Да и с какой стати? Он подошел к креслу, где оставил свою одежду. Красивые ноги, узкие бедра, маленькие ягодицы, хорошо различимые под белыми плавками, прилипшими к коже.
Черные волосы на ногах и спине казались узором на срезе дерева. В нем не было ни малейшего намека на агрессивность.
В сущности, в его облике не было ничего особенно замечательного. Но все же он обладал неуловимой красотой. Красотой? Нет, никакого нарциссизма в нем не было. Он был один и не подозревал, что кто-то наблюдает за ним. У зрителя не создавалось впечатления, что он кому-то принадлежит. Закутавшись в длинный черный купальный халат, он внезапно стал выглядеть по-другому – выше ростом и отчужденнее. Он разглядывал панораму тонувшего в дымке города, и я решила, что его окутывает какая-то тайна. Мне казалось, что он – путешественник, только что прибывший из какой-то далекой страны, чтобы исследовать новую землю.
Он ни разу не взглянул на меня. Это было немного странно, потому что он мог почувствовать на себе мой неотрывный взгляд. Я не чувствовала особенного сексуального желания, просто смутный интерес к нему.
Затем появилась блондинка в желтом платье и подошла к нему. Он поздоровался с ней. «Подружка», – подумала я. Но они не поцеловались. Очевидно, просто хорошие знакомые. Я была уверена, что, в отличие от меня, она родом из Лос-Анджелеса, а не приезжая. Так что, вероятно, и он не был приезжим. Но почему он живет в отеле? Девушка направилась к столику. Она взяла темные очки, которые, наверно, забыла раньше, снова помахала мужчине и удалилась.
Я не слышала, о чем они говорили. Звук их голосов заглушался музыкой из магнитофона около бара. Но, тем не менее, я поняла, что у незнакомца довольно низкий голос, не подходящий к такому лицу. После того, как девушка ушла, он стоял несколько секунд, смотря по сторонам невидящим взором. Его облик снова изменился. Солнце зашло, и он стал одиноким, покинутым, привязанным только к своей тени, которая казалась продолжением его черного халата.
Наконец, пришли мои друзья. Они увидели меня и окликнули. Мне показалось, что прибытие Алена и Аннабель привело мужчину в чувство, и он вспомнил о неотложных делах. Его настроение изменилось, и он поспешно пошел прочь, направляясь к лифту, как будто пришедшие спугнули его. К тому времени как они сели за мой столик, он исчез.
Ален Жусье был преуспевающим французским режиссером, который приехал в Лос-Анджелес примерно в одно время со мной – семь лет назад. Он снял эротическую картину «Гала», в которой я играла главную героиню. Аннабель была моей подругой и его любовницей. Мне казалось, что она стала его рабыней – в буквальном смысле. Она делала для него все. Среди всего прочего он хотел, чтобы она сыграла лесбиянку, которая занимается со мной любовью в одном из эпизодов «Галы». Она согласилась.
Однажды вечером, с год назад, Ален предложил мне сыграть Галу. Благодаря Аннабель он узнал, что хотя я и не актриса, но обладаю привлекательной внешностью, имею опыт работы фотомодели и очень мало предрассудков. Аннабель, симпатичная и мускулистая блондинка, интересовавшаяся спортом, была очень застенчива. Моя бесстрашная честность и полное отсутствие комплексов вызывали у нее зависть. В тот вечер она была бледна, и на ее лбу выступили капли пота. Ей нездоровилось.
Алену не пришлось уговаривать меня сниматься в «Гале». Я занялась этим не из-за денег. У меня было полно денег после смерти Брайана, моего мужа. Мной двигало неповиновение, желание бросить вызов. Меня всегда занимала мысль – что можно почувствовать, занимаясь такими вещами перед глазами множества людей? Мы делаем это наедине, но в чем разница? Я хотела испытать свою храбрость. Большинство женщин не сделали бы этого. Женщины – очень пугливы.
Конечно, у меня были и другие причины сниматься в этом фильме. Пока шли съемки, я чувствовала, что делаю что-то социально неприемлемое, запрещенное. В этом таилось возбуждение. Я могла вообразить, как мои повзрослевшие школьные подруги скажут: «Как она могла такое сделать? Я никогда не решусь на такие вещи даже наедине». Вызов обществу, вызов условностям, вызов хорошему вкусу. Я всегда много читала. Я думала – что могла бы написать об этом Шарлотта Бронте? «Джен Эйр» – мой любимый роман. Мне хотелось прочесть сцену, где бы она трахалась с Рочестером после того, как тот ослеп. Это был бы великолепный финал.
Кроме того, существовал еще мой отец. Я считала, что просмотр такого фильма пошел бы ему на пользу.
