Купивший землю застройщик собирался сровнять с землей ветхие строения, чтобы построить здесь новые современные дома. В последнюю субботу, до того как пришли бульдозеры, сотня обитателей Перри-Лейн собралась на прощальную вечеринку, подкрепляясь одной кастрюлей психоделической оленины под соусом чили за другой. В разгар праздника они выволокли из глубин дома Кизи древнее пианино и начали молотить по нему топорами. «Пианино — старейший предметна Перри-Лейн, и его уничтожение символично» — сказал Кизи репортеру, который пришел понаблюдать за последними днями жизни «остатков сельской богемы из Менло-Парк», цитируя определение Перри-Лейн, данное «Кроникл» из Сан-Франциско.
Самые лучшие воспоминания об этом появились спустя шесть лет, когда Вик Лауэлл опубликовал ряд автобиографических рассказов в местной неформальной газете. Теперь он стал терапевтом и радикалом, но произошедшие с ним изменения он приписывал вольным годам, проведенным на Перри-Лейн. «Там я впервые узнал любовь, чувства, творчество, спонтанность и ощущение общности с другими людьми. И именно там я впервые пережил ощущение того, что если каждый из нас что-нибудь не предпримет — каждый по-своему, на своем собственном пути, — то на мир может обрушиться глобальная катастрофа. Когда я начинаю думать, что оказался в тупике, я вспоминаю это свое старое ощущение».
И хотя они не подозревали об этом, но тем вечером, когда рубили старое пианино, они уже нашли свой путь.
Кизи отыскал то, что хотел, в городке Ла Хонда, в пятидесяти милях восточнее Пало-Альто. Новый бревенчатый домик, шесть больших комнат, огромный камин и несколько изящнейших французских дверей, открыв которые можно было обозревать шесть акров поросшего соснами участка. Дорога к дому вела через деревянный мостик, перекинутый над небольшим ручьем. До ближайших соседей идти с милю, а до ближайшего оплота цивилизации — универсального магазина в Боу — еще несколько.
Первоначально замысливалось, что все, кто жил на Перри-Лейн, переедут в Ла Хонду и поселятся в лесу в палатках. Кизи мечтал именно о такой коммуне психоделических путешественников — вроде Миллбрука, но с художественным уклоном. Но увеличивающаяся властность Кизи («только откидываешься на спину и начинаешь погружаться в свой внутренний мир, как он приходит и — Хоп! Хоп! Подъем! — заставляет всех отправляться с ним гулять по лесу») отпугнула часть его старых друзей. Они предпочли остаться в Пало-Альто, заезжая при желании в гости, но оставаясь независимыми от различных идей, роящихся в голове у их старого друга.
Кизи и Проказники
Кизи даже не мог толком сказать, что это за идеи, но его не оставляло ощущение, что во время путешествий в Иной Мир он словно бы находился на пути куда-то. И ему требовались спутники, которым это будет интересно. Он начал собирать единомышленников. Кто-то нашелся через друзей, но с некоторыми он встречался самым мистическим образом. Как-то летом 1962 года Кизи свернул к своему дому на Перри-Лейн — и обнаружил подпрыгивающего и размахивающего руками, ни на секунду не прекращающего говорить Нила Кэссиди, прекрасный образчик «нового видения мира».
Фортуна благоволила Нилу Кэссиди гораздо меньше, чем к Гинсбергу или Керуаку. Всего год спустя после того, как «В дороге» сделала его знаменитым человеком, в апреле 1958 года он был арестован полицией в Сан-Франциско по обвинению в причастности к контрабанде марихуаны. Повод был нелепейшим — Нил расплатился за проезд с водителем, который оказался переодетым полицейским, двумя сигаретами с марихуаной, — но его приговорили к пяти годам пребывания в Сан-Квентине. Можно было ожидать, в тюрьме Кэссиди с его неугомонным характером придется туго, но не тут-то было. Он использовал неожиданно появившееся свободное время для усиленных медитаций. «Кэссиди всегда очень творчески подходил к несправедливостям мира», — писал Уильям Пламмер в биографии Кэссиди, «Святом дурачке»:
Гэвин Артур, внук двадцать первого президента и по совместительству священник в Сан-Квентине, говорил, что Нил в тюрьме ярко выделялся на фоне остальных. Здесь он мог спокойно пользоваться своим величайшим умом, говорил Артур и добавлял, что это стало возможным, потому что здесь Нилу не мешали «телесные желания». В первый же день Артур выделил Нила из других заключенных. Кэссиди просто сиял и лучился светом.
