«Ты меня адски встревожил своим письмом. Что с тобой, неужели в самом деле болезнь легких? Не ошибаются ли эскулапы? Они все врут, не исключая даже и тебя. Как ты сам себя чувствуешь? Или самому трудно себя проследить? Сделай все возможное, поезжай на кумыс, лето прекрасно в России, а на зиму поедем на юг, хоть даже в Nervi вместе; мы скучать не будем. Не нужно ли денег? Я уверен, что если ты и лето и зиму проведешь хорошо, все пройдет, и врачам не придется торжествовать. Ах, зачем ты болен, зачем это нужно, тысяча праздных, гнусных людей пользуются великолепным здоровьем! Бессмыслица!»
Кстати, сам Левитан в это время был уже тяжело болен.
За полгода до своей смерти Исаак Ильич приезжал в гости к Чехову в Ялту. Как-то в конце декабря 1899 года, незадолго до отъезда, Левитан сидел в кабинете Чехова. Друзья вели разговор о природе, и Антон Павлович пожаловался на свою тоску по северу. Левитан неожиданно попросил Марию Павловну принести кусок картона. Вырезав его по размеру ниши камина, он тут же написал маслом этюд «Стога сена в лунную ночь» и сам вставил его в нишу. Там он находится и по настоящее время.
В первых числах января 1900 года художник уехал из Ялты. Это была одна из последних его встреч с Чеховым. В августе 1900 года Левитан скончался.
Бывали у Чехова в Ялте и такие выдающиеся представители русской музыкальной культуры, как Шаляпин и Рахманинов. Оба они преклонялись перед талантом Чехова и искренне любили его, как человека. Рахманинов играл для писателя в его доме свои фортепьянные произведения. Кстати, одно из сочинений Рахманинова, «Фантазия для оркестра» ор. 7 было связано с рассказом Чехова «На пути». На изданных Юргенсоном нотах (переложение для фортепьяно) после титула напечатано: «Фантазия эта написана под впечатлением стихотворения Лермонтова «Утес». Автор избрал эпиграфом к своему сочинению начальные слова стихотворения:
Ночевала тучка золотая
На груди утеса великана.
А на экземпляре, преподнесенном Рахманиновым Чехову, композитор сделал надпись:
«Дорогому и глубоко уважаемому Антону Павловичу Чехову, автору рассказа «На пути», содержание которого, с тем же эпиграфом, служило программой этому музыкальному сочинению. - С. Рахманинов. 9 ноября 1898 г.».
Позднее Рахманинов написал романс «Мы отдохнем» на чеховские слова из пьесы «Дядя Ваня».
Когда композитор после смерти Чехова читал изданное М. П. Чеховой эпистолярное наследие писателя, он говорил: «Что за человек был Чехов! Теперь я читаю его письма. Их шесть томов, я прочел четыре и думаю: «Как ужасно, что осталось только два! Когда они будут прочтены, он умрет, и мое общение с ним кончится. Какой человек!..» Так глубока была его любовь к Чехову.
Всегда с удовольствием пел в чеховском доме Ф. И. Шаляпин. Антон Павлович особенно любил слушать в его великолепном исполнении русские народные песни. Интересно, что великий артист, самоуверенно державшийся с любыми высокопоставленными лицами, привыкший к преклонению перед ним толпы, пока еще не был знаком с Чеховым, страшно боялся и смущался представиться ему. Бунин рассказывает в своих воспоминаниях о Шаляпине:
«Помню, как горячо хотел он познакомиться с Чеховым, сколько раз говорил мне об этом. Я, наконец, спросил:
- Да за чем же дело стало?
- За тем, - отвечает он, - что Чехов нигде не показывается, все нет случая представиться ему.
- Помилуй, какой для этого нужен случай! Возьми извозчика и поезжай.
- Но я вовсе не желаю показаться ему нахалом! А кроме того, я знаю, что я так оробею перед ним, что покажусь дураком. Вот если бы ты свез меня как-нибудь к нему...
Я не замедлил сделать это и убедился, что все была правда: войдя к Чехову, он покраснел до ушей, стал что-то бормотать... А вышел от него в полном восторге:
- Ты не поверишь, как я счастлив, что, наконец, узнал его, и как очарован им! Вот это человек, вот это писатель!»
Шаляпин смотрел в Художественном театре каждую чеховскую пьесу, а потом обычно посылал Антону Павловичу телеграммы. Вот телеграмма в Ялту за 9 января 1899 года: «Вчера смотрел Чайку и был подхвачен ею, унесен в неведомый мне мир. Спасибо, дорогой Антон Павлович. Спасибо. Как много в этой маленькой птичке содержания. Искренне от всей души целую создателя необычайного произведения, которое поставлено Художественным театром удивительно хорошо. Федор Шаляпин».
