Ему двадцать пять лет; длинные темные волосы актера.
– Вы не хотите чего-нибудь выпить? – она знала, о чем думает Пол.
Пол посмотрел на часы, затем на меня.
– Я думал, может, мы пойдем в «Мэджик Машрум?» Я бы хлебнул чего-нибудь.
Но мы никуда не пошли. Урсула принесла ему водку со льдом и копченую рыбу на закуску.
– Здесь определенно изменилась атмосфера, – сказал Пол. Затем, когда Урсула собралась возвращаться к себе за стол, он спросил: – Вам что-нибудь не понравилось в моем сценарии?
Урсула замешкалась в дверях.
– Говорите, – подбодрил ее я.
– Не мое дело критиковать, но…
– Говорите.
– Ну, я думаю, что та девушка, подружка продюсера, чересчур слабохарактерная. Создается впечатление, что она никак не участвует в действии. Возможно, если бы у нее была связь с молодым актером… тогда бы все стало… не знаю… более напряженным, что ли… Простите меня.
Зазвонил телефон. Урсула вышла в приемную, чтобы ответить на звонок, и прикрыла за собой дверь. Пол повернулся ко мне.
– Неплохая идея.
Я сказал Полу о его сценарии, а затем начал рассказывать о проекте Джо – «La Belle Dame Sans Merci» – и показал ему альбом фотографий. Пол знал работы Хелмана и ценил их. У него тут же возникла идея.
– Это будет история о Макбете и леди Макбет. Она держит его в подчинении – так сказать, овладела его умом через его тело. Унижает его по мелочам. Например, в комнате, полной людей, вонзит острый каблук ему в ногу. Никто не замечает, а он вынужден скрывать боль. В общем, всегда может заставить его делать то, что ей хочется.
– О'кей. Но почему он тогда не бросит ее. В смысле – секс не может связать людей навечно.
– Он попал к ней в зависимость. Когда ее нет рядом, он теряется и не знает, что делать.
– Чего же она хочет от него? Надеюсь, не денег.
Пол потягивал водку.
– Нет, не денег. Все дело во власти: власть женщины над мужчиной.
– Я устрою встречу с Джо, когда ты почувствуешь, что готов к этому. Он закажет набросок сценария. Если ему понравится, то напишешь чистовой вариант.
– Сколько стоит набросок? – осведомился Пол, как настоящий писатель.
– Не знаю. Тысяч десять, может быть, пятнадцать.
Пол рассматривал стакан с водкой.
– Смотри, отпечаток губ.
Я взглянул. Он был прав.
– Должно быть, осталось от Алексис, – сказал я. Но Алексис никогда не пользовалась красной помадой – только розовой. Красная помада была у Урсулы.
– Ладно. Я не возражаю.
– Я принесу другой стакан.
– Нет, нет, не возись. Это довольно сексуально. Твоя Урсула – очень сексуальная женщина.
Уходя, Пол разговаривал с Урсулой. Не знаю – о чем, в этот момент у меня был телефонный разговор с Нью-Йорком. Знакомая дама из кинобизнеса рекомендовала актрису, которая недавно переехала в Лос-Анджелес и искала себе агента.
– Она – хорошая актриса, – говорила моя собеседница. – Думаю, она вам понравится. Ее зовут Сильвия Гласс. Я дала ей ваш телефон. Она позвонит вам через день-другой. Сильвия выступала на сцене и снималась в коммерческих фильмах. Я пришлю вам несколько фотографий и ее досье. Она немного эксцентрична, но пусть это вас не пугает.
– В каком смысле эксцентрична?
– Помешана на боксе. Она сильная, крепкая девушка, но в то же время очень ранимая.
– В один прекрасный день я встречу актрису, которая была бы крепкой, но не ранимой, – ответил я.
В шесть вечера я вышел в приемную, чтобы отпустить Урсулу домой.
Она стояла на полу на коленях, спиной ко мне. Ее зад был прекрасно виден через ткань платья. Я не мог толком разглядеть, что она делает. Урсула почти не двигалась. Ее тело казалось каменной скульптурой, точно как у той натурщицы на фотографиях Хелмана. Глядя на снимок, вы не могли бы сказать, случайно женщина попала в объектив в такой позе или по прихоти фотографа. У зрителя появлялось непреодолимое ощущение, что она предлагает себя. «Ты хочешь меня, не так ли?» Поза Урсулы была точно такой же.
Я почувствовал головокружение. Нужно было что-то сказать, потому что если бы она внезапно повернулась и увидела меня, наблюдающего за ней, то смутилась бы. То есть, я бы смутился.
– Что случилось? – спросил я.
Она отнюдь не подскочила при звуке голоса, как я ожидал. Она вообще не пошевелилась, как будто не слышала моих слов. Я сделал шаг вперед. Урсула медленно подняла голову, и повернулась, не вставая с колен. Теперь я увидел, что она делает. Она подбирала сигареты, рассыпавшиеся по полу, и складывала их в золоченую бумажную пачку. Это были английские сигареты.