В 1960 году его досрочно освободили, и он вернулся к старому образу жизни, работе на железной дороге и фирменным длинным монологам. Затем однажды ему попалась в руки «Пролетая над гнездом кукушки». И он понял, что Рэндла П. Макмерфи писали как будто с него самого. Этот парень, Кизи, будто бы заглянул Нилу в душу. Он почувствовал, что ему необходимо с ним встретиться, и отправился на Перри-Лейн, где и встретил Кизи, возвращавшегося из отпуска, проведенного в Орегоне. Кэссиди подпрыгивал и махал руками — наконец-то он нашел человека, которого сможет назвать Вождем.
Обитатели Перри-Лейн оценили Кэссиди. Они отнеслись к нему, как к забавному музейному экспонату, словно душа естественного человека Руссо неожиданно попала в тело современного лихача-водителя. Он казался им необычным и привлекательным, но немного утомительным, особенно если учитывать его привычку беспрестанно размахивать руками, молотя воздух, словно схватывая нечто невидимое и тут же отпуская опять, при этом ни на секунду не прекращая быстро говорить. Но Кизи, слушая Кэссиди, понимал — тот живет здесь и сейчас. Как он считал, Нил достиг того состояния, которое напоминало то, что в дзен-буддизме называют «Дзадзен» — состояние полной сосредоточенности, при этом лишенной всякой привязанности. Этот талант был присущ Кэссиди еще во времена его первых встреч с Гинсбергом и Керуаком, но с тех пор эти способности развились и теперь он мог вести три или даже четыре различных разговора одновременно. Гордон Лиш (в то время редактор небольшого арт-журнала «Генезис Уэст») встретил Нила на одном из вечеров у Кизи и был ошеломлен, когда Кэссиди «начал мимоходом обсуждать все текущие вокруг разговоры, не прекращая поддерживать нашу собственную беседу. Это было бесподобно». Лиш не вполне понимал, что Кизи нашел в Ниле, хотя и уважал Кэссиди как одного «из величайших умов нашего времени, и уж наверняка — одного из быстрейших».
Уникальные способности Кэссиди достигали пика, когда он занимался любимым медитативным занятием — крутил баранку. «Страшнее не бывает. Боишься за свою жизнь, — так описывал езду с Нилом Джерри Гарсия. — Едешь в каком-нибудь любимом Ниловом «понтиаке» или «бьюике», которые ему так нравится утонять, — и едешь абсолютно без тормозов. Мчишься по Сан-Франциско со скоростью пятьдесят — семьдесят миль в час, вслепую срезая углы, по встречной полосе, совершая безумные маневры даже в самых сложных дорожных ситуациях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Самые лучшие воспоминания об этом появились спустя шесть лет, когда Вик Лауэлл опубликовал ряд автобиографических рассказов в местной неформальной газете. Теперь он стал терапевтом и радикалом, но произошедшие с ним изменения он приписывал вольным годам, проведенным на Перри-Лейн. «Там я впервые узнал любовь, чувства, творчество, спонтанность и ощущение общности с другими людьми. И именно там я впервые пережил ощущение того, что если каждый из нас что-нибудь не предпримет — каждый по-своему, на своем собственном пути, — то на мир может обрушиться глобальная катастрофа. Когда я начинаю думать, что оказался в тупике, я вспоминаю это свое старое ощущение».
И хотя они не подозревали об этом, но тем вечером, когда рубили старое пианино, они уже нашли свой путь.
Кизи отыскал то, что хотел, в городке Ла Хонда, в пятидесяти милях восточнее Пало-Альто. Новый бревенчатый домик, шесть больших комнат, огромный камин и несколько изящнейших французских дверей, открыв которые можно было обозревать шесть акров поросшего соснами участка. Дорога к дому вела через деревянный мостик, перекинутый над небольшим ручьем. До ближайших соседей идти с милю, а до ближайшего оплота цивилизации — универсального магазина в Боу — еще несколько.
Первоначально замысливалось, что все, кто жил на Перри-Лейн, переедут в Ла Хонду и поселятся в лесу в палатках. Кизи мечтал именно о такой коммуне психоделических путешественников — вроде Миллбрука, но с художественным уклоном. Но увеличивающаяся властность Кизи («только откидываешься на спину и начинаешь погружаться в свой внутренний мир, как он приходит и — Хоп! Хоп! Подъем! — заставляет всех отправляться с ним гулять по лесу») отпугнула часть его старых друзей. Они предпочли остаться в Пало-Альто, заезжая при желании в гости, но оставаясь независимыми от различных идей, роящихся в голове у их старого друга.
