Я даже подумала, хотя это была вообще уже
совершенная чушь, насчет школы и детей. Интересно, какие они были бы у
Сидди или моего маленького коменданта. "Не подходите близко к Пустоте,
малыши". Конечно, хуже всего пришлось бы двум внеземлянам, но Севенси по
крайней мере не так уж сильно отличался от нас, а умники-генетики,
говорят, добились потрясающих успехов; Мод, должно быть, об этом кое-что
знает, и в Хирургии есть всякие удивительные штуковины, и когда Док
протрезвеет... Топочут маленькие копытца...
- Мой любимый говорил вам о призыве к миру, который мы можем
отправить в космос, - продолжила Лили, - и положить конец Большим
Переменам, и исцелить все раны, которые мы нанесли Малому Времени.
Я глянула на Брюса. Его лицо было застывшим и напряженным, как
случается даже с лучшими из мужчин, когда девушки начинают толковать об их
мужских делах, и не знаю почему, но я сказала себе: "Она же его на кресте
распинает, она его пришпиливает к той его идее. У женщин такое случается,
даже когда в этом и нет особого смысла, как, скажем, сейчас".
- Это была прекрасная мысль, - продолжала тем временем Лили, - но
сейчас мы не можем ни принимать, ни отправлять посланий, и мне кажется,
что в нынешнем положении любая миротворческая попытка запоздала. Космос
слишком запутался из-за перемен, они зашли слишком далеко. Он растворится,
иссякнет, не оставив за собой и обломков. Мы - уцелевшие после
кораблекрушения. В наши руки перешла эстафетная палочка - факел жизни.
Быть может, мы - это все, что осталось от космоса; вы не подумали, что
Ветры Перемен утихли оттого, что иссяк их источник? Может быть, мы никогда
не достигнем иного космоса, может быть, мы будем вечно дрейфовать в
Пустоте, но разве кто-нибудь из нас испытывал на себе, что такое
интроверсия? Кто знает, что мы можем, а чего не можем делать? Мы - семя,
из которого вырастет новое будущее. Быть может, все обреченные вселенные
рассеивают вокруг себя семена, подобные этому? Это семя, это эмбрион, и
пусть он растет.
Она бросила быстрый взгляд на Брюса, а затем на Сида и процитировала:
"Идемте, друзья, никогда не поздно искать новый мир".
Я стиснула руку Сида и начала было что-то ему говорить, но он явно
был сейчас далеко от меня; он слушал, как Лили цитирует Теннисона, глаза
завороженно следили за ней, рот открыт, как будто он надеялся что-нибудь
проглотить - ох, Сидди!
А потом я увидела, что и другие точно так же уставились на нее.
Илилихис воображал прекрасные перистые леса, куда более пышные, чем на
давно мертвой Луне. Выращенная в оранжерее Мод ап-Арес Дэвис пробралась
зайцем на звездолет, направляющийся в другую галактику, а может,
раздумывала, насколько иной могла бы быть ее жизнь, о детях, которых она
могла бы иметь, если бы она осталась на планетах, в стороне от Меняющегося
Мира. Даже Эрих, похоже, собирался блицкригом завоевывать иные галактики,
а Марк - повергнуть их к ногам восьминогого фюрера-императора. Бур с
трепетом предвкушал путешествие по небывало широкой Миссисипи на невиданно
громадном колесном пароходе.
Даже я - ну, я мечтала о Великом Чикаго. Так что мне пришлось сказать
себе: "Давай-ка не будем поднимать поросячий визг по этому поводу", но я
посмотрела на Пустоту и содрогнулась, представив, как она отодвигается от
нас и вся Станция начинает расти.
- Я не ошиблась, когда сказала о семени, - тщательно подбирая слова,
продолжила Лили. - Я знаю, да и вы все знаете, что в Меняющемся Мире нет
детей, что их просто не может быть, что все мы мгновенно становимся
стерильными, что, как они выражаются, это проклятие с нас, девушек,
снимается и мы больше никак не связаны с лунным месяцем.
Она была права, совершенно права. Если что-то и проверялось миллион
раз в Меняющемся Мире, так именно это.
- Но мы больше не имеем отношения к Меняющемуся Миру, - мягко сказала
Лили, - и его ограничения, в том числе и это, не должны больше к нам
относиться. Я совершенно в этом убеждена, но... - она медленно обвела нас
взглядом, - нас здесь четверо и мне кажется, у одной из нас могут быть
бОльшие основания для уверенности.
Мои глаза, как и у всякого на моем месте, последовали за ее взглядом.