Помимо деятелей литературы и искусства, к Чехову часто заходили и малознакомые или даже совсем незнакомые люди. Далекие от интересов писателя, они своими обывательскими разговорами утомляли его и мешали работать. Положение Чехова отягощалось еще и тем, что в силу своей деликатности он ни одним словом, ни намеком не давал понять, как мучительны для него эти отрывающие от дела пустые, ненужные разговоры. Единственно, что делал Чехов, - просил домашних не принимать и не пускать к нему подобного рода посетителей, но они все-таки приходили.
Режиссер Московского Художественного театра Л. А. Суллержицкий опубликовал записанную им со слов артистки театра Н. А. Бутовой такую деталь о Чехове:
«Будучи в Ялте, я зашла к Антону Павловичу. Он сидел на балконе, а возле него на перилах лежал большой морской бинокль.
- Это мой спаситель, - посмеялся он, указывая на бинокль.
- То есть, как спаситель?
- А так. Когда ко мне приходят и начинают умные разговоры, я беру бинокль и начинаю смотреть в него. Если это днем, - то на море, а ночью - в небо. Тогда гостям кажется, что я думаю о чем-то важном, глубоком, они боятся помешать мне и тоже умолкают.
Через некоторое время мы сошли вниз в сад и сидели там на скамье... Пришла одна дама и стала говорить о его произведениях. Долго он смотрел то в одну сторону, то в другую, а потом встал и просительно проговорил:
- Маша! Принеси мне бинокль!..»
Популярность Чехова в Ялте причиняла ему и другие неудобства. Он не мог попросту, в одиночестве погулять у моря - на него сейчас же обращали внимание. А от «антоновок» ему буквально не было прохода. Так в семье писателя и среди друзей в шутку называли многочисленных безобидных поклонниц Антона Павловича, всегда стремившихся оказать писателю какое-либо внимание, встретить его, проводить до дома, помочь что-нибудь донести и т. д. Некоторые из них, чтобы «увидеть Чехова», иногда часами висели на железной ограде, окружающей его дачу. Поэтому Чехов всегда стремился идти на прогулку в обществе кого-нибудь из близких знакомых или друзей.
Профессор Бобров, создатель санатория для детей, больных костным туберкулезом (в Алупке-Саре), иногда устраивал в пользу санатория концерты с участием известных артистов и музыкантов. Чехов с удовольствием посещал эти концерты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Кстати, сам Левитан в это время был уже тяжело болен.
За полгода до своей смерти Исаак Ильич приезжал в гости к Чехову в Ялту. Как-то в конце декабря 1899 года, незадолго до отъезда, Левитан сидел в кабинете Чехова. Друзья вели разговор о природе, и Антон Павлович пожаловался на свою тоску по северу. Левитан неожиданно попросил Марию Павловну принести кусок картона. Вырезав его по размеру ниши камина, он тут же написал маслом этюд «Стога сена в лунную ночь» и сам вставил его в нишу. Там он находится и по настоящее время.
В первых числах января 1900 года художник уехал из Ялты. Это была одна из последних его встреч с Чеховым. В августе 1900 года Левитан скончался.
Бывали у Чехова в Ялте и такие выдающиеся представители русской музыкальной культуры, как Шаляпин и Рахманинов. Оба они преклонялись перед талантом Чехова и искренне любили его, как человека. Рахманинов играл для писателя в его доме свои фортепьянные произведения. Кстати, одно из сочинений Рахманинова, «Фантазия для оркестра» ор. 7 было связано с рассказом Чехова «На пути». На изданных Юргенсоном нотах (переложение для фортепьяно) после титула напечатано: «Фантазия эта написана под впечатлением стихотворения Лермонтова «Утес». Автор избрал эпиграфом к своему сочинению начальные слова стихотворения:
Ночевала тучка золотая
На груди утеса великана.
А на экземпляре, преподнесенном Рахманиновым Чехову, композитор сделал надпись:
«Дорогому и глубоко уважаемому Антону Павловичу Чехову, автору рассказа «На пути», содержание которого, с тем же эпиграфом, служило программой этому музыкальному сочинению. - С. Рахманинов. 9 ноября 1898 г.».
Позднее Рахманинов написал романс «Мы отдохнем» на чеховские слова из пьесы «Дядя Ваня».
