.."
- Я должен поехать в аэропорт, - сказал я Алине.
- Да я уже догадалась...
Алина была больна, и я, конечно, знал об этом.
- Прости, пожалуйста. Я и не собирался сегодня уходить из дома в первой половине дня, пока не вернется из школы Гошка.
- Ну что ты! - Ее это тронуло. - Ничего страшного.
- Да ведь Юрик не отстает от тебя ни на шаг!
- Не отстаю, - настырно подтвердил Юрик.
Я на ходу поцеловал Алину и потрепал пальцами волосы Юрика.
Я быстро, почти лихорадочно переодевался.
У меня теперь не выходила из головы предстоящая встреча с Бээном.
Конечно, он прочитал в центральной газете мою статью о родных краях. Только этим и можно объяснить его желание встретиться уже в аэропорту. Дел у Бээна в Москве, надо полагать, непочатый край, и он хочет, вероятно, выкроить время и поговорить со мной прямо в машине.
Точнее, высказать свое отношение к статье.
Используя один из своих универсальных ответов.
А может, заодно и меня коснется?
В том смысле, что не такой публикации ожидал он от столичного социолога, которому, кстати, в свое время было дано напутствие самого товарища Пророкова.
Но ведь статья возникла не вдруг, не на кофейной гуще! Я же ездил в Лунинск почти каждый год и встречался с Бээном несколько раз, вместе с ним бывал в хозяйствах области, так что написал эту статью не наскоком, не с бухты-барахты.
- Ты помнишь, - вдруг сказала Алина, выходя из кухни, - я же тебе говорила, что не надо писать эту статью...
Я взял из шкафа бритву.
- Ты никогда меня не слушаешь, - обиделась Алина.
Я включил бритву. Шум моторчика скрадывал звук ее голоса. А вдобавок еще и за окном, на улице, поднялся неимоверный грохот. Бульдозерист завел свою махину. До чертиков надоела эта вечная стройка. Одно ломают, другое возводят. Я молча смотрел на жену, как она закрывает и открывает красивый аккуратный рот, и хорошо себе представлял, о чем она говорит. Не надо писать такие статьи. О родном крае. О земляках. Так трудно быть беспристрастным. Нельзя же только хвалить. Надо писать и о недостатках. Но как раз этого-то никто и не любит. И земляки обидятся в первую очередь. Ты, например, просто хотел написать, что нужно беречь уникальную природу края, кедровые леса и чистейшие горные реки, как бы изрекая на всякий случай вечные истины, а земляки поймут это как намек, что у них плохо поставлена охрана природы. А Бээн - он тоже человек. С эмоциями. И ему тоже будет неприятно, если на всю страну прозвучит какая-нибудь критика в адрес земляков, а стало быть, в его собственный адрес, даже если критика эта будет завуалирована, так сказать...
Я выключил бритву.
- Послушай, Аля, мне совсем не хочется ссориться. Мне просто некогда, понимаешь?
- Пожалуйста, я вообще могу ничего не говорить.
- Ну да! Это ты можешь!..
Я кое-как завязал галстук.
В дверь позвонили.
На пороге стоял незнакомый мужчина. Верзила. Амбал...
- Георгий Георгиевич? - незнакомец улыбался. - Я за вами. Я только что вам звонил... Я слушатель Академии...
Ну и так далее.
Мээн тиснул мою руку.
- Может, пройдете на минутку? - Мне стало неловко, что я так сурово встретил земляка.
- С удовольствием бы. Но в другой раз. А то опоздаем к самолету.
И тут в прихожую вышла Алина. Чего ей, конечно, не следовало делать. В ногах у нее, цепляясь за халат, путался Юр и к.
Мээн во все глаза смотрел на Алину.
- О!.. - только и сказал он и поспешно протянул Алине руку, словно боясь, что она, как диковинная бабочка в ярком халате, упорхнет сейчас обратно.
Алина с улыбкой подала ему свою руку.
Во взгляде Мээна нетрудно было уловить застарелый, не утоленный и к зрелым годам интерес к хорошенькой женщине - разумеется, к незнакомой и молодой.
Я знал мужчин такого типа.
Впрочем, под обычное определение "бабники" они подходили далеко не все. Напротив, иные из них слыли добропорядочными семьянинами, не изменявшими жене. Просто они были неравнодушны к красоте и женскому обаянию. И не считали предосудительным заговаривать с симпатичной особой, где бы она им ни встретилась. Причем некоторые из них, начитанные, даже цитировали при этом Ромена Роллана, где-то сказавшего, что, если в толпе ты увидел лицо, которое показалось тебе интересным, подойди к этому человеку и заговори с ним, потому что другого случая может не быть.
И многие нынче так и делают, и эта привычка стала для них своеобразной игрой, в которой был свой азарт, заводивший иных чересчур далеко, к чему, в общем-то, не призывал великий француз.
Глядя на Алину и Мээна, которые, улыбаясь друг другу, обменивались необязательными фразами, я почувствовал острое желание выставить вон этого порученца, демона.
