Вы только представьте, что было бы с этим миром, если бы наши отцы и матери допустили войны в воздухе. Не возникло бы братства летателей, потому что мы погрязли бы в мелких междоусобных спорах, вместо того чтобы, пренебрегая всеми разногласиями, хранить Мир.
Он продолжал в том же духе, рисуя перед собравшимися картину опустошения в случае необдуманных решений Совета.
«Корм — хороший оратор, он умеет создавать зримые образы не хуже Барриона», — подумала Марис, но тут же усилием воли стряхнула с себя оцепенение, навеянное его речью, и задумалась, как лучше ответить.
— Сегодняшняя проблема столь же серьезна, — продолжал Корм. — Ваше решение повлияет не только на судьбу одного человека, которому вы, возможно, сочувствуете, но и на судьбы наших детей на многие поколения вперед. Помните об этом, слушая сегодняшние споры.
Корм оглянулся вокруг, и, хотя его горящий взгляд не коснулся Марис, она все же почувствовала себя неуютно.
— Марис с Малого Эмберли украла крылья. Я полагаю, все знакомы с фактами… — Тут Корм пустился в подробный пересказ событий от рождения Марис до инцидента на берегу. — …И тогда был найден новый владелец крыльев. Но еще до того, как Девин с Гаворы — он сегодня находится среди нас — прибыл за крыльями, Марис выкрала их и сбежала. И это еще не все. Воровство постыдно само по себе, но не является основанием для созыва Совета. Марис знала, что ей не на что надеяться. Она украла крылья не для того, чтобы с ними бежать, а в знак протеста против наших самых важных традиций. Она выступает против самих основ нашего общества. Она оспаривает право на крылья, а это грозит нам полным беспорядком. И если мы не выразим нашего неодобрения предельно ясно и не осудим ее на этом историческом Совете, со временем факты могут приобрести совсем другую окраску. Марис будут помнить как смелую бунтовщицу, а не как воровку, каковой она является.
Марис вздрогнула. Воровка… Неужели это о ней?
— У нее есть друзья среди певцов, которые не прочь высмеять нас в песнях, написанных в ее честь, — гремел Корм.
Марис вспомнила слова Барриона: «Я скорее изображу нас героями». Она отыскала глазами Колля. Он сидел, гордо выпрямившись, с легкой улыбкой на губах. Певцы и в самом деле обладают реальной силой, если только они хороши.
— …И поэтому наш долг — самым суровым образом осудить ее действия, — заключил Корм, потом повернулся к ней и торжественно произнес: — Марис, я обвиняю тебя в краже крыльев и призываю всех летателей Гавани Ветров объявить тебя вне закона и поклясться, что никто не приземлится на остров, который тебя примет.
Он сел. Наступило гнетущее молчание. Марис только сейчас поняла, как сильно она задела Корма. Ей и в голову не приходило, что дойдет до такого… Не просто отобрать у нее крылья, а лишить ее самой жизни, изгнав на какую-нибудь безлюдную скалу далеко в море…
— Марис, — мягко проговорил Джемис. — Твоя очередь. Ты ответишь Корму?
Она медленно поднялась на ноги, с сожалением подумав о том, как ей недостает той мощи, которой обладают певцы, той уверенности в голосе, с которой только что выступил Корм.
— Я не отказываюсь от кражи крыльев, — начала она, глядя на море чужих лиц. Вопреки ожиданиям голос ее прозвучал достаточно твердо. — Я взяла крылья от отчаяния, это был мой единственный шанс. Плыть лодкой — слишком долго, и никто на Эмберли не желал мне помочь. Я хотела добраться до летателя, который созвал бы Совет. Как только я достигла цели, я сдала крылья, и могу это доказать. — Она взглянула на Джемиса. Тот кивнул.
Доррель поднялся со своего места в середине зала.
— Доррель с Лауса, — произнес он громко. — Я подтверждаю слова Марис. Как только она нашла меня, она сдала крылья и с тех пор к ним не прикасалась. Я не считаю это кражей.
Послышались одобрительные возгласы. Семью Дорреля знали и уважали, его слово ценили. Марис одержала маленькую победу и теперь продолжала более уверенным голосом.
— Я хотела созвать Сонет по причине, которая, я считаю, очень важна для всех нас и для нашего будущего. Но Корм меня опередил…
По губам Марис невольно скользнула усмешка сожаления, и несколько незнакомых ей летателей улыбнулись. Что это: недоверие? презрение? Или поддержка, одобрение? Усилием воли Марис расцепила пальцы и опустила руки вниз. Никто не должен видеть ее волнения.