К сожалению, он умер до того, как я снялась в фильме, но все равно он бы был потрясен. За всю свою жизнь он не испытал ни одного потрясения. Чтобы потрясти его, я была готова страдать, деградировать, если вам нравится. Такое желание всегда сидело во мне.
– Мы думаем о том, чтобы снять продолжение, – сказал Ален.
– Только без меня.
– Почему? Вот Аннабель хочет.
Я посмотрела на Аннабель. Она явно не хотела и выглядела так, как будто только что узнала ужасную новость.
– Я на месте Аннабель не хотела бы.
– Но ты так хорошо играла. – Ален начал закипать.
– Слушай, Ален. Я это сделала. Не могу сказать, что мне это нравилось, но я хотела это сделать. Но больше не хочу.
– Итак, твой ответ – «нет»?
– Да. Мой ответ – «нет».
Аннабель вздохнула с облегчением. Мы еще немного поговорили. Тени удлинялись на глазах. По всему городу зажигались огни. Наступала ночь. Внезапно меня охватило чувство отвращения к этому месту. Я хотела куда-нибудь уйти. Я не хотела, чтобы мне напоминали о «Гале».
Пока я ехала домой, образ неизвестного мужчины в бассейне без приглашения вползал в мое сознание. На самом деле я видела несколько его изображений: тело, скользящее под водой; лицо, выныривающее на поверхность; бессознательное выставление себя напоказ; фигура, одетая в черное, безотчетно рассматривающая город, окутанный дымкой. Он пытался вспомнить чье-то лицо или наметить порядок действий? Возможно, ни то, ни другое. Просто игра моей фантазии.
Я не могла удержаться, чтобы не попытаться представить себе его жизнь. Он женат? Есть ли у Него дети? Кем он работает? Мне редко удается вычислить род занятий незнакомых людей. Я неизменно ошибаюсь, потому что сама изобретаю миры, в которых они живут. Я знала, что это бессмысленная привычка, но это меня не останавливало.
В нем было что-то от человека искусства, но он не выглядел художником или писателем. Я обнаружила, что мне труднее, чем обычно, вообразить себе мир этого человека. Окружавшая его атмосфера замкнутости была, без сомнения, привлекательна. Но я не могла вообразить его наедине с женщиной.
Почему я вообще думала о нем? Потому что в тот момент жизни мне было не с кем поговорить, не было того, о ком бы я хотела думать. Я была немного одинока, и немного скучала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Черные волосы на ногах и спине казались узором на срезе дерева. В нем не было ни малейшего намека на агрессивность.
В сущности, в его облике не было ничего особенно замечательного. Но все же он обладал неуловимой красотой. Красотой? Нет, никакого нарциссизма в нем не было. Он был один и не подозревал, что кто-то наблюдает за ним. У зрителя не создавалось впечатления, что он кому-то принадлежит. Закутавшись в длинный черный купальный халат, он внезапно стал выглядеть по-другому – выше ростом и отчужденнее. Он разглядывал панораму тонувшего в дымке города, и я решила, что его окутывает какая-то тайна. Мне казалось, что он – путешественник, только что прибывший из какой-то далекой страны, чтобы исследовать новую землю.
Он ни разу не взглянул на меня. Это было немного странно, потому что он мог почувствовать на себе мой неотрывный взгляд. Я не чувствовала особенного сексуального желания, просто смутный интерес к нему.
Затем появилась блондинка в желтом платье и подошла к нему. Он поздоровался с ней. «Подружка», – подумала я. Но они не поцеловались. Очевидно, просто хорошие знакомые. Я была уверена, что, в отличие от меня, она родом из Лос-Анджелеса, а не приезжая. Так что, вероятно, и он не был приезжим. Но почему он живет в отеле? Девушка направилась к столику. Она взяла темные очки, которые, наверно, забыла раньше, снова помахала мужчине и удалилась.
Я не слышала, о чем они говорили. Звук их голосов заглушался музыкой из магнитофона около бара. Но, тем не менее, я поняла, что у незнакомца довольно низкий голос, не подходящий к такому лицу. После того, как девушка ушла, он стоял несколько секунд, смотря по сторонам невидящим взором. Его облик снова изменился. Солнце зашло, и он стал одиноким, покинутым, привязанным только к своей тени, которая казалась продолжением его черного халата.
Наконец, пришли мои друзья. Они увидели меня и окликнули. Мне показалось, что прибытие Алена и Аннабель привело мужчину в чувство, и он вспомнил о неотложных делах. Его настроение изменилось, и он поспешно пошел прочь, направляясь к лифту, как будто пришедшие спугнули его. К тому времени как они сели за мой столик, он исчез.