Алина вовремя почувствовала мое агрессивное настроение. Обычно она резко менялась, как бы даже демонстративно переходя на жесткий, не сказать грубоватый, тон, чтобы у меня не было повода упрекнуть ее в легкомысленном поведении. И я злился еще больше. Потому что даже дураку было ясно, что причина такой перемены, бросавшейся сразу в глаза, связана с ревностью мужа. Но сегодня Алина продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало. Она даже пригласила Мээна выпить чашку чая.
- Ты же знаешь, - сказал я, застегивая свое пальто, что нам некогда.
- Да, к сожалению, мы опаздываем, - еще шире улыбнулся Мээн.
Он как вошел в квартиру в своей фетровой роскошной шляпе, так и стоял в ней перед Алиной, даже не подумав ее снять.
- Приятно было познакомиться со своей землячкой, - млел и таял Мээн.
- Если вы имеете в виду родину мужа, - улыбнулась ему Алина, - то я, увы, не имею к ней никакого отношения.
- Неужели, Георгий Георгиевич?! - картинно изумился Мээн. - А я думал, что вы оба оттуда. Но все равно, - он так и ел глазами Алину, - приезжайте к нам летом. Угостим вас настоящими сибирскими пельменями.
- Почему же только летом?
- Летом у меня отпуск. Уезжаю на родину. А зимой живу в Москве. Я же пока являюсь слушателем Академии...
- В таком случае приезжайте к нам на пельмени зимой, - улыбнулась Алина.
- Но какие же в Москве пельмени?! В пакетах которые? - Он, похоже, совсем забыл, куда собирался ехать, и не прочь был уже снять пальто, расстегнул машинально пуговицы. - Ну разве же это пельмени, Алина... Алина... - он близко заглядывал ей в глаза, как бы пытаясь по ним угадать ее отчество.
- Игоревна! - засмеялась она, засмеялась впервые за утро.
- Ну разве же это пельмени, Алина Игоревна! Которые в пачках-то! Это же штампованный ширпотреб! - Он тоже засмеялся, довольный своей шуткой.
Здоровенный, упитанный, розовощекий, в габардиновом дорогом пальто, Мээн стоял у дверей как монумент.
Такого и с места не сдвинешь.
Где уж там выкинуть вон!
Такой будет стоять у тебя над душой до скончания века, подумал я.
- А собственно говоря, - с удивлением произнесла Алина, - почему это вам некогда, а, Гей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
- Я должен поехать в аэропорт, - сказал я Алине.
- Да я уже догадалась...
Алина была больна, и я, конечно, знал об этом.
- Прости, пожалуйста. Я и не собирался сегодня уходить из дома в первой половине дня, пока не вернется из школы Гошка.
- Ну что ты! - Ее это тронуло. - Ничего страшного.
- Да ведь Юрик не отстает от тебя ни на шаг!
- Не отстаю, - настырно подтвердил Юрик.
Я на ходу поцеловал Алину и потрепал пальцами волосы Юрика.
Я быстро, почти лихорадочно переодевался.
У меня теперь не выходила из головы предстоящая встреча с Бээном.
Конечно, он прочитал в центральной газете мою статью о родных краях. Только этим и можно объяснить его желание встретиться уже в аэропорту. Дел у Бээна в Москве, надо полагать, непочатый край, и он хочет, вероятно, выкроить время и поговорить со мной прямо в машине.
Точнее, высказать свое отношение к статье.
Используя один из своих универсальных ответов.
А может, заодно и меня коснется?
В том смысле, что не такой публикации ожидал он от столичного социолога, которому, кстати, в свое время было дано напутствие самого товарища Пророкова.
Но ведь статья возникла не вдруг, не на кофейной гуще! Я же ездил в Лунинск почти каждый год и встречался с Бээном несколько раз, вместе с ним бывал в хозяйствах области, так что написал эту статью не наскоком, не с бухты-барахты.
- Ты помнишь, - вдруг сказала Алина, выходя из кухни, - я же тебе говорила, что не надо писать эту статью...
Я взял из шкафа бритву.
- Ты никогда меня не слушаешь, - обиделась Алина.
Я включил бритву. Шум моторчика скрадывал звук ее голоса. А вдобавок еще и за окном, на улице, поднялся неимоверный грохот. Бульдозерист завел свою махину. До чертиков надоела эта вечная стройка. Одно ломают, другое возводят. Я молча смотрел на жену, как она закрывает и открывает красивый аккуратный рот, и хорошо себе представлял, о чем она говорит. Не надо писать такие статьи. О родном крае. О земляках. Так трудно быть беспристрастным. Нельзя же только хвалить. Надо писать и о недостатках. Но как раз этого-то никто и не любит. И земляки обидятся в первую очередь. Ты, например, просто хотел написать, что нужно беречь уникальную природу края, кедровые леса и чистейшие горные реки, как бы изрекая на всякий случай вечные истины, а земляки поймут это как намек, что у них плохо поставлена охрана природы. А Бээн - он тоже человек. С эмоциями. И ему тоже будет неприятно, если на всю страну прозвучит какая-нибудь критика в адрес земляков, а стало быть, в его собственный адрес, даже если критика эта будет завуалирована, так сказать...