— Корм говорил, что я выступаю против традиций, — продолжала Марис, — и это правда. Он утверждает, что это ужасно, но не говорит, почему и зачем нужно хранить традиции. Только потому, что так было всегда, вовсе не означает, что перемены невозможны или нежелательны. Разве люди летали на родных планетах Звездоплавателей? Но значит ли это, что не летать лучше? Птица-даубер, если ее ткнуть клювом в землю, так и будет двигаться, не поднимая головы, пока не свалится с какого-нибудь обрыва. Зачем же нам, людям, слепо идти все время одной и той же дорогой?
В зале раздались смешки, и Марис почувствовала свою силу. Выходит, она может передавать образы словами не хуже Корма! Представить себе глупую неуклюжую птицу — конечно же, это смешно! Она коснулась изменения традиций, и все же они слушают.
— Мы люди, и если в нас есть инстинкт, то это инстинкт, вернее, стремление к переменам. Все постоянно изменяется, и кто умен, меняется сам еще до того, как обстоятельства вынудят его. Обычай передавать крылья от родителей к детям служил нам достаточно долго. И уж конечно, это гораздо лучше, чем анархия и поединки из-за крыльев, практиковавшиеся у Западных в давние Дни Печали. Но это не единственный путь и не самый лучший.
— Хватит болтать! — крикнул кто-то. Марис повернулась на голос и увидела, как в середине второго ряда поднялся рассерженный Хелмер.
— Хелмер, — твердо произнес Джемис, — сейчас говорит Марис.
— Какая разница? — отрезал Хелмер, сложив на груди руки. — Она нападает на наши традиции, но не может предложить ничего взамен. И это естественно. Обычаи служили нам столько лет именно потому, что лучше ничего никогда не было. Порой бывает тяжело, и особенно тебе, Марис, потому что ты родилась не в семье летателя. Но что ты можешь предложить?
Хелмер… Марис прекрасно понимала его чувства. Старая традиция скоро обернется и против него самого — уже обернулась. Он еще относительно молод, по скоро вынужден будет передать крылья дочери — меньше чем через год она вступит в Возраст. Хелмер принимал неизбежное как часть издавна чтимой традиции, а Марис пыталась разрушить то единственное, что придавало смысл и благородство его жертве. «Как он будет относиться к дочери через несколько лет, если все останется по-прежнему? Возненавидит? — подумала Марис. — А Расс? Если бы он не стал калекой? Если бы не родился Колль?..»
— Я могу предложить выход, — громко произнесла она, вдруг поняв, что зал затих в ожидании ее ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Он продолжал в том же духе, рисуя перед собравшимися картину опустошения в случае необдуманных решений Совета.
«Корм — хороший оратор, он умеет создавать зримые образы не хуже Барриона», — подумала Марис, но тут же усилием воли стряхнула с себя оцепенение, навеянное его речью, и задумалась, как лучше ответить.
— Сегодняшняя проблема столь же серьезна, — продолжал Корм. — Ваше решение повлияет не только на судьбу одного человека, которому вы, возможно, сочувствуете, но и на судьбы наших детей на многие поколения вперед. Помните об этом, слушая сегодняшние споры.
Корм оглянулся вокруг, и, хотя его горящий взгляд не коснулся Марис, она все же почувствовала себя неуютно.
— Марис с Малого Эмберли украла крылья. Я полагаю, все знакомы с фактами… — Тут Корм пустился в подробный пересказ событий от рождения Марис до инцидента на берегу. — …И тогда был найден новый владелец крыльев. Но еще до того, как Девин с Гаворы — он сегодня находится среди нас — прибыл за крыльями, Марис выкрала их и сбежала. И это еще не все. Воровство постыдно само по себе, но не является основанием для созыва Совета. Марис знала, что ей не на что надеяться. Она украла крылья не для того, чтобы с ними бежать, а в знак протеста против наших самых важных традиций. Она выступает против самих основ нашего общества. Она оспаривает право на крылья, а это грозит нам полным беспорядком. И если мы не выразим нашего неодобрения предельно ясно и не осудим ее на этом историческом Совете, со временем факты могут приобрести совсем другую окраску. Марис будут помнить как смелую бунтовщицу, а не как воровку, каковой она является.
Марис вздрогнула. Воровка… Неужели это о ней?
— У нее есть друзья среди певцов, которые не прочь высмеять нас в песнях, написанных в ее честь, — гремел Корм.
Марис вспомнила слова Барриона: «Я скорее изображу нас героями». Она отыскала глазами Колля. Он сидел, гордо выпрямившись, с легкой улыбкой на губах. Певцы и в самом деле обладают реальной силой, если только они хороши.
