Свиттерс пустил несколько дымовых колец в ее сторону: кольца медленно уплывали прочь, а он тыкал указательным пальцем в каждое по очереди.
– Особое дзен-буддистское искусство гонять бабочек.
В комнате было слишком темно, чтобы разглядеть, улыбается ли Домино, но вот захихикать она не захихикала, факт.
– Подумай о моем предложении, – напомнила она. Свиттерс о нем подумал. Собственно, думал о нем до сих пор. Он вполне мог курить сигару, отпускать замечания, восхищаться ее силуэтом и размышлять о ее предложении – все одновременно. Да пара пустяков. За кого она его держит? За Джерарда Форда? За Джона Фостера Даллеса? Пбтббт!
По правде говоря, Свиттерса не то чтобы так уж безумно интересовало третье и последнее пророчество фатимского явления Богородицы. Его занимали едва ли не все жизненные причуды и выверты, тайны, безрассудные страсти, странности, фетиши, неразгаданные загадки и всякая чепуха «не от мира сего», и знакомство с фатимской легендой годом раньше в Сакраменто, безусловно, раздразнило его любопытство, но было бы трудно, если не вовсе невозможно четко отделить его интерес к материям фатимским от его интереса к материям Сюзинским. Не будь его малолетняя сводная сестренка настолько увлечена этой темой, Свиттерс, вне всякого сомнения, пару раз прокрутил бы фатимскую историю в своем мозговом барабане – а затем о ней и позабыл бы. С другой стороны, во вселенной, что, как хорошо знал Свиттерс, основана на парадоксе и характеризуется взаимопроникновением разнообразных реальностей, совпадений не бывает. И хотя нынешняя эпоха ознаменовала возрождение культа Девы Марии, недавний опрос общественного мнения выявил, что девяносто процентов католиков с фатимским инцидентом не знакомы; и то, что история эта вновь столь драматично о себе заявила в его собственной жизни – да еще на фоне живой синей ню Матисса, в обстановке, спонсированной, по крайней мере в самом начале, спонсором Одубона По, Солем Глиссантом, – ну что ж, эта синхронизированная комбинация не оставляла ему особого выбора, кроме как воспринять таковую всерьез.
Говоря о синих ню, в тот момент Свиттерс поневоле поразился сходству между достопамятной фигурой на полотне, с ее сапфировыми куполами и полуночными нефами (хаотичный пластиковый собор Гауди, «под завязку» набитый черничным кремом, так, что витражные окна выпирают наружу), и голубоватым силуэтом Домино, что смутно маячил ныне в башне, озаренной лишь светом звезд. Размытый контур таял в полумраке, лишенный изъянов и деталей: это тело бывшей монахини вполне могло принадлежать первой даме одного из тех североафриканских гаремов, при виде которой ожили и запульсировали матиссова щитовидка и матиссова кисть, – хотя, наверное, с тем же успехом могло сойти с афиши сороковых годов, рекламирующей новый фильм о приключениях в джунглях: неукротимая и дикая, громогрудая Она – правящая племенами благоговеющих воинов и заключающая ритуальный брак с тиграми.
Минималистического ракурса максималистских очертаний Домино оказалось довольно, чтобы оправдать его решение задержаться в оазисе подольше. Но были и другие причины (или оправдания – как угодно). И главная состояла в том, что между Сирией и Турцией разгорался конфликт. Турецкое правительство вот уже долгое время протестовало против того, что Сирия вооружает и финансирует пээскашных сепаратистов, пытающихся оттяпать от Турции и Ирака добрый кусок на предмет создания автономного курдского государства, и теперь, разозлившись, наконец выслало войска к сирийской границе. Сирия ответила тем же. И теперь, если верить Интернету, вдоль турецко-сирийской границы по обе стороны скапливаются войска, и пути через таковую заперты надежнее, чем дневник юной девы. А поскольку легально улететь домой Свиттерс мог только через Турцию и не иначе, он вроде как оказался в западне. В обычных обстоятельствах в такой ситуации колесики и шестеренки в мозгу Свиттерса уже завертелись бы на полную катушку – больше всего на свете он обожал такого рода задачки, – но в инвалидном кресле либо на ходулях?… Да, он авантюрист, но не идиот же!
Всякая надежда на то, что По, возможно, подберет его где-нибудь на средиземноморском побережье, угасла, когда Бобби сообщил ему (их персональным Лэнгли-непроницаемым электронным кодом), что «Тривиальность зла» бороздит ныне воды Адриатики и скорее всего там и останется до тех пор, пока балканское шоу ужасов в полном разгаре.
