Никаких следов, ничего подозрительного. Хотела сказаться смертельно отравленной, прислушивалась к тихому урчанию собственного живота, ждала мучительных болей и страшных резей пенициллина изнутри.
Надька тоже слопала пирожное с пенициллином, поэтому сидела с полными ужаса глазами и, видимо, тоже опасалась худшего.
Мы сказали Дениске, что если помрем, то люди узнают, кто виноват, потому что мы написали посмертные записки. Я адресовала свою Антону, а Надюха – Джорджу Клуни.
Дениска нервничал, остатки пирожных выбросил в ведро и виновато сверстал все мои материалы вне очереди.
Резей по-прежнему не было. Стала болеть голова с затылка – ну, думаю, началось. Сейчас скрутит. Ни фига. К четырем часам голова прошла сама собой, пришлось работать дальше.
А работать, надо признаться, зверски не хотелось, мысли возвращались к телефонному разговору Антона с таинственной Алей. Кто бы это мог быть? Чтобы отвлечься, решила разобраться в тумбочке. Под пластами канцелярских папок обнаружила мертвую булку. Папок я зачем-то набрала от жадности, когда раздавали канцтовары. Хоть в них и не было необходимости, не смогла удержаться. И вот в Небесной Канцелярии выписали легкое предупреждение за жадность – умертвили такую аппетитную при жизни булку.
Еще отрыла ссохшуюся половинку райского наслаждения «Баунти». И откуда только взялась? Может, отравленная, подложил тайный враг? Дениска или Ганс. Что у последнего в голове – непонятно. Сидит в своем «аквариуме» этажом выше, улыбается. Когда встречаемся случайно в редакционных коридорах, обязательно что-нибудь скажет по-русски. Какую-нибудь фразу или поговорку. Недавно закричал с другого конца коридора: «На посошок!» Все, кто был рядом, оглянулись. Ганс ничуть не смутился, помахал мне приветственно рукой и добавил: «Кто утром встает, тому Бог дает».
В обед у двери издательского дома дурным голосом начала орать моя знакомая кошка. Когда дверь открылась, она попыталась прорваться внутрь. Охранники не пустили: все ж присутственное место. Когда же после кисочки стали оставаться мокрые пятна, стало ясно, что тяжелая доля настигла животное неотвратимо: кошка начала рожать.
Набежали все редакции, которые гнездятся в высотке. Приволокли коробок, тряпок, колбасы, молока и даже жареную рыбину. Уборщица гладила зверушку по животу, все дружно уговаривали ее залезть в теплый коробочный домик, тужиться и правильно дышать.
Скоро киса родила. Четверых, но первенец не выжил. Для первых родов – это большой успех. Все умилялись, заглядывали в коробку, поздравляли новоявленную мамашу и предлагали имена котятам. Саму кошку, естественно, назвали Машкой. Кто бы сомневался! Но за тезку все равно радостно.
А в столовке сегодня настоящая весна – две живые мухи летали. Одна кружила над столиком в углу, сонная, но сытая и счастливая. Улыбалась.
А вторая пыталась пристроиться ближе к нам, но я ее прогнала вилкой, и она пересела за соседний столик.
Зеленые пирожные сделали свое дело. Пенициллин – это, насколько я понимаю, антибиотик. Кажется, он уничтожил микробов: и тех, которые жили в носу, в соплях, и тех, что в затылке делали мне головную боль. К вечеру я почувствовала себя отлично и даже смогла отредактировать текст в медицинскую рубрику.
Марина, читая мой шедевр, морщила лоб и хмурила брови. Наконец не выдержала:
– Маша, тема статьи – «Как меняются биоритмы человека в зависимости от времени года». Что пишете вы? «Зимой опадают листья с деревьев…» Интересное наблюдение… «Звери прячутся в норы…» Маша, у нас журнал для женщин, а не «Советы начинающим охотникам». Дальше большой кусок про то, что надо тепло одеваться, особенно дамам, утеплять низ – область непосредственно детородных органов. Справедливо, поддерживаю мысль. Но заголовок… «Мохнатая шубка»! Извините, Маша, совершенно неприличные ассоциативные ряды пошли…
– Вы думаете, это намек на… гм… собственно детородный орган?
– Думаю, да, – печально кивнула выпускающий редактор. – Меховушку из подзаголовка надо убрать.
Дни идут, но чувствую, ни один из них не приблизил меня ни на йоту к розовой мечте – белоснежному дому на тихоокеанском побережье, утопающему в акациях, где волнуются чайки перед приливом и влажный песок холодит босые старческие ступни. Напротив, грядущая дряхлость шамкает вставной челюстью в виде окончательно убитой квартиры свекрови. Они-то нажили, сохранили и нерадивым детям передали. Ну, не мне лично, а своим детям, которые мой муж Антон. А мы-то что передадим, кроме невроза?
