О том, как вы с ним болтались в лодке, выжидая случая украсть твои крылья у Корма, чтобы ты могла созвать Совет. Помнишь?
— Да!
— Так вот, он говорил, что вам тогда пришлось долго ждать, пока Корм не ушел из дома, и у него, Барриона, было время поразмыслить над тем, что вы с ним задумали. Он сказал, что чистил ногти кинжалом и вдруг подумал, не ударить ли этим кинжалом тебя? «Это избавило бы Гавань Ветров от многих смут», — уверял он. Потому что твоя победа сулила перемены, каких ты и не представляла, обрекая на страдание не одно поколение. Баррион был от тебя без ума, Марис, но считал тебя простодушной. «В середине песни нельзя изменить ни единой ноты! — толковал он мне. — Стоит один раз исправить, как понадобятся еще и еще поправки, пока ты не переделаешь всю песню. Ведь одно неразрывно связано с другим, понимаешь?»
— Так почему он помог мне?
— Баррион был вечным смутьяном, — ответил Колль. — Думаю, он хотел переделать всю песню, сделать ее лучше! — Он лукаво улыбнулся. — К тому же он терпеть не мог Корма!
Миновала неделя, и Колль решил сходить в Порт-Тайос узнать новости, которых всегда было в изобилии в харчевнях и порту, где он пел.
— Может, загляну даже в крепость Правителя, — сказал он небрежно. — Я сложил о нем песню, и мне очень хочется посмотреть, какую мину он скорчит, когда ее услышит.
— И думать не смей! — сердито сказала Марис.
Он ухмыльнулся.
— Я еще в своем уме, сестрица. Но если Правитель ценит хорошее пение, побывать там стоит. Вдруг да и узнаю что-нибудь полезное… А ты пока присмотри за Бари.
Два дня спустя виноторговец явился к Эвану с больным — огромным черным лохматым псом, который вместе с другим таким же тащил деревянную тележку с бурдюками из деревни в деревню. Беднягу помял клобучник-пытатель, и он лежал между бурдюков, весь в запекшейся крови и грязи.
Эван ничем не смог помочь псу, но за его труды торговец угостил их с Марис кислым красным вином.
— Предательницу-летателя судили, — сообщил торговец, когда они с кружками расселись у очага. — Ее повесят.
— Когда? — спросила Марис.
— Кто знает! Летатели так и кишат над островом, и Правитель их опасается, по-моему. Держит пленницу взаперти у себя в крепости. Думается, выжидает, не затеют ли чего летатели. Я бы ее сразу прикончил, и дело с концом, но я не родился Правителем.
Когда он отправился дальше, Марис стояла в дверях и смотрела, как он и оставшийся пес налегают на постромки. Эван обнял ее сзади.
— Как ты?
— Сама не знаю, — ответила Марис, не оборачиваясь. — Но мне страшно. Твой Правитель бросил прямой вызов летателям. Ты понимаешь, Эван, насколько это серьезно? Они должны что-то предпринять. Снести такое они не могут. — Она погладила его руку. — Хотела бы я знать, о чем сегодня говорят на Эйри. Конечно, мне нечего соваться в дела летателей, но так тяжело…
— Они же твои друзья! — перебил Эван. — И совершенно естественно, что ты тревожишься о них.
— Это снова оборачивается для меня болью, — ответила Марис. — И все же… — Она покачала головой и повернулась к нему, не размыкая объятий. — Помогает взглянуть на свои беды по-другому, — добавила она. — Я бы не хотела сейчас поменяться местами с Тайей, хотя она все еще летатель, а я нет.
— Вот и хорошо! — Эван нежно поцеловал ее. — Потому что я хочу, чтобы рядом со мной была ты, а не Тайя.
Марис улыбнулась, и они в обнимку вернулись в комнату.
Глухой ночью в дом вошли четверо неизвестных, одетых в рыбацкие сапоги и фуфайки, в темных капюшонах, отороченных мехом морской кошки, и принесли с собой крепкий запах моря. У троих были длинные костяные ножи и глаза цвета льда на замерзшем озере. Заговорил четвертый:
— Ты меня не помнишь, Марис, но мы встречались. Я Арилан с Разломанного Кольца.
Марис вглядывалась в пришельца, вспоминая миловидного юношу, с которым встречалась раза два давным-давно. Рыжеватая щетина, которой он оброс за три дня, делала его лицо неузнаваемым, но пронзительно-синие глаза казались знакомыми.
— Я тебе верю, — сказала она. — Ты далеко от своего дома, летатель. Где твои крылья? И твоя вежливость?
Арилан невесело улыбнулся.
— Моя вежливость? Извини за бесцеремонность, но я торопился сюда вопреки опасности. Мы приплыли с Тринела, чтобы увидеться с тобой, а на море было волнение, слишком сильное для такой лодки, как наша. Когда этот старик не хотел нас пускать, я потерял терпение.
— Если ты еще раз назовешь Эвана стариком, терпение потеряю я, — холодно предупредила Марис. — Зачем ты здесь? Где твои крылья?