– Я рассыпала сигареты, – она не казалась смущенной. Ее ровный голос просто констатировал факт.
– Позвольте помочь вам.
– Нет, спасибо, мистер Эллиотт. Я бываю такой неуклюжей.
– Я не знал, что вы курите.
– Я не курю – по крайней мере, в офисе. Извините, что так вышло.
– Урсула, я не возражаю, если вы будете курить.
– Нет, я даже не думаю об этом.
Я наблюдал, как она складывает сигареты в пачку. Это был настоящий ритуал. Она напрашивалась на то, чтобы ее сфотографировали.
– Я просто хотел сказать, что уже шесть, и вы можете идти.
– Вы уверены, что мне больше нечего делать?
– Нет, спасибо. Сегодня вы замечательно работали. Я очень доволен.
Она поднялась и улыбнулась. Какое стройное тело! Она расправила кроваво-красное платье – ее вторую кожу.
– Вам нужно подписать эти письма, – она протянула мне пачку. – Я отнесу их на почту.
– Нет, идите. Я сам отправляю письма, когда ухожу.
Урсула аккуратно закрыла клавиатуру компьютера пластиковой крышкой и взяла свою сумочку.
– До свидания, мистер Эллиотт. Мне очень понравилось работать у вас.
Я попрощался с ней, наблюдая, как она уходит. Ко мне вернулось беспокойство. Эта женщина привлекала меня физически, но я не мог не вспоминать ту, другую, в зеркале в коридоре отеля. Это одна и та же женщина? Должно быть. Имеет ли это какое-нибудь значение? Нет. Да. Желание знать возбуждало меня.
Я подписал письма, даже не прочитав их. Урсула наклеила марки на все конверты. Я прикоснулся к одной марке, которая была не очень ровно приклеена. Марка слегка съехала набок под моими пальцами. Обратная сторона марки все еще было сырой и липкой от ее слюны.
За обедом Барбара долго и нудно говорила о мужчинах, женщинах и Любви с большой буквы. Как ни странно, она не сказала ни слова о ювелирном деле. В ее речах даже звучала ревность, как будто она подозревала, что у меня начался новый роман. Но может быть, мне почудилось. Как и многое другое.
– Ты знаешь, как много ты значишь для меня, – говорила она. – Значу ли я столько же для тебя?
– Да, – ответил я, – конечно, значишь.
Весь обед я, не переставая, думал об Урсуле. Казалось невероятным, чтобы Барбара что-нибудь подозревала, но тем не менее возникло впечатление, что она неизвестно почему боится потерять меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Вы не хотите чего-нибудь выпить? – она знала, о чем думает Пол.
Пол посмотрел на часы, затем на меня.
– Я думал, может, мы пойдем в «Мэджик Машрум?» Я бы хлебнул чего-нибудь.
Но мы никуда не пошли. Урсула принесла ему водку со льдом и копченую рыбу на закуску.
– Здесь определенно изменилась атмосфера, – сказал Пол. Затем, когда Урсула собралась возвращаться к себе за стол, он спросил: – Вам что-нибудь не понравилось в моем сценарии?
Урсула замешкалась в дверях.
– Говорите, – подбодрил ее я.
– Не мое дело критиковать, но…
– Говорите.
– Ну, я думаю, что та девушка, подружка продюсера, чересчур слабохарактерная. Создается впечатление, что она никак не участвует в действии. Возможно, если бы у нее была связь с молодым актером… тогда бы все стало… не знаю… более напряженным, что ли… Простите меня.
Зазвонил телефон. Урсула вышла в приемную, чтобы ответить на звонок, и прикрыла за собой дверь. Пол повернулся ко мне.
– Неплохая идея.
Я сказал Полу о его сценарии, а затем начал рассказывать о проекте Джо – «La Belle Dame Sans Merci» – и показал ему альбом фотографий. Пол знал работы Хелмана и ценил их. У него тут же возникла идея.
– Это будет история о Макбете и леди Макбет. Она держит его в подчинении – так сказать, овладела его умом через его тело. Унижает его по мелочам. Например, в комнате, полной людей, вонзит острый каблук ему в ногу. Никто не замечает, а он вынужден скрывать боль. В общем, всегда может заставить его делать то, что ей хочется.
– О'кей. Но почему он тогда не бросит ее. В смысле – секс не может связать людей навечно.
– Он попал к ней в зависимость. Когда ее нет рядом, он теряется и не знает, что делать.
– Чего же она хочет от него? Надеюсь, не денег.
Пол потягивал водку.
– Нет, не денег. Все дело во власти: власть женщины над мужчиной.
– Я устрою встречу с Джо, когда ты почувствуешь, что готов к этому. Он закажет набросок сценария. Если ему понравится, то напишешь чистовой вариант.
– Сколько стоит набросок? – осведомился Пол, как настоящий писатель.
– Не знаю. Тысяч десять, может быть, пятнадцать.
Пол рассматривал стакан с водкой.
– Смотри, отпечаток губ.
Я взглянул. Он был прав.