Оглядывались, конечно, все, кроме Мод. А она застыла с глупо-изумленным
выражением лица. Потом, очень осторожно, она слезла со своим вязаньем с
табурета. Она уставилась на свой полузавершенный розовый лифчик с
торчащими из него спицами, и ее глаза вытаращились еще больше, как будто
она ожидала, что он вот прямо сию секунду превратится в детский свитер.
Потом она прошла через Станцию к Лили и встала рядом с ней. Пока она шла,
выражение изумления на ее лице сменилось спокойной улыбкой. И еще - она
чуть отвела плечи назад.
На мгновение я позавидовала ей; но для нее это было двойное чудо,
если вспомнить о ее возрасте, а тут уж завидовать не приходится. И честно
говоря, я немного испугалась. Даже когда я была с Дейвом, у меня возникали
сложности насчет этого дела - завести ребенка.
И все же я встала вместе с Сидди, - я не могла усидеть на месте и он,
думаю, тоже, - и рука об руку мы пошли к контрольному дивану. Бур и
Севенси были там, вместе с Брюсом, конечно, а потом - ой, держите меня -
эти двое, Солдаты до гробовой доски, Каби и Марк - тоже направились к нам
от бара, и в глазах их не сверкали отблески воинской доблести Крита и
Рима, а вместо этого, мне показалось, там было что-то друг о друге. А
через мгновение Илли медленно отделился от рояля и пошел вслед за ними,
слегка волоча щупальца по полу.
Мне кажется, вряд ли он так уж сильно надеялся завести маленьких
илиляточек; разве что эти анекдоты, которые рассказывают про лунян,
небеспочвенны. Может, он был лицо заинтересованное, а может, и нет. Может
быть, он просто считал, что Илли следует быть на той стороне, чьи
батальоны сильнее.
Позади раздались шаркающие шаги; из Галереи появился Док. Он нес
какую-то абстрактную скульптуру, размером с новорожденного младенца. Это
была груда склеенных между собой шаров, идеальной формы, серых и
сверкающих. Размером они были с мячи для гольфа. Эта куча образовывала
нечто вроде модели мозга, только всюду были дырки. Док протянул нам эту
штуку, как ребенок, который ждет, чтобы его похвалили, а потом начал
шевелить губами и языком, изо всех сил пытаясь что-то сказать, и я
подумала: "Может, Максим Алексеевич и пьет до потери пульса, и вообще у
него дырки в голове, но чутье у него верное, да благословит Бог его чуткое
русское сердце".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
совершенная чушь, насчет школы и детей. Интересно, какие они были бы у
Сидди или моего маленького коменданта. "Не подходите близко к Пустоте,
малыши". Конечно, хуже всего пришлось бы двум внеземлянам, но Севенси по
крайней мере не так уж сильно отличался от нас, а умники-генетики,
говорят, добились потрясающих успехов; Мод, должно быть, об этом кое-что
знает, и в Хирургии есть всякие удивительные штуковины, и когда Док
протрезвеет... Топочут маленькие копытца...
- Мой любимый говорил вам о призыве к миру, который мы можем
отправить в космос, - продолжила Лили, - и положить конец Большим
Переменам, и исцелить все раны, которые мы нанесли Малому Времени.
Я глянула на Брюса. Его лицо было застывшим и напряженным, как
случается даже с лучшими из мужчин, когда девушки начинают толковать об их
мужских делах, и не знаю почему, но я сказала себе: "Она же его на кресте
распинает, она его пришпиливает к той его идее. У женщин такое случается,
даже когда в этом и нет особого смысла, как, скажем, сейчас".
- Это была прекрасная мысль, - продолжала тем временем Лили, - но
сейчас мы не можем ни принимать, ни отправлять посланий, и мне кажется,
что в нынешнем положении любая миротворческая попытка запоздала. Космос
слишком запутался из-за перемен, они зашли слишком далеко. Он растворится,
иссякнет, не оставив за собой и обломков. Мы - уцелевшие после
кораблекрушения. В наши руки перешла эстафетная палочка - факел жизни.
Быть может, мы - это все, что осталось от космоса; вы не подумали, что
Ветры Перемен утихли оттого, что иссяк их источник? Может быть, мы никогда
не достигнем иного космоса, может быть, мы будем вечно дрейфовать в
Пустоте, но разве кто-нибудь из нас испытывал на себе, что такое
интроверсия? Кто знает, что мы можем, а чего не можем делать? Мы - семя,
из которого вырастет новое будущее. Быть может, все обреченные вселенные
рассеивают вокруг себя семена, подобные этому? Это семя, это эмбрион, и
пусть он растет.
Она бросила быстрый взгляд на Брюса, а затем на Сида и процитировала:
"Идемте, друзья, никогда не поздно искать новый мир".
