Памятуя о собственной неуклюжести, я тщательно слежу за своими ногами во время этого танца. Напевая мелодию, я стараюсь попадать в такт, вполне довольствуясь незнакомыми партнерами, когда вдруг, подняв глаза, вижу перед собой Питера без горохового костюма. Без этой толстой маскарадной оболочки он оказался стройным. И в ирландском свитере выглядел как профессор, самый, самый, самый красивый профессор – красивее, чем в любой из моих фантазий.
Мы встретились взглядами. Он улыбнулся. Нет, это слабо сказано. Он весь лучился. Покинув свое место, он встал рядом со мной. По окончании танца все обычно обнимались, и мы тоже не нарушили этого обычая.
– С кем ты пришла?
– Одна.
– Тут какая-то ошибка. Мы исправим ее.
Он представил меня своим спутникам, супружеской паре, хотя я уже знала Джуди и Марка Сментски. Джуди работала врачом у нас в Фенвее. Марк был скульптором, с ним я встречалась по делам колледжа. После работы я не общалась с сотрудниками Фенвея. Дэвида мало интересовали люди, занятые в сфере образования. От знакомства с ними он не мог получить никакой выгоды.
Мне всегда нравилась Джуди. Она ни разу не упоминала, что знакома с Питером, но почему-то она вдруг сказала: «А знаешь, кузен моего мужа жил в одной комнате с овощем из твоих фантазий в общежитии Северо-восточного университета». Она понятия не имела о том, что на пороге климакса в моем сердце вспыхнула пылкая юношеская страсть.
Когда занавес пополз вверх и началось второе действие, мы уже сидели в зале. Питер занял пустовавшее рядом со мной кресло. Потом мы пошли прогуляться по Гарвард-ярд.
Джуди и Марк отправились домой, поскольку они сомневались, что их старшая дочь, сама еще школьница, сможет как следует позаботиться о своей семилетней сестре. Совершенно случайно, из-за безответственности их старшей дочери, я оказалась на вершине счастья. Именно тогда я впервые осталась наедине с Питером, и никто не донимал меня вопросом: «У вас есть салат из свежих огурцов с йогуртом?»
– Давай заглянем в «Касабланку», выпьем чего-нибудь горяченького, – предложил он.
Мы зашли в это маленькое кафе, расположенное в подвальчике театра на Браттл-стрит. Мы оба, не сговариваясь, заказали горячий шоколад с мятой. Я обычно забываю имена, но зато помню, во что люди одеты и что они едят.
За соседним столиком двое мужчин, на вид лет тридцати, – один бородатый, другой чисто выбритый – играли в «Отелло». Тишину нарушал только стук шашек. Еще один клиент, пожилой, что-то строчил в блокноте.
Официант чистил огромный кофейный агрегат, протирая тряпкой медные детали. Его деловитая суета явно напоминала всем присутствующим, что пора по домам, хотя кафе должно было работать еще полчаса.
Мы болтали, сидя за столиком, на котором едва помещались две наши стеклянные чашки. Желая подчеркнуть значение своих слов, Питер коснулся моей руки. У него были теплые пальцы.
– Четыре года я жил с одной женщиной. Однажды вернулся домой. А она ушла, оставив записку, в которой сообщала, что ей нужно найти себя.
– Ты обиделся, что она ушла без предупреждения? – спросила я.
– Оглядываясь назад, я понимаю, что дело к тому и шло, но я ничего не замечал. Однако я долго переживал свою обиду.
– И как долго?
– Восемь месяцев, три недели, два дня, двадцать минут и тридцать три секунды.
– Так точно?
– Нет, я это уже подсчитал потом, но примерно тогда я сообразил, как можно склеить треснувшее сердце. – Видя на моем лице озадаченное выражение, он добавил: – Треснувшее сердце – это не так плачевно, как разбитое. Мне нравилась Лори, но я не любил ее.
– И как же ты склеил треснувшее сердце? Только не говори, что клеем или скотчем.
– Я сосредоточился на том, что у нас было плохого, стараясь не вспоминать хорошее. И вот теперь я могу спокойно впустить обратно и хорошие воспоминания.
Я рассказала ему о моей работе. Когда он спросил о мужчинах, я упомянула о Дэвиде. Он откинулся на спинку стула:
– Это хорошо?
– Что хорошо? – спросила я.
– Раз ты спрашиваешь, то, значит, сама не знаешь. – Он перешел к более безопасным темам: кинофильмы, кулинария, рестораны, матчи «Кельтов».
Когда игроки в «Отелло» сложили шашки и писатель закрыл блокнот, мы расплатились с сердитым официантом, которому хотелось поскорей закрыться. Официант придерживал дверь, и, когда мы направились к выходу, бородач уронил коробку с шашками. Черные и белые кругляшки раскатились по полу ресторанчика. Официант грустно вздохнул. Может, подумал, что мы сговорились не отпускать его домой. Мы вместе с игроками ползали под столиками, собирая шашки в коробку. Официант следил за нами, нервно притопывая ногой.
Мы никак не могли расстаться. Бродили по площади, разглядывая витрины. Магазин детских игрушек был украшен ежегодным пейзажем из ватного снега с матерчатыми гороховыми стручками. Пятидюймовые горошины висели на разной высоте на фоне черного звездного неба. Вывеска гласила: «Земные горошины».
– Я каждый год смеюсь при виде этого пейзажа, – сказал Питер.
– Я тоже.
Площадь была почти пустой. Мимо нас быстро прошла парочка и исчезла за дверями пансиона. Уличные музыканты, круглый год храбро встречающие любые капризы погоды, уже закончили свою игру, но я заметила на снегу след от футляра скрипки. Из квартиры, расположенной над магазином, доносились «Времена года» Вивальди. Из темноты выхватывались очертания дирижера, руководящего незримым оркестром.
Церковные часы пробили два раза.
– Мне пора возвращаться, – сказала я.
Мы прошли к моей машине, его рука покоилась у меня на плечах, но он не попытался поцеловать меня. В моем воображении он меня целовал, и холод, царивший на этой площади, отступал перед нашей жаркой страстью под звуки бетховенской оды «К радости», исполняемой церковным хором мормонов.
В реальности же моя машина пару раз чихнула, не желая заводиться, но потом все-таки завелась. Питер похлопал ее по капоту, и я увидела в зеркальце заднего вида, как он машет мне рукой. Машина разогревалась еще минут десять.
Мне не понравилось, как мы расстались. Мне следовало предложить подвезти его, и я удивилась, почему он сам не попросил меня об этом. Черт бы побрал мою пассивность. И все же этим вечером в наших отношениях наметились изменения, хотя тогда еще не было никаких отношений. Тогда просто зародилась дружеская привязанность.
После рождественских каникул, в первый же день занятий, я в обеденный перерыв устремилась к киоску Питера. После обмена традиционными замечаниями о рождественских праздниках, он невзначай предложил:
– Не хочешь заглянуть после работы к Флану О'Брайену, выпить пива?
Потом через пару дней я собралась с духом и предложила выпить по «Маргарите» в Соль-Ацтеке. Целый день, до того как осмелилась предложить это, я вспоминала, как в детстве мама неустанно повторяла, что никогда не следует самой приглашать мальчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69