— Мои крылья в надежном месте на Тринеле. Было принято решение послать к тебе тайно кого-нибудь, кого на Тайосе не знают. Я с Углей и летателем стал позже других, потому выбрали меня. К тому же родители мои были рыбаками, и мне эта профессия знакома. — Он откинул капюшон и встряхнул белокурыми волосами. — Можно присесть? Нам требуется обсудить очень важное дело.
— Эван? — Марис вопросительно взглянула на него.
— Садитесь, — предложил Эван. — Я вскипячу чай.
— А-а! — Арилан с облегчением вздохнул. — Это очень кстати. На море холодно. Прости, если я был груб.
— Да, — кивнул Эван и вышел.
— Зачем вы приплыли? — спросила Марис, когда Арилан и его молчаливые спутники сели. — В чем дело?
— Меня, послали за тобой. В Порт-Тайосе ты не можешь сесть на корабль, потому что не получишь разрешения уехать. Неподалеку отсюда мы спрятали рыбачью лодку. Это безопасно. Если Правитель нас схватит, мы — простые рыбаки с Тринела, а на северо-восток нас занесло бурей.
— То есть мое бегство отлично подготовили, — сказала Марис. — Жаль только, что не догадались спросить меня. — Хмуря брови, она посмотрела на переодетого летателя. — Кто это придумал? Кто послал вас?
— Вэл-Однокрылый.
— Ну конечно! — Марис усмехнулась. — Кто еще способен на такое? Но почему Вэлу не терпится забрать меня с Тайоса?
— Ради твоей безопасности. Ты — бывший летатель, совсем беспомощна, тебя могут убить.
— Для Правителя я не опасна, — возразила Марис. — У него нет причины…
Молодой летатель яростно мотнул головой.
— Да не Правитель! Люди! Разве ты не знаешь, что происходит?
— Видимо, нет, — ответила Марис. — Может, расскажешь?
— Весть об аресте Тайи облетела всю Гавань Ветров. О нем узнали даже на Артелии и Углях. Многие бескрылые принялись ворчать, что летателям нельзя доверять. И Правители тоже. — Он покраснел. — Правитель Разломанного Кольца вызвала меня к себе, едва получила это известие, и начала допрашивать, лгал ли я, менял ли послания. Я был вынужден присягнуть ей на верность, однако она так и не поверила моим клятвам. Она даже угрожала мне темницей! Будто у нее есть на это право… — Он умолк, с видимым трудом подавляя волнение.
— Я, конечно, однокрылый, — продолжил он после паузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Да!
— Так вот, он говорил, что вам тогда пришлось долго ждать, пока Корм не ушел из дома, и у него, Барриона, было время поразмыслить над тем, что вы с ним задумали. Он сказал, что чистил ногти кинжалом и вдруг подумал, не ударить ли этим кинжалом тебя? «Это избавило бы Гавань Ветров от многих смут», — уверял он. Потому что твоя победа сулила перемены, каких ты и не представляла, обрекая на страдание не одно поколение. Баррион был от тебя без ума, Марис, но считал тебя простодушной. «В середине песни нельзя изменить ни единой ноты! — толковал он мне. — Стоит один раз исправить, как понадобятся еще и еще поправки, пока ты не переделаешь всю песню. Ведь одно неразрывно связано с другим, понимаешь?»
— Так почему он помог мне?
— Баррион был вечным смутьяном, — ответил Колль. — Думаю, он хотел переделать всю песню, сделать ее лучше! — Он лукаво улыбнулся. — К тому же он терпеть не мог Корма!
Миновала неделя, и Колль решил сходить в Порт-Тайос узнать новости, которых всегда было в изобилии в харчевнях и порту, где он пел.
— Может, загляну даже в крепость Правителя, — сказал он небрежно. — Я сложил о нем песню, и мне очень хочется посмотреть, какую мину он скорчит, когда ее услышит.
— И думать не смей! — сердито сказала Марис.
Он ухмыльнулся.
— Я еще в своем уме, сестрица. Но если Правитель ценит хорошее пение, побывать там стоит. Вдруг да и узнаю что-нибудь полезное… А ты пока присмотри за Бари.
Два дня спустя виноторговец явился к Эвану с больным — огромным черным лохматым псом, который вместе с другим таким же тащил деревянную тележку с бурдюками из деревни в деревню. Беднягу помял клобучник-пытатель, и он лежал между бурдюков, весь в запекшейся крови и грязи.
Эван ничем не смог помочь псу, но за его труды торговец угостил их с Марис кислым красным вином.
— Предательницу-летателя судили, — сообщил торговец, когда они с кружками расселись у очага. — Ее повесят.
— Когда? — спросила Марис.
— Кто знает! Летатели так и кишат над островом, и Правитель их опасается, по-моему. Держит пленницу взаперти у себя в крепости. Думается, выжидает, не затеют ли чего летатели. Я бы ее сразу прикончил, и дело с концом, но я не родился Правителем.