Ален Жусье был преуспевающим французским режиссером, который приехал в Лос-Анджелес примерно в одно время со мной – семь лет назад. Он снял эротическую картину «Гала», в которой я играла главную героиню. Аннабель была моей подругой и его любовницей. Мне казалось, что она стала его рабыней – в буквальном смысле. Она делала для него все. Среди всего прочего он хотел, чтобы она сыграла лесбиянку, которая занимается со мной любовью в одном из эпизодов «Галы». Она согласилась.
Однажды вечером, с год назад, Ален предложил мне сыграть Галу. Благодаря Аннабель он узнал, что хотя я и не актриса, но обладаю привлекательной внешностью, имею опыт работы фотомодели и очень мало предрассудков. Аннабель, симпатичная и мускулистая блондинка, интересовавшаяся спортом, была очень застенчива. Моя бесстрашная честность и полное отсутствие комплексов вызывали у нее зависть. В тот вечер она была бледна, и на ее лбу выступили капли пота. Ей нездоровилось.
Алену не пришлось уговаривать меня сниматься в «Гале». Я занялась этим не из-за денег. У меня было полно денег после смерти Брайана, моего мужа. Мной двигало неповиновение, желание бросить вызов. Меня всегда занимала мысль – что можно почувствовать, занимаясь такими вещами перед глазами множества людей? Мы делаем это наедине, но в чем разница? Я хотела испытать свою храбрость. Большинство женщин не сделали бы этого. Женщины – очень пугливы.
Конечно, у меня были и другие причины сниматься в этом фильме. Пока шли съемки, я чувствовала, что делаю что-то социально неприемлемое, запрещенное. В этом таилось возбуждение. Я могла вообразить, как мои повзрослевшие школьные подруги скажут: «Как она могла такое сделать? Я никогда не решусь на такие вещи даже наедине». Вызов обществу, вызов условностям, вызов хорошему вкусу. Я всегда много читала. Я думала – что могла бы написать об этом Шарлотта Бронте? «Джен Эйр» – мой любимый роман. Мне хотелось прочесть сцену, где бы она трахалась с Рочестером после того, как тот ослеп. Это был бы великолепный финал.
Кроме того, существовал еще мой отец. Я считала, что просмотр такого фильма пошел бы ему на пользу.
К сожалению, он умер до того, как я снялась в фильме, но все равно он бы был потрясен. За всю свою жизнь он не испытал ни одного потрясения. Чтобы потрясти его, я была готова страдать, деградировать, если вам нравится. Такое желание всегда сидело во мне.
– Мы думаем о том, чтобы снять продолжение, – сказал Ален.
– Только без меня.
– Почему? Вот Аннабель хочет.
Я посмотрела на Аннабель. Она явно не хотела и выглядела так, как будто только что узнала ужасную новость.
– Я на месте Аннабель не хотела бы.
– Но ты так хорошо играла. – Ален начал закипать.
– Слушай, Ален. Я это сделала. Не могу сказать, что мне это нравилось, но я хотела это сделать. Но больше не хочу.
– Итак, твой ответ – «нет»?
– Да. Мой ответ – «нет».
Аннабель вздохнула с облегчением. Мы еще немного поговорили. Тени удлинялись на глазах. По всему городу зажигались огни. Наступала ночь. Внезапно меня охватило чувство отвращения к этому месту. Я хотела куда-нибудь уйти. Я не хотела, чтобы мне напоминали о «Гале».
Пока я ехала домой, образ неизвестного мужчины в бассейне без приглашения вползал в мое сознание. На самом деле я видела несколько его изображений: тело, скользящее под водой; лицо, выныривающее на поверхность; бессознательное выставление себя напоказ; фигура, одетая в черное, безотчетно рассматривающая город, окутанный дымкой. Он пытался вспомнить чье-то лицо или наметить порядок действий? Возможно, ни то, ни другое. Просто игра моей фантазии.
Я не могла удержаться, чтобы не попытаться представить себе его жизнь. Он женат? Есть ли у Него дети? Кем он работает? Мне редко удается вычислить род занятий незнакомых людей. Я неизменно ошибаюсь, потому что сама изобретаю миры, в которых они живут. Я знала, что это бессмысленная привычка, но это меня не останавливало.
В нем было что-то от человека искусства, но он не выглядел художником или писателем. Я обнаружила, что мне труднее, чем обычно, вообразить себе мир этого человека. Окружавшая его атмосфера замкнутости была, без сомнения, привлекательна. Но я не могла вообразить его наедине с женщиной.
Почему я вообще думала о нем? Потому что в тот момент жизни мне было не с кем поговорить, не было того, о ком бы я хотела думать. Я была немного одинока, и немного скучала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83