Да какого черта? Веских причин торопиться с отъездом у него нет, так? Допустим, он и впрямь сумеет снова отыскать Сегодня Суть Завтра и убедить его снять табу: и что тогда? Никаких перспектив получить высокооплачиваемую работу хоть в каком-нибудь уголке планеты у него нет, а здесь, под бескрайним небом пустыни, в мире первообразных функций, самая мысль о том, чтобы дописать докторский диссер, вдруг показалась сущей ахинеей. То, что в ходе своей эволюции род человеческий, по всей видимости, постепенно выходит за пределы налагаемых цивилизацией ограничений аналогического восприятия и движется к состоянию «Поминок по Финнегану», в котором мышление и действие проявляются в виде постоянно взаимодействующих цифровых кластеров, – ну что ж, этот феномен по-прежнему его завораживал, но без помех размышлять над ним он может и под сенью гранатовых дерев в оазисе: он, Свиттерс, не нуждается ни в одобрении ученых кругов, ни в общественном признании. «Вы столько лет играли по нашим правилам, мистер Свиттерс, что, так и быть, отныне и впредь можете величать себя доктором, но извольте запомнить, что звание сие годно единственно на то, чтобы пощекотать ваше эго, а вовсе не дает вам права брать отгул по средам во второй половине дня или заниматься гинекологической практикой».
Более того, хотя Свиттерс ни за что не сумел бы внятно объяснить, почему и как, он по-прежнему полагал, что все глубже постигает суть бытия, наблюдая за таковым с высоты двух дюймов над землей. В конце концов, человек на ходулях – человек самодостаточный, это уж как минимум. Так что ему задело, если замечает его только чисто женский кружок стареющих экс-монахинь?
Благодаря дружественным отношениям президента Хафеза Аль Асада с Фиделем Кастро в Дамаске продавались отменные гаванские сигары – правда, только в дорогих отелях. Транспустынные водители-«дальнобойщики» в дорогих отелях, натурально, не закупались. Свиттерсу привозили курево, произведенное на Канарских островах. Как любые скатанные механическим способом сигары, они словно торопились сгореть – эти одержимые инстинктом смерти, суицидальные рок-звезды растительного мира. Однако, подобно тем же самым рок-музыкантам с печатью обреченности на челе, таланта им было не занимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
– Особое дзен-буддистское искусство гонять бабочек.
В комнате было слишком темно, чтобы разглядеть, улыбается ли Домино, но вот захихикать она не захихикала, факт.
– Подумай о моем предложении, – напомнила она. Свиттерс о нем подумал. Собственно, думал о нем до сих пор. Он вполне мог курить сигару, отпускать замечания, восхищаться ее силуэтом и размышлять о ее предложении – все одновременно. Да пара пустяков. За кого она его держит? За Джерарда Форда? За Джона Фостера Даллеса? Пбтббт!
По правде говоря, Свиттерса не то чтобы так уж безумно интересовало третье и последнее пророчество фатимского явления Богородицы. Его занимали едва ли не все жизненные причуды и выверты, тайны, безрассудные страсти, странности, фетиши, неразгаданные загадки и всякая чепуха «не от мира сего», и знакомство с фатимской легендой годом раньше в Сакраменто, безусловно, раздразнило его любопытство, но было бы трудно, если не вовсе невозможно четко отделить его интерес к материям фатимским от его интереса к материям Сюзинским. Не будь его малолетняя сводная сестренка настолько увлечена этой темой, Свиттерс, вне всякого сомнения, пару раз прокрутил бы фатимскую историю в своем мозговом барабане – а затем о ней и позабыл бы. С другой стороны, во вселенной, что, как хорошо знал Свиттерс, основана на парадоксе и характеризуется взаимопроникновением разнообразных реальностей, совпадений не бывает. И хотя нынешняя эпоха ознаменовала возрождение культа Девы Марии, недавний опрос общественного мнения выявил, что девяносто процентов католиков с фатимским инцидентом не знакомы; и то, что история эта вновь столь драматично о себе заявила в его собственной жизни – да еще на фоне живой синей ню Матисса, в обстановке, спонсированной, по крайней мере в самом начале, спонсором Одубона По, Солем Глиссантом, – ну что ж, эта синхронизированная комбинация не оставляла ему особого выбора, кроме как воспринять таковую всерьез.
