Валериус в гневе переводил свой взгляд с Понтикуса на Хортулуса.
– Итак, хорошо, мое последнее слово. Пятьдесят тысяч, и к ней еще тех пятерых. Ты можешь их тут же отослать в цирк.
Понтикус посмотрел на Хортулуса, но тот сделал отрицательный жест рукой.
– Согласен, высокий господин, ты определенно не пожалеешь. Понтикус предлагает лучший товар, я тебе это гарантирую…
– Прикрой рот, – сердито проворчал Валериус, опускаясь в свои носилки. Охотнее всего он поколотил бы Ромелию – не из-за высокой цены, которую должен был заплатить за какую-то рабыню, а за то, что жена его опозорила. На глазах у всех она устроила сцену, и завтра об этом будут рассказывать на всех площадях Рима, а ему дорога была репутация его семьи. Однако дома, на вилле, он ей выскажет свое мнение, и, возможно, далее поколотит ее за упрямство и высокомерие.
Когда они прибыли домой, Ромелия сказала Друзилле:
– Искупай ее и одень, она будет жить в твоей комнатке, ты научишь ее нашему языку и обучишь всему, что ей надо делать. Сначала на кухне, потом она будет прислуживать в доме.
Ромелия нетерпеливо махнула рукой, пока Друзилла с ужасом смотрела на грязную великаншу, которую ввели в атриум два раба. Цепи Понтикус с нее снял, но до этого указал Валериусу на то, что рабыня может очень быстро бегать и в любое время готова к побегу. Она, кажется, предпочитает смерть рабству.
Мысли Зигрун как будто увязли в болоте. Она едва чувствовала в себе жизнь. После того как римские солдаты помешали ей покончить жизнь самоубийством, ее душа погрузилась в глубокую черную яму. Она отделилась от нее. Душевные и телесные силы покинули девушку. Норны, богини судьбы, которые пряли и ткали человеческие судьбы, набросили свою ткань на Зигрун, и ее судьба оказалась мрачной и ужасной. Это был приговор, которого не могли избежать люди. Если Норны решили судьбу человека, то изменить ее было невозможно. Одним они предлагали жизнь в счастье и уважении, а другим пророчили несчастье и беду. Гневные враждебные Норны выткали судьбу Зигрун.
С Зигрун обращались жестоко, ее унижали. Римляне отняли самое ценное, что она имела, – ее свободу. Однако должны же существовать Норны, которые помогают человеку в беде. Где они? Зигрун каждую ночь глядела в небо, чтобы высмотреть Урдамани – призрачный полумесяц, который указывал на смерть людей. Однако луна казалась круглой и дружелюбной. Ночи были мягкими и спокойными.
Вереница пленных апатично продвигалась мучительным маршем вперед через горы, в царство римлян. Цепи тяжело давили, жара и жажда мучили больше, чем холод и голод. Надсмотрщики подгоняли плетьми жалкие создания, чтобы они двигались быстрее, а если кто-либо без сил оставался лежать на дороге, его пронзали мечом и оставляли как добычу волкам и воронам.
Было сделано много тысяч шагов, пока они, грязные, избитые, униженные, добрались до города всех городов. Они все умрут. Тот, кто еще жив сейчас, лишь продлевает свою муку до мгновения смерти.
В конце их пути они оказались на площади, полной народа, на площади перед громадными зданиями из камня, которые Зигрун никогда еще в жизни не видела. Кто их построил? Были ли это великаны или боги? Кто поставил хижины одну на другую? Кто вымостил камнями дороги? Кто создал громадные стволы деревьев из камня? Ни одному человеку была не под силу эта гигантская работа. Тем не менее вокруг стояло много людей, они смеялись, рассказывали что-то друг другу и показывали пальцами на вереницу осужденных на смерть. Неужели это и была хваленая южная страна, страна под солнцем? Или же это был порог Валгаллы, где земные ценности больше не имеют значения? Зигрун завела руки за голову и рухнула на землю. Девушка почувствовала удар плети, которым надсмотрщик заставлял ее снова подняться, но сжала губы и опустила глаза, чтобы не смотреть в лицо крикливому, яростно жестикулировавшему человеку. Она не понимала, зачем ей нужно подниматься на этот деревянный помост. Потом мужчины сняли с нее цепи. Она теперь свободна? Сила медленно возвращалась в ее тело, сила, данная отчаянием. Она огляделась в поисках пути на свободу, пути, который приведет ее назад, на родину. Однако Зигрун увидела только смеющихся и кричащих людей, а также пленников, закованных в цепи, жизнь которых уже заканчивалась. Что хотел этот богато одетый мужчина, громко споривший с работорговцем? Ведь она была Зигрун, единственная дочь мужественного воина Зигмунда Наякса! Никто не мог заставить ее стать рабыней.
Зигрун быстро поняла, что она только поменяла владельца. Им, должно быть, стал очень важный и состоятельный мужчина, которого несли перед ней молодые люди, одетые в красное. Она должна была следовать за этим мужчиной, он был теперь ее судьбой.
Девушка затравленно огляделась. Это была возможность к побегу, однако куда? По обеим сторонам дороги, как горы, возвышались громадные дома, на улицах толпились люди. Среди них было много солдат. У Зигрун не было никакого шанса. Она понуро опустила голову. Должна же ей когда-нибудь предоставиться возможность бежать, и уж тогда она непременно ею воспользуется!
Дом, в который вошла Зигрун, казалось, был построен богами, таким он был громадным, ослепительным и драгоценным. Все блестело и отражалось, как в зеркале, и Зигрун была поражена этой роскошью. Полноватая темноволосая женщина в длинной одежде скептически посмотрела на нее. Однако то, что она сказала ей, Зигрун понять не могла. Солдаты с ней тоже заговаривали, но Зигрун не прилагала усилий, чтобы понять смысл их слов. С этой женщиной дело было по-другому, у нее было добродушное лицо, и она улыбалась. Улыбка была приветливой, и она протянула Зигрун руку.
Зигрун последовала за ней, робко поглядывая вокруг себя. Этот небесный дворец с его каменными стенами казался ей волшебным, а когда женщина ввела ее в большую комнату, в которой плескалась вода и витали приятные ароматы, а на каменных скамейках лежала ценная одежда, она подумала, что, наконец, попала и Валгаллу.
– О боги, работы здесь много, – пробормотала Друзилла и кивнула двум рабыням, которые должны были ей помочь. Они хотели стащить с новой рабыни лохмотья, чтобы ее переодеть, но Зигрун в ужасе отпрянула и подняла руки, чтобы защититься.
– Так не пойдет, – решила Друзилла, оттолкнула обеих и снова улыбнулась чужестранке. Затем она указала пальцем на себя, потом на бассейн с водой, демонстративно разделась, вошла в воду, повернулась и кивнула Зигрун.
Зигрун медлила. Не было ли это хитростью, чтобы ее утопить?
Ведь не повредит же ей, если она последует за приветливой женщиной в воду. Медленно она стащила жалкие лохмотья со своего тела. Друзилла удивилась. Чужестранка была очень высокой, гибкой и стройной. Ее грудь, на вкус Друзиллы, оказалась несколько большой, зато ноги были стройными и кожа очень светлой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91