Все, решила. Я порву свои шнурки. Не расшнуровывая ботинок, буду с остервенением драть коричневые хвосты, буду вырывать кусками, по сантиметру, по два – как получится. Не успокоюсь, пока на полу не окажется кучка драных ниток. На куски, на куски, в лапшу, в лохмотья!
А чего они развязываются?! Ведь из-за них я однажды растянусь на дороге, руки раскидав, как синяя чайка – крылья. Ой, растянусь… Ведь они развязываются в самый неподходящий момент, совершенно неожиданно. Только хлясь – и взмах тонким коричневым хвостом поперек соседней ноги… Хлясь! Ведь могла сейчас наступить. А в метро?! Мне ж сверху не видно, что там, в низах, происходит.
Мне это надоело, поэтому я после работы поеду в обувной магазин за туфлями. Надька настоятельно рекомендовала сеть магазинов «Золушка». Дряни, говорит, там много, но если хорошенько порыться в завалах, то можно отыскать что-нибудь приличное и недорогое. Надеюсь, размеры там не Золушкины. Если я не ошибаюсь, хрустальный башмачок этой сказочной трудоголички не налез ни на одну нормальную ногу. Мой размер обуви скорее подойдет мачехиным дочкам.
– В магазин? Сегодня? – переспросил муж по телефону. – А ты помнишь, что я сегодня задержусь на работе? Кто же заберет Гришку?
– Кристина. Ой, нет… Кристина не сможет, у нее большая курсовая. Может, позвонить Ангелине?
– Гм… – Тишина в трубке. – Ангелина, если я не ошибаюсь, сегодня тоже занята.
– Ну, в конце концов, пусть заберет бабушка!
– Действительно, – обрадовался Антон. – Мы как-то сразу сбрасываем ее со счетов, а зря. Не волнуйся, я ей позвоню.
Вот и славно. Значит, я могу ехать в магазин и потратить часть своих, честно заработанных денег на себя. Первая зарплата внушила мне некоторую уверенность в себе, деньги жгли ляжку и требовали свободы.
– А куда ты поедешь? – спросил Антон.
– В «Золушку». Там недорого.
– Думаешь, это самое главное для обуви, чтоб недорого? Ты точно как моя мама.
Только не это! Все, что угодно, но только не сравнение со свекровью.
– Моей маме, – продолжал муж, – вообще нельзя давать деньги в руки. По ее просьбе, отец привозил из кругосветных плаваний какой-то жуткий мохер и неимоверное количество зонтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Надька тоже слопала пирожное с пенициллином, поэтому сидела с полными ужаса глазами и, видимо, тоже опасалась худшего.
Мы сказали Дениске, что если помрем, то люди узнают, кто виноват, потому что мы написали посмертные записки. Я адресовала свою Антону, а Надюха – Джорджу Клуни.
Дениска нервничал, остатки пирожных выбросил в ведро и виновато сверстал все мои материалы вне очереди.
Резей по-прежнему не было. Стала болеть голова с затылка – ну, думаю, началось. Сейчас скрутит. Ни фига. К четырем часам голова прошла сама собой, пришлось работать дальше.
А работать, надо признаться, зверски не хотелось, мысли возвращались к телефонному разговору Антона с таинственной Алей. Кто бы это мог быть? Чтобы отвлечься, решила разобраться в тумбочке. Под пластами канцелярских папок обнаружила мертвую булку. Папок я зачем-то набрала от жадности, когда раздавали канцтовары. Хоть в них и не было необходимости, не смогла удержаться. И вот в Небесной Канцелярии выписали легкое предупреждение за жадность – умертвили такую аппетитную при жизни булку.
Еще отрыла ссохшуюся половинку райского наслаждения «Баунти». И откуда только взялась? Может, отравленная, подложил тайный враг? Дениска или Ганс. Что у последнего в голове – непонятно. Сидит в своем «аквариуме» этажом выше, улыбается. Когда встречаемся случайно в редакционных коридорах, обязательно что-нибудь скажет по-русски. Какую-нибудь фразу или поговорку. Недавно закричал с другого конца коридора: «На посошок!» Все, кто был рядом, оглянулись. Ганс ничуть не смутился, помахал мне приветственно рукой и добавил: «Кто утром встает, тому Бог дает».
В обед у двери издательского дома дурным голосом начала орать моя знакомая кошка. Когда дверь открылась, она попыталась прорваться внутрь. Охранники не пустили: все ж присутственное место. Когда же после кисочки стали оставаться мокрые пятна, стало ясно, что тяжелая доля настигла животное неотвратимо: кошка начала рожать.
Набежали все редакции, которые гнездятся в высотке. Приволокли коробок, тряпок, колбасы, молока и даже жареную рыбину. Уборщица гладила зверушку по животу, все дружно уговаривали ее залезть в теплый коробочный домик, тужиться и правильно дышать.