– Должно быть, осталось от Алексис, – сказал я. Но Алексис никогда не пользовалась красной помадой – только розовой. Красная помада была у Урсулы.
– Ладно. Я не возражаю.
– Я принесу другой стакан.
– Нет, нет, не возись. Это довольно сексуально. Твоя Урсула – очень сексуальная женщина.
Уходя, Пол разговаривал с Урсулой. Не знаю – о чем, в этот момент у меня был телефонный разговор с Нью-Йорком. Знакомая дама из кинобизнеса рекомендовала актрису, которая недавно переехала в Лос-Анджелес и искала себе агента.
– Она – хорошая актриса, – говорила моя собеседница. – Думаю, она вам понравится. Ее зовут Сильвия Гласс. Я дала ей ваш телефон. Она позвонит вам через день-другой. Сильвия выступала на сцене и снималась в коммерческих фильмах. Я пришлю вам несколько фотографий и ее досье. Она немного эксцентрична, но пусть это вас не пугает.
– В каком смысле эксцентрична?
– Помешана на боксе. Она сильная, крепкая девушка, но в то же время очень ранимая.
– В один прекрасный день я встречу актрису, которая была бы крепкой, но не ранимой, – ответил я.
В шесть вечера я вышел в приемную, чтобы отпустить Урсулу домой.
Она стояла на полу на коленях, спиной ко мне. Ее зад был прекрасно виден через ткань платья. Я не мог толком разглядеть, что она делает. Урсула почти не двигалась. Ее тело казалось каменной скульптурой, точно как у той натурщицы на фотографиях Хелмана. Глядя на снимок, вы не могли бы сказать, случайно женщина попала в объектив в такой позе или по прихоти фотографа. У зрителя появлялось непреодолимое ощущение, что она предлагает себя. «Ты хочешь меня, не так ли?» Поза Урсулы была точно такой же.
Я почувствовал головокружение. Нужно было что-то сказать, потому что если бы она внезапно повернулась и увидела меня, наблюдающего за ней, то смутилась бы. То есть, я бы смутился.
– Что случилось? – спросил я.
Она отнюдь не подскочила при звуке голоса, как я ожидал. Она вообще не пошевелилась, как будто не слышала моих слов. Я сделал шаг вперед. Урсула медленно подняла голову, и повернулась, не вставая с колен. Теперь я увидел, что она делает. Она подбирала сигареты, рассыпавшиеся по полу, и складывала их в золоченую бумажную пачку. Это были английские сигареты.
– Я рассыпала сигареты, – она не казалась смущенной. Ее ровный голос просто констатировал факт.
– Позвольте помочь вам.
– Нет, спасибо, мистер Эллиотт. Я бываю такой неуклюжей.
– Я не знал, что вы курите.
– Я не курю – по крайней мере, в офисе. Извините, что так вышло.
– Урсула, я не возражаю, если вы будете курить.
– Нет, я даже не думаю об этом.
Я наблюдал, как она складывает сигареты в пачку. Это был настоящий ритуал. Она напрашивалась на то, чтобы ее сфотографировали.
– Я просто хотел сказать, что уже шесть, и вы можете идти.
– Вы уверены, что мне больше нечего делать?
– Нет, спасибо. Сегодня вы замечательно работали. Я очень доволен.
Она поднялась и улыбнулась. Какое стройное тело! Она расправила кроваво-красное платье – ее вторую кожу.
– Вам нужно подписать эти письма, – она протянула мне пачку. – Я отнесу их на почту.
– Нет, идите. Я сам отправляю письма, когда ухожу.
Урсула аккуратно закрыла клавиатуру компьютера пластиковой крышкой и взяла свою сумочку.
– До свидания, мистер Эллиотт. Мне очень понравилось работать у вас.
Я попрощался с ней, наблюдая, как она уходит. Ко мне вернулось беспокойство. Эта женщина привлекала меня физически, но я не мог не вспоминать ту, другую, в зеркале в коридоре отеля. Это одна и та же женщина? Должно быть. Имеет ли это какое-нибудь значение? Нет. Да. Желание знать возбуждало меня.
Я подписал письма, даже не прочитав их. Урсула наклеила марки на все конверты. Я прикоснулся к одной марке, которая была не очень ровно приклеена. Марка слегка съехала набок под моими пальцами. Обратная сторона марки все еще было сырой и липкой от ее слюны.
За обедом Барбара долго и нудно говорила о мужчинах, женщинах и Любви с большой буквы. Как ни странно, она не сказала ни слова о ювелирном деле. В ее речах даже звучала ревность, как будто она подозревала, что у меня начался новый роман. Но может быть, мне почудилось. Как и многое другое.
– Ты знаешь, как много ты значишь для меня, – говорила она. – Значу ли я столько же для тебя?
– Да, – ответил я, – конечно, значишь.
Весь обед я, не переставая, думал об Урсуле. Казалось невероятным, чтобы Барбара что-нибудь подозревала, но тем не менее возникло впечатление, что она неизвестно почему боится потерять меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83