Кизи и Проказники
Кизи даже не мог толком сказать, что это за идеи, но его не оставляло ощущение, что во время путешествий в Иной Мир он словно бы находился на пути куда-то. И ему требовались спутники, которым это будет интересно. Он начал собирать единомышленников. Кто-то нашелся через друзей, но с некоторыми он встречался самым мистическим образом. Как-то летом 1962 года Кизи свернул к своему дому на Перри-Лейн — и обнаружил подпрыгивающего и размахивающего руками, ни на секунду не прекращающего говорить Нила Кэссиди, прекрасный образчик «нового видения мира».
Фортуна благоволила Нилу Кэссиди гораздо меньше, чем к Гинсбергу или Керуаку. Всего год спустя после того, как «В дороге» сделала его знаменитым человеком, в апреле 1958 года он был арестован полицией в Сан-Франциско по обвинению в причастности к контрабанде марихуаны. Повод был нелепейшим — Нил расплатился за проезд с водителем, который оказался переодетым полицейским, двумя сигаретами с марихуаной, — но его приговорили к пяти годам пребывания в Сан-Квентине. Можно было ожидать, в тюрьме Кэссиди с его неугомонным характером придется туго, но не тут-то было. Он использовал неожиданно появившееся свободное время для усиленных медитаций. «Кэссиди всегда очень творчески подходил к несправедливостям мира», — писал Уильям Пламмер в биографии Кэссиди, «Святом дурачке»:
Гэвин Артур, внук двадцать первого президента и по совместительству священник в Сан-Квентине, говорил, что Нил в тюрьме ярко выделялся на фоне остальных. Здесь он мог спокойно пользоваться своим величайшим умом, говорил Артур и добавлял, что это стало возможным, потому что здесь Нилу не мешали «телесные желания». В первый же день Артур выделил Нила из других заключенных. Кэссиди просто сиял и лучился светом.
В 1960 году его досрочно освободили, и он вернулся к старому образу жизни, работе на железной дороге и фирменным длинным монологам. Затем однажды ему попалась в руки «Пролетая над гнездом кукушки». И он понял, что Рэндла П. Макмерфи писали как будто с него самого. Этот парень, Кизи, будто бы заглянул Нилу в душу. Он почувствовал, что ему необходимо с ним встретиться, и отправился на Перри-Лейн, где и встретил Кизи, возвращавшегося из отпуска, проведенного в Орегоне. Кэссиди подпрыгивал и махал руками — наконец-то он нашел человека, которого сможет назвать Вождем.
Обитатели Перри-Лейн оценили Кэссиди. Они отнеслись к нему, как к забавному музейному экспонату, словно душа естественного человека Руссо неожиданно попала в тело современного лихача-водителя. Он казался им необычным и привлекательным, но немного утомительным, особенно если учитывать его привычку беспрестанно размахивать руками, молотя воздух, словно схватывая нечто невидимое и тут же отпуская опять, при этом ни на секунду не прекращая быстро говорить. Но Кизи, слушая Кэссиди, понимал — тот живет здесь и сейчас. Как он считал, Нил достиг того состояния, которое напоминало то, что в дзен-буддизме называют «Дзадзен» — состояние полной сосредоточенности, при этом лишенной всякой привязанности. Этот талант был присущ Кэссиди еще во времена его первых встреч с Гинсбергом и Керуаком, но с тех пор эти способности развились и теперь он мог вести три или даже четыре различных разговора одновременно. Гордон Лиш (в то время редактор небольшого арт-журнала «Генезис Уэст») встретил Нила на одном из вечеров у Кизи и был ошеломлен, когда Кэссиди «начал мимоходом обсуждать все текущие вокруг разговоры, не прекращая поддерживать нашу собственную беседу. Это было бесподобно». Лиш не вполне понимал, что Кизи нашел в Ниле, хотя и уважал Кэссиди как одного «из величайших умов нашего времени, и уж наверняка — одного из быстрейших».
Уникальные способности Кэссиди достигали пика, когда он занимался любимым медитативным занятием — крутил баранку. «Страшнее не бывает. Боишься за свою жизнь, — так описывал езду с Нилом Джерри Гарсия. — Едешь в каком-нибудь любимом Ниловом «понтиаке» или «бьюике», которые ему так нравится утонять, — и едешь абсолютно без тормозов. Мчишься по Сан-Франциско со скоростью пятьдесят — семьдесят миль в час, вслепую срезая углы, по встречной полосе, совершая безумные маневры даже в самых сложных дорожных ситуациях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150