Я выключил бритву.
- Послушай, Аля, мне совсем не хочется ссориться. Мне просто некогда, понимаешь?
- Пожалуйста, я вообще могу ничего не говорить.
- Ну да! Это ты можешь!..
Я кое-как завязал галстук.
В дверь позвонили.
На пороге стоял незнакомый мужчина. Верзила. Амбал...
- Георгий Георгиевич? - незнакомец улыбался. - Я за вами. Я только что вам звонил... Я слушатель Академии...
Ну и так далее.
Мээн тиснул мою руку.
- Может, пройдете на минутку? - Мне стало неловко, что я так сурово встретил земляка.
- С удовольствием бы. Но в другой раз. А то опоздаем к самолету.
И тут в прихожую вышла Алина. Чего ей, конечно, не следовало делать. В ногах у нее, цепляясь за халат, путался Юр и к.
Мээн во все глаза смотрел на Алину.
- О!.. - только и сказал он и поспешно протянул Алине руку, словно боясь, что она, как диковинная бабочка в ярком халате, упорхнет сейчас обратно.
Алина с улыбкой подала ему свою руку.
Во взгляде Мээна нетрудно было уловить застарелый, не утоленный и к зрелым годам интерес к хорошенькой женщине - разумеется, к незнакомой и молодой.
Я знал мужчин такого типа.
Впрочем, под обычное определение "бабники" они подходили далеко не все. Напротив, иные из них слыли добропорядочными семьянинами, не изменявшими жене. Просто они были неравнодушны к красоте и женскому обаянию. И не считали предосудительным заговаривать с симпатичной особой, где бы она им ни встретилась. Причем некоторые из них, начитанные, даже цитировали при этом Ромена Роллана, где-то сказавшего, что, если в толпе ты увидел лицо, которое показалось тебе интересным, подойди к этому человеку и заговори с ним, потому что другого случая может не быть.
И многие нынче так и делают, и эта привычка стала для них своеобразной игрой, в которой был свой азарт, заводивший иных чересчур далеко, к чему, в общем-то, не призывал великий француз.
Глядя на Алину и Мээна, которые, улыбаясь друг другу, обменивались необязательными фразами, я почувствовал острое желание выставить вон этого порученца, демона.
Алина вовремя почувствовала мое агрессивное настроение. Обычно она резко менялась, как бы даже демонстративно переходя на жесткий, не сказать грубоватый, тон, чтобы у меня не было повода упрекнуть ее в легкомысленном поведении. И я злился еще больше. Потому что даже дураку было ясно, что причина такой перемены, бросавшейся сразу в глаза, связана с ревностью мужа. Но сегодня Алина продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало. Она даже пригласила Мээна выпить чашку чая.
- Ты же знаешь, - сказал я, застегивая свое пальто, что нам некогда.
- Да, к сожалению, мы опаздываем, - еще шире улыбнулся Мээн.
Он как вошел в квартиру в своей фетровой роскошной шляпе, так и стоял в ней перед Алиной, даже не подумав ее снять.
- Приятно было познакомиться со своей землячкой, - млел и таял Мээн.
- Если вы имеете в виду родину мужа, - улыбнулась ему Алина, - то я, увы, не имею к ней никакого отношения.
- Неужели, Георгий Георгиевич?! - картинно изумился Мээн. - А я думал, что вы оба оттуда. Но все равно, - он так и ел глазами Алину, - приезжайте к нам летом. Угостим вас настоящими сибирскими пельменями.
- Почему же только летом?
- Летом у меня отпуск. Уезжаю на родину. А зимой живу в Москве. Я же пока являюсь слушателем Академии...
- В таком случае приезжайте к нам на пельмени зимой, - улыбнулась Алина.
- Но какие же в Москве пельмени?! В пакетах которые? - Он, похоже, совсем забыл, куда собирался ехать, и не прочь был уже снять пальто, расстегнул машинально пуговицы. - Ну разве же это пельмени, Алина... Алина... - он близко заглядывал ей в глаза, как бы пытаясь по ним угадать ее отчество.
- Игоревна! - засмеялась она, засмеялась впервые за утро.
- Ну разве же это пельмени, Алина Игоревна! Которые в пачках-то! Это же штампованный ширпотреб! - Он тоже засмеялся, довольный своей шуткой.
Здоровенный, упитанный, розовощекий, в габардиновом дорогом пальто, Мээн стоял у дверей как монумент.
Такого и с места не сдвинешь.
Где уж там выкинуть вон!
Такой будет стоять у тебя над душой до скончания века, подумал я.
- А собственно говоря, - с удивлением произнесла Алина, - почему это вам некогда, а, Гей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115