Говоря о синих ню, в тот момент Свиттерс поневоле поразился сходству между достопамятной фигурой на полотне, с ее сапфировыми куполами и полуночными нефами (хаотичный пластиковый собор Гауди, «под завязку» набитый черничным кремом, так, что витражные окна выпирают наружу), и голубоватым силуэтом Домино, что смутно маячил ныне в башне, озаренной лишь светом звезд. Размытый контур таял в полумраке, лишенный изъянов и деталей: это тело бывшей монахини вполне могло принадлежать первой даме одного из тех североафриканских гаремов, при виде которой ожили и запульсировали матиссова щитовидка и матиссова кисть, – хотя, наверное, с тем же успехом могло сойти с афиши сороковых годов, рекламирующей новый фильм о приключениях в джунглях: неукротимая и дикая, громогрудая Она – правящая племенами благоговеющих воинов и заключающая ритуальный брак с тиграми.
Минималистического ракурса максималистских очертаний Домино оказалось довольно, чтобы оправдать его решение задержаться в оазисе подольше. Но были и другие причины (или оправдания – как угодно). И главная состояла в том, что между Сирией и Турцией разгорался конфликт. Турецкое правительство вот уже долгое время протестовало против того, что Сирия вооружает и финансирует пээскашных сепаратистов, пытающихся оттяпать от Турции и Ирака добрый кусок на предмет создания автономного курдского государства, и теперь, разозлившись, наконец выслало войска к сирийской границе. Сирия ответила тем же. И теперь, если верить Интернету, вдоль турецко-сирийской границы по обе стороны скапливаются войска, и пути через таковую заперты надежнее, чем дневник юной девы. А поскольку легально улететь домой Свиттерс мог только через Турцию и не иначе, он вроде как оказался в западне. В обычных обстоятельствах в такой ситуации колесики и шестеренки в мозгу Свиттерса уже завертелись бы на полную катушку – больше всего на свете он обожал такого рода задачки, – но в инвалидном кресле либо на ходулях?… Да, он авантюрист, но не идиот же!
Всякая надежда на то, что По, возможно, подберет его где-нибудь на средиземноморском побережье, угасла, когда Бобби сообщил ему (их персональным Лэнгли-непроницаемым электронным кодом), что «Тривиальность зла» бороздит ныне воды Адриатики и скорее всего там и останется до тех пор, пока балканское шоу ужасов в полном разгаре.
Да какого черта? Веских причин торопиться с отъездом у него нет, так? Допустим, он и впрямь сумеет снова отыскать Сегодня Суть Завтра и убедить его снять табу: и что тогда? Никаких перспектив получить высокооплачиваемую работу хоть в каком-нибудь уголке планеты у него нет, а здесь, под бескрайним небом пустыни, в мире первообразных функций, самая мысль о том, чтобы дописать докторский диссер, вдруг показалась сущей ахинеей. То, что в ходе своей эволюции род человеческий, по всей видимости, постепенно выходит за пределы налагаемых цивилизацией ограничений аналогического восприятия и движется к состоянию «Поминок по Финнегану», в котором мышление и действие проявляются в виде постоянно взаимодействующих цифровых кластеров, – ну что ж, этот феномен по-прежнему его завораживал, но без помех размышлять над ним он может и под сенью гранатовых дерев в оазисе: он, Свиттерс, не нуждается ни в одобрении ученых кругов, ни в общественном признании. «Вы столько лет играли по нашим правилам, мистер Свиттерс, что, так и быть, отныне и впредь можете величать себя доктором, но извольте запомнить, что звание сие годно единственно на то, чтобы пощекотать ваше эго, а вовсе не дает вам права брать отгул по средам во второй половине дня или заниматься гинекологической практикой».
Более того, хотя Свиттерс ни за что не сумел бы внятно объяснить, почему и как, он по-прежнему полагал, что все глубже постигает суть бытия, наблюдая за таковым с высоты двух дюймов над землей. В конце концов, человек на ходулях – человек самодостаточный, это уж как минимум. Так что ему задело, если замечает его только чисто женский кружок стареющих экс-монахинь?
Благодаря дружественным отношениям президента Хафеза Аль Асада с Фиделем Кастро в Дамаске продавались отменные гаванские сигары – правда, только в дорогих отелях. Транспустынные водители-«дальнобойщики» в дорогих отелях, натурально, не закупались. Свиттерсу привозили курево, произведенное на Канарских островах. Как любые скатанные механическим способом сигары, они словно торопились сгореть – эти одержимые инстинктом смерти, суицидальные рок-звезды растительного мира. Однако, подобно тем же самым рок-музыкантам с печатью обреченности на челе, таланта им было не занимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159