Он вздохнул, взглянув на ноги Пилы.
– Жаль, я сам бы с удовольствием узнал, как это предаваться любовным утехам между такими вот колоннами.
Потом он взял кубок из рук Пилы и выпил вино одним глотком.
– Вот, дарю тебе на память об этом дне, – воскликнул он и сунул в руки Пиле пустой серебряный бокал. – Можешь оставить его себе.
Клаудиус схватил Пилу за запястье и потащил ее к своему ложу, где гетера тем временем налила себе бокал вина. Она, улыбаясь, посмотрела на Клаудиуса и поднялась, чтобы продолжить то, на чем ее так резко прервали.
С наслаждением он снова вытянулся на кушетке и нежно притянул к себе Пилу, однако вместо радостного ожидания он увидел в ее глазах страх.
– Что с тобой? Чего ты боишься? – спросил он.
Горячая краска проступила на лице Пилы.
– Извини, господин, но я никогда, никогда еще этого не делала.
– Тогда время есть, – засмеялся Клаудиус и нежно погладил пальцами ее щеку.
Пила села на край ложа, стыдливо сжав ноги. Клаудиус наблюдал за ней с легким удивлением. Он помешал ее попытке снова натянуть тунику себе на грудь.
– Позволь мне посмотреть на твое тело, Пила. Я еще никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Я знаю, что у германцев более светлая кожа, чем у нас, я уже боролся с несколькими рыжими дикарями. Но что касается кожи, подобной мрамору…
Его пальцы погладили ее грудь.
– Говорят, что на вершинах Альп лежит снег, сверкающий белизной. Не из него ли сделана твоя прекрасная грудь? Неужели снег такой же нежный и гладкий на ощупь?
Он тихо вздохнул, прикоснувшись к ней.
– Нет, господин, снег холодный, и, если его трогаешь руками, он тает.
– Тогда позволь мне отпить от твоего растаявшего снега. Иначе я пропаду от жажды.
Его губы нашли нежно-розовые соски ее грудей. Пила вздрогнула под его ласками. Кровь в чреслах у него закипела. В восторге гетера схватила его разбухший пенис и с рычанием опустилась на него. Клаудиус положил голову на подлокотник ложа и притянул к себе Пилу.
– Прислонись ко мне, чтобы я ощущал твою грудь, посмотри на меня, чтобы я мог утонуть в твоих голубых глазах и открой свои губы – я хочу почувствовать твое дыхание.
Он глубоко и возбужденно дышал, пока гетера описывала круги своими ягодицами, движение передавалось его телу и от него вибрировало тело Пилы. Дыхание у нее стало прерывистым, кожу пощипывало от возбуждения.
Она не могла оторвать своих глаз от него. Их глаза казались скованными друг с другом, как цепи рабов. Рукой Клаудиус нащупал виноград на столе рядом с ложем. Он оторвал крупную ягоду и сунул ее в рот Пилы.
– Не ешь, – прошептал он, – передай ее мне своим ртом.
Она смотрела на него, и в то время как круговые толчки гетеры стали сильнее и ритмично передавались ей на грудь, которая лежала на груди Клаудиуса, Пила наклонилась к нему. От возбуждения узкие ноздри его словно выточенного носа легко дрожали. Он обвил своей рукой бедра Пилы и по тому, как он сжимал ее, она почувствовала его растущее напряжение. Она прижала свои губы ко рту. Виноградина все еще была зажата у нее между зубов. Осторожно он вынул ее, при этом его губы все крепче прижимались к ее губам. С тихим треском виноградина была раздавлена, и Пила ощутила ее вкус. Внезапно она стала всасывать в себя ее сок, вцепившись своими руками в его волосы. Чем сильнее были движения гетеры, тем прерывистее становилось его дыхание, и тем сильнее прижимала Пила свои губы к его рту. Она услышала его тихий стон, почувствовала, как его сильные руки сжали ее.
– Люби меня, Пила, люби меня, люби меня, – возбужденно выдохнул он. Он держал ее так крепко, что она не могла даже двинуться. Она этого и не хотела. Она вдыхала запах корицы, исходивший от него. Она ощущала его экстаз, дрожание его мускулов, терлась о его кожу, сильно вцепившись пальцами в его спутанные каштановые волосы. Как в опьянении, они обнялись, пода гетера довела его до вершины наслаждения. С булькающим звуком Клаудиус выпрямился, пока его тело сотрясала похотливая дрожь.
– Пила, моя Пила, – простонал он на пике страсти.
Его дрожь отозвалась и в ее теле, и она сотряслась вслед за ним. Удивленно, смущенно, счастливо она осознала это могучее чувство, и чудесный жар пронизал ее тело и растворился в животе. Она почувствовала никогда до этого не испытываемое головокружение, сильную, все преодолевающую страсть.
Они долго держали друг друга в объятиях, пока гетера, задыхаясь, с безразличным выражением лица не поднялась с Клаудиуса. Она набросила платок себе на бедра и схватилась за бокал с вином.
Пила прижала свое лицо к шее Клаудиуса. На губах она ощутила соленый вкус его пота. Волнение медленно спадало. Осторожно она высвободилась из его объятий и взглянула на его нежно заалевшее лицо. Ее щеки тоже пылали. Она все еще сидела со сжатыми ногами.
Клаудиус рассмеялся немного смущенно и нежно погладил ее по бедру.
– Давай проделаем то же самое, – предложил он как бы вскользь. Пила опустила глаза.
– Я… я боюсь, – сказала она тихо.
– Я знаю, – ответил он. – Я не хочу причинить тебе боль.
Глаза у Пилы округлились.
– Это значит, что ты не хочешь меня опозорить?
– Опозорить? Да ни за что на свете.
Задумчиво он посмотрел на свою руку, все еще гладившую ее белое бедро.
– Как бы мне хотелось лежать между этими чудесными ногами и доставить тебе высшее наслаждение! Но я не стану тебя принуждать к этому.
Теперь он посмотрел ей прямо в глаза.
– Я надеюсь, что однажды это произойдет, потом, когда ты добровольно отдашь мне себя.
С растущим удивлением Пила вслушивалась в его тихий шепот. Она никак не могла понять, как этот мужчина, который для развлечения тысяч зрителей убивает своих противников, который ходит по городским борделям и общается с продажными шлюхами, вдруг принимает во внимание непонятную для Рима стыдливость германской рабыни, щадит ее от позора и проявляет к ней столько нежности, что у нее голова идет кругом. Как могут умещаться в душе человека столь различные качества?
Внезапно Пилу охватило чувство, до этого бывшее для нее таким же чужим, как и дрожь от похоти. Она ощутила глубокую благодарность к этому римлянину – прекрасному, желанному и все же возбуждающему страх и внушающему боязнь жестокому мужчине. Еще раз она наклонилась к нему. Возбуждение покинуло его, взгляд по-прежнему был полон нежности.
– Спасибо! – прошептала она и прижалась ртом к его губам.
Девушка поднялась, взяла пустой кувшин и побежала на кухню. Никто не заметил ее отсутствия на этом празднестве, которое постепенно превратилось в вакханалию.
Глава 7
Виа Апиа
Благодаря старательным рукам домашних рабов все следы вчерашнего празднества быстро исчезли и вилла блестела во всем своем великолепии. Последние гости распрощались поздно утром после того, как они проспались от похмелья где-нибудь в перистиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91