«Душно очень», — звенели в голове юноши слова верховного жреца. Душно…
Где-то у шатров жарили оленя — до Блекгарта донесся аппетитный запах. Лес вокруг скал, закрывающих проход к таинственному замку, был благодатен для охоты.
В свежатине недостатка не было, хотя продовольствия было взято в экспедицию предостаточно.
Восемнадцать дней нет отца… Чем же он питается? Какие глупые вопросы возникают в голове…
За время путешествия на корабле Роберт почти все время провел с сыном. И рассказал ему почему так рвется на остров Астазии, о той сокрушительной опасности, что угрожает миру, поведал и об ордене, имени не имеющем. И Блекгарт знал — если отец не вернется, никто, кроме него, рыцаря, лишь недавно прошедшего посвящение, мир не спасет. Если отец погибнет — ему, Блекгарту придется войти во мрак пещеры. Он не боялся, но… Он знал лишь одно — он сделает это, хочется ему или не хочется, несмотря на категорическое запрещение отца. Странно, обычно такой разумный в суждениях отец в этом вопросе сам себе противоречил. Если миру суждено погибнуть, то зачем нужно оберегать жизнь последнего из графов Астурских, раз все равно погибнут все? Или граф все же допускает мысль, что в случае его гибели в странном ордене найдется кто-то, кто лучше его? Блекгарт усмехнулся. Как бы он ни относился к своему отцу, он уже успел убедиться, что воина, равного ему, — нет…
У входа в пещеру дымился полупотухший костер; воины из охраны бросили игру в кости и посмотрели на подошедшего. Узнав сына графа Астурского успокоились, но игру не продолжили. Не от попытающихся войти в туннель, сидели они здесь — самоубийц мало. От того, что может выйти из пещеры призваны они охранять береговой лагерь. Если верховный жрец прав, то единственной их задачей будет поднять тревогу и доблестно погибнуть первыми.
Неподалеку с черным зевом, прислонившись к серой стене скалы, прямо на песке сидел новый оруженосец графа — судя по лицу, совсем юноша. Блекгарт усмехнулся — он, наверное, единственный, знал тайну нового оруженосца. Не его дело вмешиваться в любовные интрижки отца. Ему даже нравилась подобная ситуация — она подтверждала, что граф Роберт не легендарный сказочный герой без недостатков и недостойных желаний, а обычный человек… Оруженосец так и сидел здесь с момента, когда граф скрылся в темноте — и спал тут же и ел с часовыми у костра… Вряд ли Инесса проводила бы здесь все время, если бы Блекгарт вошел во эту проклятую пещеру…
И ему, возможно, еще предстоит в нее войти. В это не верилось. Но если отец погибнет, то он пойдет туда, без всякой надежды, завершить начатое отцом. Потому что он принял не только ленту арситанского посла. Потому, что он наследник графа Астурского во всем и продолжит дело отца.
«Душно сегодня»— вновь всплыли в голове неспешные, сказанные деланно равнодушным тоном, слова жреца.
Блекгарт подошел к невидимому порогу, всматриваясь в непроглядную темень, словно пытаясь понять, что там скрывается.
— Эй-эй! — осторожно крикнул один из караульных, но юный рыцарь махнул рукой, что сам все знает, и стражник успокоился, продолжил беседу с товарищами.
Сколько людей, вот так же, как он сейчас, всматривались в эту неизвестность?
Сколько героев решились сделать шаг вперед — в поисках славы ли, несметных сокровищ — и не вернулись?
Как много времени он так простоял, пытаясь пронзить мыслью тьму, Блекгарт не знал. Из оцепенения его вывел раздавшийся вдали голос Гермонды. Видно ей прискучило, и он решила развеяться прогулкой. Видеть ее Блекгарт не испытывал ни малейшего желания.
Он вздохнул и отвел взгляд от завораживающей беспроглядности. Медленно пошел вдоль стены — в другую сторону от нового оруженосца графа. Он шел все дальше и дальше в лес, не желая никого видеть и даже не пытаясь приводить в порядок сумбурные мысли — он думал ни о чем. И обо всем. О любви, о жизни, о подвиге.
Об отце… И о себе…
Отойдя довольно далеко от караульных, так, что не доносились их голоса, он сел на поросший мохом валун и закрыл лицо руками. Тихо шелестела листва деревьев, где-то вдали раздался резкий пронзительный птичий крик. Странно, но почему-то ему было хорошо — не хотелось ни возвращаться в лагерь, ни думать ни о чем.
Ничего не хотелось.
— Это ты можешь стать моим братом? — вдруг раздался неподалеку от него звонкий веселый голос.
Блекгарт резко убрал руки от лица (правая непроизвольно легла на рукоять меча) и осмотрелся. У кустов, поросших у неприступной скалы, стояла девочка лет десяти с распущенными соломенными волосами. Она была в белой до пят рубашки из грубой ткани; веснушки делали ее смешливой и совершенно чужой этому пасмурному дню и суровому северному лесу на заброшенном в океане проклятом острове. Ее облику, для полной завершенности образа, недоставало только праздничного венка из радужных цветов.
— Что ты спросила? — только и нашел что сказать Блекгарт.
На кораблях, приплывших с Орнеев, этой девочки не было — это он знал достоверно.
— Кто ты? И откуда ты?..
Впрочем, откуда она могла взяться на этом острове — смутно понятно… Неужели началось самое страшное?.. То, чего ждет верховный жрец, не покидающий борт корабля? Неужели отец погиб и колдовская сила рвется наружу, а стража проворонила? Или?..
Душно в магическом пространстве…
Блекгарт крепче сжал рукоять меча. Надо крикнуть караульных, предупредить своих об опасности. Не зря, ой не зря верховный жрец говорил, что сегодня что-то произойдет.
Но эта девчушка вовсе не выглядела чудовищем, за ней не чувствовалось никакой опасности. О-о! отец предупреждал, что настоящая смертельная опасность зачастую выглядит приветливой и дружелюбной.
— Кто ты? — глупо повторил Блекгарт.
— Я тебе первая задала вопрос. — В голосе девчушки отнюдь не слышалось враждебности — разве что легкая ирония, не свойственная такому нежному возрасту. — Ты — сын того, кто может стать моим отцом?
До Блекгарта слабо доходил смысл ее слов. Что за белиберду она несет?
— Я — сын графа Роберта Астурского! — с гордостью произнес Блекгарт.
Если девчушка обратиться сейчас во многоглавого монстра, он готов выхватить меч и сражаться до последней капли крови, защищая честь своего прославленного рода.
Но обнажать оружие не торопился, из-за какого-то детского страха выглядеть смешным в глазах этой странной девочки, смотрящей на него с непередаваемым прищуром, свойственным лишь представительницам прекрасного пола, даже самым юным.
Девочка, не отводя от него взгляда, протянула руку к ближайшему дереву — ветви сами потянулись к ней и она сорвала сочную грушу, которая никак не могла уродиться ни на этом дереве, ни на этом северном, суровом острове. Девочка с удовольствием откусила от плода, сок потек по подбородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73