Когда композитор после смерти Чехова читал изданное М. П. Чеховой эпистолярное наследие писателя, он говорил: «Что за человек был Чехов! Теперь я читаю его письма. Их шесть томов, я прочел четыре и думаю: «Как ужасно, что осталось только два! Когда они будут прочтены, он умрет, и мое общение с ним кончится. Какой человек!..» Так глубока была его любовь к Чехову.
Всегда с удовольствием пел в чеховском доме Ф. И. Шаляпин. Антон Павлович особенно любил слушать в его великолепном исполнении русские народные песни. Интересно, что великий артист, самоуверенно державшийся с любыми высокопоставленными лицами, привыкший к преклонению перед ним толпы, пока еще не был знаком с Чеховым, страшно боялся и смущался представиться ему. Бунин рассказывает в своих воспоминаниях о Шаляпине:
«Помню, как горячо хотел он познакомиться с Чеховым, сколько раз говорил мне об этом. Я, наконец, спросил:
- Да за чем же дело стало?
- За тем, - отвечает он, - что Чехов нигде не показывается, все нет случая представиться ему.
- Помилуй, какой для этого нужен случай! Возьми извозчика и поезжай.
- Но я вовсе не желаю показаться ему нахалом! А кроме того, я знаю, что я так оробею перед ним, что покажусь дураком. Вот если бы ты свез меня как-нибудь к нему...
Я не замедлил сделать это и убедился, что все была правда: войдя к Чехову, он покраснел до ушей, стал что-то бормотать... А вышел от него в полном восторге:
- Ты не поверишь, как я счастлив, что, наконец, узнал его, и как очарован им! Вот это человек, вот это писатель!»
Шаляпин смотрел в Художественном театре каждую чеховскую пьесу, а потом обычно посылал Антону Павловичу телеграммы. Вот телеграмма в Ялту за 9 января 1899 года: «Вчера смотрел Чайку и был подхвачен ею, унесен в неведомый мне мир. Спасибо, дорогой Антон Павлович. Спасибо. Как много в этой маленькой птичке содержания. Искренне от всей души целую создателя необычайного произведения, которое поставлено Художественным театром удивительно хорошо. Федор Шаляпин».
Помимо деятелей литературы и искусства, к Чехову часто заходили и малознакомые или даже совсем незнакомые люди. Далекие от интересов писателя, они своими обывательскими разговорами утомляли его и мешали работать. Положение Чехова отягощалось еще и тем, что в силу своей деликатности он ни одним словом, ни намеком не давал понять, как мучительны для него эти отрывающие от дела пустые, ненужные разговоры. Единственно, что делал Чехов, - просил домашних не принимать и не пускать к нему подобного рода посетителей, но они все-таки приходили.
Режиссер Московского Художественного театра Л. А. Суллержицкий опубликовал записанную им со слов артистки театра Н. А. Бутовой такую деталь о Чехове:
«Будучи в Ялте, я зашла к Антону Павловичу. Он сидел на балконе, а возле него на перилах лежал большой морской бинокль.
- Это мой спаситель, - посмеялся он, указывая на бинокль.
- То есть, как спаситель?
- А так. Когда ко мне приходят и начинают умные разговоры, я беру бинокль и начинаю смотреть в него. Если это днем, - то на море, а ночью - в небо. Тогда гостям кажется, что я думаю о чем-то важном, глубоком, они боятся помешать мне и тоже умолкают.
Через некоторое время мы сошли вниз в сад и сидели там на скамье... Пришла одна дама и стала говорить о его произведениях. Долго он смотрел то в одну сторону, то в другую, а потом встал и просительно проговорил:
- Маша! Принеси мне бинокль!..»
Популярность Чехова в Ялте причиняла ему и другие неудобства. Он не мог попросту, в одиночестве погулять у моря - на него сейчас же обращали внимание. А от «антоновок» ему буквально не было прохода. Так в семье писателя и среди друзей в шутку называли многочисленных безобидных поклонниц Антона Павловича, всегда стремившихся оказать писателю какое-либо внимание, встретить его, проводить до дома, помочь что-нибудь донести и т. д. Некоторые из них, чтобы «увидеть Чехова», иногда часами висели на железной ограде, окружающей его дачу. Поэтому Чехов всегда стремился идти на прогулку в обществе кого-нибудь из близких знакомых или друзей.
Профессор Бобров, создатель санатория для детей, больных костным туберкулезом (в Алупке-Саре), иногда устраивал в пользу санатория концерты с участием известных артистов и музыкантов. Чехов с удовольствием посещал эти концерты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35