Скоро киса родила. Четверых, но первенец не выжил. Для первых родов – это большой успех. Все умилялись, заглядывали в коробку, поздравляли новоявленную мамашу и предлагали имена котятам. Саму кошку, естественно, назвали Машкой. Кто бы сомневался! Но за тезку все равно радостно.
А в столовке сегодня настоящая весна – две живые мухи летали. Одна кружила над столиком в углу, сонная, но сытая и счастливая. Улыбалась.
А вторая пыталась пристроиться ближе к нам, но я ее прогнала вилкой, и она пересела за соседний столик.
Зеленые пирожные сделали свое дело. Пенициллин – это, насколько я понимаю, антибиотик. Кажется, он уничтожил микробов: и тех, которые жили в носу, в соплях, и тех, что в затылке делали мне головную боль. К вечеру я почувствовала себя отлично и даже смогла отредактировать текст в медицинскую рубрику.
Марина, читая мой шедевр, морщила лоб и хмурила брови. Наконец не выдержала:
– Маша, тема статьи – «Как меняются биоритмы человека в зависимости от времени года». Что пишете вы? «Зимой опадают листья с деревьев…» Интересное наблюдение… «Звери прячутся в норы…» Маша, у нас журнал для женщин, а не «Советы начинающим охотникам». Дальше большой кусок про то, что надо тепло одеваться, особенно дамам, утеплять низ – область непосредственно детородных органов. Справедливо, поддерживаю мысль. Но заголовок… «Мохнатая шубка»! Извините, Маша, совершенно неприличные ассоциативные ряды пошли…
– Вы думаете, это намек на… гм… собственно детородный орган?
– Думаю, да, – печально кивнула выпускающий редактор. – Меховушку из подзаголовка надо убрать.
Дни идут, но чувствую, ни один из них не приблизил меня ни на йоту к розовой мечте – белоснежному дому на тихоокеанском побережье, утопающему в акациях, где волнуются чайки перед приливом и влажный песок холодит босые старческие ступни. Напротив, грядущая дряхлость шамкает вставной челюстью в виде окончательно убитой квартиры свекрови. Они-то нажили, сохранили и нерадивым детям передали. Ну, не мне лично, а своим детям, которые мой муж Антон. А мы-то что передадим, кроме невроза?
Все, решила. Я порву свои шнурки. Не расшнуровывая ботинок, буду с остервенением драть коричневые хвосты, буду вырывать кусками, по сантиметру, по два – как получится. Не успокоюсь, пока на полу не окажется кучка драных ниток. На куски, на куски, в лапшу, в лохмотья!
А чего они развязываются?! Ведь из-за них я однажды растянусь на дороге, руки раскидав, как синяя чайка – крылья. Ой, растянусь… Ведь они развязываются в самый неподходящий момент, совершенно неожиданно. Только хлясь – и взмах тонким коричневым хвостом поперек соседней ноги… Хлясь! Ведь могла сейчас наступить. А в метро?! Мне ж сверху не видно, что там, в низах, происходит.
Мне это надоело, поэтому я после работы поеду в обувной магазин за туфлями. Надька настоятельно рекомендовала сеть магазинов «Золушка». Дряни, говорит, там много, но если хорошенько порыться в завалах, то можно отыскать что-нибудь приличное и недорогое. Надеюсь, размеры там не Золушкины. Если я не ошибаюсь, хрустальный башмачок этой сказочной трудоголички не налез ни на одну нормальную ногу. Мой размер обуви скорее подойдет мачехиным дочкам.
– В магазин? Сегодня? – переспросил муж по телефону. – А ты помнишь, что я сегодня задержусь на работе? Кто же заберет Гришку?
– Кристина. Ой, нет… Кристина не сможет, у нее большая курсовая. Может, позвонить Ангелине?
– Гм… – Тишина в трубке. – Ангелина, если я не ошибаюсь, сегодня тоже занята.
– Ну, в конце концов, пусть заберет бабушка!
– Действительно, – обрадовался Антон. – Мы как-то сразу сбрасываем ее со счетов, а зря. Не волнуйся, я ей позвоню.
Вот и славно. Значит, я могу ехать в магазин и потратить часть своих, честно заработанных денег на себя. Первая зарплата внушила мне некоторую уверенность в себе, деньги жгли ляжку и требовали свободы.
– А куда ты поедешь? – спросил Антон.
– В «Золушку». Там недорого.
– Думаешь, это самое главное для обуви, чтоб недорого? Ты точно как моя мама.
Только не это! Все, что угодно, но только не сравнение со свекровью.
– Моей маме, – продолжал муж, – вообще нельзя давать деньги в руки. По ее просьбе, отец привозил из кругосветных плаваний какой-то жуткий мохер и неимоверное количество зонтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65