводил честно, слово в слово, не скрывая от друга и верховного жреца ничего.
Птицелюди появились в этом мире во времена Великого Нашествия. Они не пришли вместе с чужинцами, они из другого мира. Сколько миров таилось за чудесным проходом в этом помещении? Сколько их всего — разных, диковинных, непредставимых? — неведомо. Наверное, бесконечно много. Птицы-люди пришли помочь людям в освободительной войне против пришельцев по просьбе их предводителя Марлора, прозванного позже Царем Мира.
После победы людей и полного уничтожения чужинцев, птицелюди остались в этом мире, который стал им почти родным; они основали собственное королевство в обезлюдевшей местности. И долгие сотни лет жили счастливо. Но дорога в родной мир была закрыта, да и немногие из них подозревали о существовании другого мира.
Чем была вызвана мировая катастрофа, расколовшая континенты, Марваз не знал.
Вряд ли причиной было существование прохода в иномирье, но эта версия прекрасно ложилась в историю, вымышленную им для Роберта, рыцаря, с которым Марваз, один из старших чародеев птицелюдей, связывал свое спасение. Увы, только собственное, ибо сородичей от полного истребления умеречь не смог.
Он вернулся из долгого путешествия и узнал, что остался последним из своего племени. Из поколения в поколение маги передавали наследникам свои знания, и Марваз являлся их обладателем. Он понимал, что в этом мире ему нет жизни и есть единственный шанс на спасение — добраться до острова Астазии и уйти в свой собственный мир, откуда некогда явились его предки.
Он мог принимать людской облик даже на продолжительное время — до полугода, но не бесконечно. Ему волей-неволей приходилось принимать свой истинный вид и любой рыцарь мог зарубить его, а горожанин — взять в плен, прельстившись на объявленную за голову любого птицечеловека премию. Он мог себя защитить от самонадеянных искателей легкой добычей, но вечно жить под угрозой гибели, изгоем, невозможно.
Марваз попытался прорваться к выходу в иномирье сам и чуть не погиб — он бежал от пещеры, едва не задохнувшись от переполненного магией чада. Он едва добрался до нанятого им корабля и лишь на отдалении от острова пришел в сознание.
Он мог спрятаться на каком-нибудь затерянном в море островке или уединиться в пещере, где-нибудь в неприступных скалах. Но он хотел жить с подобными себе.
Тогда он придумал этот план, чрезвычайно трудный и долгий, и через годы чрезвычайно терпеливо шел к его исполнению.
Он выбрал одного из самых ярых рыцарей, из тех, что уничтожали его племя — молодого тогда графа Астурского. И сумел, под обличьем мадгарского рыцаря, увлечь его, придумав орден, имени не имеющий. Он кропотливо строил детали, придумал историю, приходилось применять магию и гипноз, чтобы ни граф, ни его Тень ничего не могли заподозрить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73