— …И поэтому наш долг — самым суровым образом осудить ее действия, — заключил Корм, потом повернулся к ней и торжественно произнес: — Марис, я обвиняю тебя в краже крыльев и призываю всех летателей Гавани Ветров объявить тебя вне закона и поклясться, что никто не приземлится на остров, который тебя примет.
Он сел. Наступило гнетущее молчание. Марис только сейчас поняла, как сильно она задела Корма. Ей и в голову не приходило, что дойдет до такого… Не просто отобрать у нее крылья, а лишить ее самой жизни, изгнав на какую-нибудь безлюдную скалу далеко в море…
— Марис, — мягко проговорил Джемис. — Твоя очередь. Ты ответишь Корму?
Она медленно поднялась на ноги, с сожалением подумав о том, как ей недостает той мощи, которой обладают певцы, той уверенности в голосе, с которой только что выступил Корм.
— Я не отказываюсь от кражи крыльев, — начала она, глядя на море чужих лиц. Вопреки ожиданиям голос ее прозвучал достаточно твердо. — Я взяла крылья от отчаяния, это был мой единственный шанс. Плыть лодкой — слишком долго, и никто на Эмберли не желал мне помочь. Я хотела добраться до летателя, который созвал бы Совет. Как только я достигла цели, я сдала крылья, и могу это доказать. — Она взглянула на Джемиса. Тот кивнул.
Доррель поднялся со своего места в середине зала.
— Доррель с Лауса, — произнес он громко. — Я подтверждаю слова Марис. Как только она нашла меня, она сдала крылья и с тех пор к ним не прикасалась. Я не считаю это кражей.
Послышались одобрительные возгласы. Семью Дорреля знали и уважали, его слово ценили. Марис одержала маленькую победу и теперь продолжала более уверенным голосом.
— Я хотела созвать Сонет по причине, которая, я считаю, очень важна для всех нас и для нашего будущего. Но Корм меня опередил…
По губам Марис невольно скользнула усмешка сожаления, и несколько незнакомых ей летателей улыбнулись. Что это: недоверие? презрение? Или поддержка, одобрение? Усилием воли Марис расцепила пальцы и опустила руки вниз. Никто не должен видеть ее волнения.
— Корм говорил, что я выступаю против традиций, — продолжала Марис, — и это правда. Он утверждает, что это ужасно, но не говорит, почему и зачем нужно хранить традиции. Только потому, что так было всегда, вовсе не означает, что перемены невозможны или нежелательны. Разве люди летали на родных планетах Звездоплавателей? Но значит ли это, что не летать лучше? Птица-даубер, если ее ткнуть клювом в землю, так и будет двигаться, не поднимая головы, пока не свалится с какого-нибудь обрыва. Зачем же нам, людям, слепо идти все время одной и той же дорогой?
В зале раздались смешки, и Марис почувствовала свою силу. Выходит, она может передавать образы словами не хуже Корма! Представить себе глупую неуклюжую птицу — конечно же, это смешно! Она коснулась изменения традиций, и все же они слушают.
— Мы люди, и если в нас есть инстинкт, то это инстинкт, вернее, стремление к переменам. Все постоянно изменяется, и кто умен, меняется сам еще до того, как обстоятельства вынудят его. Обычай передавать крылья от родителей к детям служил нам достаточно долго. И уж конечно, это гораздо лучше, чем анархия и поединки из-за крыльев, практиковавшиеся у Западных в давние Дни Печали. Но это не единственный путь и не самый лучший.
— Хватит болтать! — крикнул кто-то. Марис повернулась на голос и увидела, как в середине второго ряда поднялся рассерженный Хелмер.
— Хелмер, — твердо произнес Джемис, — сейчас говорит Марис.
— Какая разница? — отрезал Хелмер, сложив на груди руки. — Она нападает на наши традиции, но не может предложить ничего взамен. И это естественно. Обычаи служили нам столько лет именно потому, что лучше ничего никогда не было. Порой бывает тяжело, и особенно тебе, Марис, потому что ты родилась не в семье летателя. Но что ты можешь предложить?
Хелмер… Марис прекрасно понимала его чувства. Старая традиция скоро обернется и против него самого — уже обернулась. Он еще относительно молод, по скоро вынужден будет передать крылья дочери — меньше чем через год она вступит в Возраст. Хелмер принимал неизбежное как часть издавна чтимой традиции, а Марис пыталась разрушить то единственное, что придавало смысл и благородство его жертве. «Как он будет относиться к дочери через несколько лет, если все останется по-прежнему? Возненавидит? — подумала Марис. — А Расс? Если бы он не стал калекой? Если бы не родился Колль?..»
— Я могу предложить выход, — громко произнесла она, вдруг поняв, что зал затих в ожидании ее ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95