Я стиснула руку Сида и начала было что-то ему говорить, но он явно
был сейчас далеко от меня; он слушал, как Лили цитирует Теннисона, глаза
завороженно следили за ней, рот открыт, как будто он надеялся что-нибудь
проглотить - ох, Сидди!
А потом я увидела, что и другие точно так же уставились на нее.
Илилихис воображал прекрасные перистые леса, куда более пышные, чем на
давно мертвой Луне. Выращенная в оранжерее Мод ап-Арес Дэвис пробралась
зайцем на звездолет, направляющийся в другую галактику, а может,
раздумывала, насколько иной могла бы быть ее жизнь, о детях, которых она
могла бы иметь, если бы она осталась на планетах, в стороне от Меняющегося
Мира. Даже Эрих, похоже, собирался блицкригом завоевывать иные галактики,
а Марк - повергнуть их к ногам восьминогого фюрера-императора. Бур с
трепетом предвкушал путешествие по небывало широкой Миссисипи на невиданно
громадном колесном пароходе.
Даже я - ну, я мечтала о Великом Чикаго. Так что мне пришлось сказать
себе: "Давай-ка не будем поднимать поросячий визг по этому поводу", но я
посмотрела на Пустоту и содрогнулась, представив, как она отодвигается от
нас и вся Станция начинает расти.
- Я не ошиблась, когда сказала о семени, - тщательно подбирая слова,
продолжила Лили. - Я знаю, да и вы все знаете, что в Меняющемся Мире нет
детей, что их просто не может быть, что все мы мгновенно становимся
стерильными, что, как они выражаются, это проклятие с нас, девушек,
снимается и мы больше никак не связаны с лунным месяцем.
Она была права, совершенно права. Если что-то и проверялось миллион
раз в Меняющемся Мире, так именно это.
- Но мы больше не имеем отношения к Меняющемуся Миру, - мягко сказала
Лили, - и его ограничения, в том числе и это, не должны больше к нам
относиться. Я совершенно в этом убеждена, но... - она медленно обвела нас
взглядом, - нас здесь четверо и мне кажется, у одной из нас могут быть
бОльшие основания для уверенности.
Мои глаза, как и у всякого на моем месте, последовали за ее взглядом.
Оглядывались, конечно, все, кроме Мод. А она застыла с глупо-изумленным
выражением лица. Потом, очень осторожно, она слезла со своим вязаньем с
табурета. Она уставилась на свой полузавершенный розовый лифчик с
торчащими из него спицами, и ее глаза вытаращились еще больше, как будто
она ожидала, что он вот прямо сию секунду превратится в детский свитер.
Потом она прошла через Станцию к Лили и встала рядом с ней. Пока она шла,
выражение изумления на ее лице сменилось спокойной улыбкой. И еще - она
чуть отвела плечи назад.
На мгновение я позавидовала ей; но для нее это было двойное чудо,
если вспомнить о ее возрасте, а тут уж завидовать не приходится. И честно
говоря, я немного испугалась. Даже когда я была с Дейвом, у меня возникали
сложности насчет этого дела - завести ребенка.
И все же я встала вместе с Сидди, - я не могла усидеть на месте и он,
думаю, тоже, - и рука об руку мы пошли к контрольному дивану. Бур и
Севенси были там, вместе с Брюсом, конечно, а потом - ой, держите меня -
эти двое, Солдаты до гробовой доски, Каби и Марк - тоже направились к нам
от бара, и в глазах их не сверкали отблески воинской доблести Крита и
Рима, а вместо этого, мне показалось, там было что-то друг о друге. А
через мгновение Илли медленно отделился от рояля и пошел вслед за ними,
слегка волоча щупальца по полу.
Мне кажется, вряд ли он так уж сильно надеялся завести маленьких
илиляточек; разве что эти анекдоты, которые рассказывают про лунян,
небеспочвенны. Может, он был лицо заинтересованное, а может, и нет. Может
быть, он просто считал, что Илли следует быть на той стороне, чьи
батальоны сильнее.
Позади раздались шаркающие шаги; из Галереи появился Док. Он нес
какую-то абстрактную скульптуру, размером с новорожденного младенца. Это
была груда склеенных между собой шаров, идеальной формы, серых и
сверкающих. Размером они были с мячи для гольфа. Эта куча образовывала
нечто вроде модели мозга, только всюду были дырки. Док протянул нам эту
штуку, как ребенок, который ждет, чтобы его похвалили, а потом начал
шевелить губами и языком, изо всех сил пытаясь что-то сказать, и я
подумала: "Может, Максим Алексеевич и пьет до потери пульса, и вообще у
него дырки в голове, но чутье у него верное, да благословит Бог его чуткое
русское сердце".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37