Когда он отправился дальше, Марис стояла в дверях и смотрела, как он и оставшийся пес налегают на постромки. Эван обнял ее сзади.
— Как ты?
— Сама не знаю, — ответила Марис, не оборачиваясь. — Но мне страшно. Твой Правитель бросил прямой вызов летателям. Ты понимаешь, Эван, насколько это серьезно? Они должны что-то предпринять. Снести такое они не могут. — Она погладила его руку. — Хотела бы я знать, о чем сегодня говорят на Эйри. Конечно, мне нечего соваться в дела летателей, но так тяжело…
— Они же твои друзья! — перебил Эван. — И совершенно естественно, что ты тревожишься о них.
— Это снова оборачивается для меня болью, — ответила Марис. — И все же… — Она покачала головой и повернулась к нему, не размыкая объятий. — Помогает взглянуть на свои беды по-другому, — добавила она. — Я бы не хотела сейчас поменяться местами с Тайей, хотя она все еще летатель, а я нет.
— Вот и хорошо! — Эван нежно поцеловал ее. — Потому что я хочу, чтобы рядом со мной была ты, а не Тайя.
Марис улыбнулась, и они в обнимку вернулись в комнату.
Глухой ночью в дом вошли четверо неизвестных, одетых в рыбацкие сапоги и фуфайки, в темных капюшонах, отороченных мехом морской кошки, и принесли с собой крепкий запах моря. У троих были длинные костяные ножи и глаза цвета льда на замерзшем озере. Заговорил четвертый:
— Ты меня не помнишь, Марис, но мы встречались. Я Арилан с Разломанного Кольца.
Марис вглядывалась в пришельца, вспоминая миловидного юношу, с которым встречалась раза два давным-давно. Рыжеватая щетина, которой он оброс за три дня, делала его лицо неузнаваемым, но пронзительно-синие глаза казались знакомыми.
— Я тебе верю, — сказала она. — Ты далеко от своего дома, летатель. Где твои крылья? И твоя вежливость?
Арилан невесело улыбнулся.
— Моя вежливость? Извини за бесцеремонность, но я торопился сюда вопреки опасности. Мы приплыли с Тринела, чтобы увидеться с тобой, а на море было волнение, слишком сильное для такой лодки, как наша. Когда этот старик не хотел нас пускать, я потерял терпение.
— Если ты еще раз назовешь Эвана стариком, терпение потеряю я, — холодно предупредила Марис. — Зачем ты здесь? Где твои крылья?
— Мои крылья в надежном месте на Тринеле. Было принято решение послать к тебе тайно кого-нибудь, кого на Тайосе не знают. Я с Углей и летателем стал позже других, потому выбрали меня. К тому же родители мои были рыбаками, и мне эта профессия знакома. — Он откинул капюшон и встряхнул белокурыми волосами. — Можно присесть? Нам требуется обсудить очень важное дело.
— Эван? — Марис вопросительно взглянула на него.
— Садитесь, — предложил Эван. — Я вскипячу чай.
— А-а! — Арилан с облегчением вздохнул. — Это очень кстати. На море холодно. Прости, если я был груб.
— Да, — кивнул Эван и вышел.
— Зачем вы приплыли? — спросила Марис, когда Арилан и его молчаливые спутники сели. — В чем дело?
— Меня, послали за тобой. В Порт-Тайосе ты не можешь сесть на корабль, потому что не получишь разрешения уехать. Неподалеку отсюда мы спрятали рыбачью лодку. Это безопасно. Если Правитель нас схватит, мы — простые рыбаки с Тринела, а на северо-восток нас занесло бурей.
— То есть мое бегство отлично подготовили, — сказала Марис. — Жаль только, что не догадались спросить меня. — Хмуря брови, она посмотрела на переодетого летателя. — Кто это придумал? Кто послал вас?
— Вэл-Однокрылый.
— Ну конечно! — Марис усмехнулась. — Кто еще способен на такое? Но почему Вэлу не терпится забрать меня с Тайоса?
— Ради твоей безопасности. Ты — бывший летатель, совсем беспомощна, тебя могут убить.
— Для Правителя я не опасна, — возразила Марис. — У него нет причины…
Молодой летатель яростно мотнул головой.
— Да не Правитель! Люди! Разве ты не знаешь, что происходит?
— Видимо, нет, — ответила Марис. — Может, расскажешь?
— Весть об аресте Тайи облетела всю Гавань Ветров. О нем узнали даже на Артелии и Углях. Многие бескрылые принялись ворчать, что летателям нельзя доверять. И Правители тоже. — Он покраснел. — Правитель Разломанного Кольца вызвала меня к себе, едва получила это известие, и начала допрашивать, лгал ли я, менял ли послания. Я был вынужден присягнуть ей на верность, однако она так и не поверила моим клятвам. Она даже угрожала мне темницей! Будто у нее есть на это право… — Он умолк, с видимым трудом подавляя волнение.
— Я, конечно, однокрылый, — продолжил он после паузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95