Глорией называлась самая большая луна Гринуэя. Эмили шла, забывшись, у воды с лунной дорожкой. Плечи у нее были обнажены, одна рука у щеки, глаза задумчиво светятся. Картина была датирована тремя годами до полета.
«Тора» – это был портрет дочери Кейна лет десяти. В «Речном походе» люди на плоту летели по усыпанной камнями белой воде. В «Ночном полете» межзвездный лайнер устремлялся вперед на фоне синего газового гиганта.
Ким спросила о датах. Все были написаны до экспедиции «Охотника».
– Мне это кажется, – спросила она Гульда, – или действительно есть разница настроений между ранними и поздними работами?
– О да, – ответил он, – несомненно, есть. – Он коснулся клавиатуры и включил экран. На нем появилась «Доставка почты» – на картине был изображен грузовой корабль, пересекающий туманность. Он был приземистый, серый, линялый, ходовые огни бросали жутковатые тени на надстройки. Туманность очерчивала силуэт корабля, излучая сумеречный свет. – Это последняя из его известных работ.
– После пика Надежды все как-то стало мрачнее, – сказал Солли.
– О да. Начиная вот с этой вещи. – Гульд вызвал на экран пейзаж. – Он вошел в темный период, из которого фактически уже не выходил. Это «Штормовое предупреждение», 574 год. – Перед глазами зрителей представали скрученные деревья, очертания дальних развалин на фоне летних молний и бурлящих облаков. – Когда его признают, это назовут началом готического периода.
– Вы его знали? – спросила Ким. – Лично знали?
– Я его хорошо знал. Когда он жил в этих местах.
– У вас есть отпечатки этой картины? «Штормового предупреждения?»
Гульд заглянул в каталог.
– Да, остались еще два. Но они не подписаны.
– Не важно, – сказала Ким, радуясь, что от этого цена будет ниже. – И сколько такой стоит?
– Двести.
– Недешево, – заметил Солли.
– Я беру, – сказала Ким.
– Издание ограничено, – успокоительно сказал Гульд. – Можете быть уверены, что ценность вашего отпечатка не уменьшится.
Он извинился и исчез на узкой лестнице, ведущей вверх.
– Чертовски дорого, – пожаловался Солли.
– Знаю, но нам надо, чтобы он с нами говорил. Что-то надо купить.
Он показал на обнаженную танцовщицу.
– Верно, – согласилась она.
Гульд вернулся с ее отпечатком и показал ей.
– Прекрасно, – сказал он. – Это превосходное вложение, сами увидите. Хотите, чтобы я его вставил в раму?
– Нет, спасибо, я его возьму как есть.
Она задумалась, куда его можно будет повесить, и пожалела, что не взяла чего-нибудь из ранних периодов Кейна. Произнеся над картиной несколько одобрительных звуков, Гульд свернул ее и вложил в футляр.
– А он был подавлен после события на пике Надежды? – невзначай спросил Солли.
Гульд приложил пальцы к вискам, будто даже вспоминать было больно.
– О да. Он уже никогда не был прежним.
– А что изменилось?
– Это трудно объяснить. Он всегда был дружелюбен, открыт, легко шел на разговор. Ну, может быть, это и преувеличение. Но он не был трудным человеком, как часто бывает с талантами. И все это исчезло. Он стал искать уединения. Я в те времена почти каждый вечер ездил в Северин, там жила моя жена. То есть мы еще тогда не были женаты. И я пользовался этим предлогом, чтобы зайти к нему, посмотреть, что он делает. Он тогда не был так известен, как сейчас. Но я знал, всегда знал, что настанет день и он будет великим художником.
Он продавал свои работы через меня. В те времена за них давали немного, совсем не так, как сейчас. Но деньги ему не были нужны. Он просто занимался живописью. Вы меня понимаете?
Она кивнула.
– Я вам не говорил, что я там был, когда это случилось? Когда взорвалась гора? Это было страшно. Деревня находится внизу и была защищена от взрыва, иначе бы мы все погибли. Но по небу летели скалы и деревья. Мы не могли понять, что случилось. Потом налетела пыль. Люди задыхались и погибали… – Глаза Гульда затуманились. – Мы с Сашей делали что могли, но… – Он развел руками. – Ладно, не стоит рассказывать.
Ким и Солли стояли молча и ждали.
– Я тогда собирался заняться его работами. Покупать их самому, потому что их недооценивали, и ждать, пока цены поднимутся. Сейчас они в тридцать, в сорок раз дороже, чем были тогда. И спрос все еще превышает предложение. – Он повернулся к «Осени». – Вот поглядите. Есть кто-нибудь сейчас такого масштаба? Разве что Краббе или Хоскин. Нет, Хоскин, пожалуй, нет. – Он мотнул головой, отвергая мысль о Хоскине.
– Вы, случайно, не знали Кайла Трипли? – спросила Ким.
– Трипли? Нет, не знал. Он жил на вилле, поодаль от всех. С обычными людьми он не общался – это было ниже его Достоинства.
– Можно сказать, что они с Кейном были друзьями?
– Да нет, пожалуй.
– Он был у Кейна работодателем.
– Это совсем не то, что друг.
Ким с трудом отвела глаза от «Осени».
– Еще одно, мистер Гульд, – сказала она. – Я интересуюсь тем, что вызвало этот темный период. У вас не было ощущения, что его причиной мог быть не только взрыв? Может быть, гибель женщины?
– Я знаю, что на него очень подействовало то, что случилось с ней.
Гульд многозначительно поглядел на изображение Эмили.
– Он это говорил?
– Это видно в его вот этой работе. Но прямо – нет, не говорил.
– А еще что-нибудь?
– Ничего, что я вам уже не сказал. Он просто в какой-то степени ушел в свою раковину. Шатался по своему большому дому. Даже свой кабинет запер.
– Запер кабинет? Как это?
– В прежние времена, когда я к нему заезжал, мы сидели в кабинете и выпивали. Гостиная у него была слишком чопорная, он ее не любил. А потом вдруг мы с ним стали общаться только в гостиной и кабинета я больше не видел. Вряд ли это что-то значило, но это было странно. Будто он там женщину прятал.
Они пообедали в ресторанчике под названием «Рюкзак». Пошел снег, подул холодный ветер. Солли задумчиво расправлялся с мясом и гарниром.
– Сейчас закончим, – сказал он, – и отправимся, пожалуй.
– Ага, пока погода не стала еще хуже. – Прогноз сообщал, что снегопад к полуночи прекратится, а мороз будет крепчать.
– А я удивился, что ты выбрала эту картину, – сказал Солли.
– А что такое? Она красива.
– Я думал, ты хочешь купить ту, где Эмили. «Осень». Ты от нее не могла глаз оторвать.
Она подняла бокал с вином и посмотрела через него на огонь камина, любуясь игрой света.
– Да нет, – сказала она. – Я хотела такую, которую можно повесить на стену.
Солли поглядел на нее:
– Это все еще мучительное воспоминание?
– Да. – Она пожала плечами. – И еще – обнаженность.
– Я не знал, что ты такая пуританка.
– Только если натурщица так похожа на меня.
Солли был ее давним другом. В эту ночь она была ему особенно признательна, может быть, потому что он с ней поехал, хотя и говорил, что она преследует иллюзию. Что ж, так думали они оба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122