Валериус не жалел ни труда, ни денег, поэтому были заказаны лучшие музыканты и танцоры, фокусники и акробаты, мимы и певцы.
Роскошно одетые гости были сплошь мужского пола – сенаторы, благородные патриции или богатые купцы. Многих из них сопровождали красивые молодые женщины. И это были не их жены. Праздник есть праздник. Он должен оставаться таковым во всех отношениях.
Пила, спрятавшись за колонной атриума, наблюдала за обществом, удивляясь изысканной одежде этих женщин, – из прозрачных, как туманные облака, тканей. Украшения на них были очень дорогими, сандалии сшиты из цветной кожи.
– Посмотри, как далеко можно пойти, если завоюешь благосклонность мужчины, – шепнула Друзилла, проходя мимо нее с подносом, полным ломтиков ветчины.
– Почему? Что это за женщины? Рабыни?
– Не все. Многие свободные или вольноотпущенные. Это амики, гетеры, они образованны, остроумны и богаты.
Пила шла позади Друзиллы, неся кувшин с вином.
– А откуда у них богатство? Друзилла резко остановилась.
– Ну и вопросы у тебя, – сказала она, покачав головой. – Мужчины оплачивают их искусство.
– Они артистки?
– Они артистки в любви, в конце концов, к этому все и сводится. Этот конвивиум также закончится дикой оргией.
Друзилла продолжала свою работу, Пила молчала. На что та намекала? Повсюду курились благовония и были расставлены блюда с листьями приятно пахнувших растений. Рабыни раздавали гостям венки из плюща, мирта, роз и фиалок.
От самих гостей исходили ароматы мазей, которыми они натерлись.
Арфистки и флейтистки музицировали в атриуме, и очаровательные девушки танцевали под звуки кастаньет. Гости, болтая, прохаживались между колоннами атриума, пробуя время от времени приготовленные яства или прикладываясь к вину. Гости-мужчины были все без исключения одеты в строгие тоги, что соответствовало их рангу и их месту в обществе. Только двое красовались в сверкающем парадном облачении, это были Лентулус и Клаудиус.
Валериус, хотя это и не было в обычае, пригласил победившего гладиатора и его учителя. Причиной была даже не та широкая популярность, которую обрел Клаудиус. Сенатор все еще находился под впечатлением необычайного явления, случившегося на арене: борец, столь мастерски и технично владевший мечом, вдруг оказался во власти необъяснимо возникшей в нем бешеной энергии, нечеловеческой, животной.
У Пилы замерло сердце, когда она узнала Клаудиуса. Девушка не ожидала увидеть его здесь. Он стоял рядом с Лентулусом, также одетым в парадную форму, и беседовал с ним. Пила осторожно смотрела на него из-за колонны атриума. То, каких гостей приглашать на конвивиум, решал один Валериус.
Пила осознала, что она наделала, заклиная темные силы. Она не только встряла в ремесло мудрых прорицательниц, она еще встала на сторону римлян против своих собственных соотечественников, и это не могло привести к хорошему, за это боги жестоко отомстят ей. И все же сердце Пилы ликовало. Она чувствовала, что поступила правильно. Что готовили для нее Норны, прядущие ее судьбу, и какую роль играл при этом Клаудиус?
– Не бездельничай, – прошипела Друзилла. – Ты должна обслуживать гостей.
Пила пробудилась от своих мыслей. Она поправила складки своего нарядного голубого платья, взяла поднос с фруктами и смешалась с гостями, стараясь оказаться поблизости от Клаудиуса. Когда Лентулус отошел от Клаудиуса к столу, она собрала все свое мужество и успокоила бешено бившееся сердце. Опустив глаза, она протянула ему поднос.
– Пила! – Радостная улыбка осветила его лицо.
– Приветствую тебя, господин, – прошептала она.
– Почему так официально, прекрасная Пила? Я думаю, что нас связывают нежные узы, – проговорил он, улыбаясь, – лента из твоих золотистых волос.
– Более чем ты думаешь, – ответила она.
– Ты говоришь загадками.
– Благодаря этой ленте ты видишь свет.
Клаудиус рассмеялся немного смущенно.
– Пила, здесь шумное празднество, а ты говоришь как оракул. Порадуйся музыке, танцу! Ты живешь в очень красивом доме.
Движением руки он обвел атриум.
– Я всего лишь рабыня, – сказала она, – однако я не хочу быть неблагодарной моему господину.
Клаудиус подошел к ней ближе.
– Я желал бы, чтобы ты была свободной как птица. Тогда мы смогли бы видеться.
– Если бы я была свободной как птица, я бы улетела, – ответила она тихо.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и ее охватило чувство, будто она погружается в глубокое голубое озеро.
– Было бы очень жаль, потому что и там свобода была бы несовершенной. Орел или сокол могли бы закогтить тебя.
Она рассмеялась:
– Глаза у меня видят далеко, размах крыла быстрый. Я бы ускользнула и от стрелы охотника.
Клаудиус быстро огляделся.
– Здесь так много людей. Я могу встретиться с тобой наедине?
Пила не успела ответить.
Валериус произнес официальное приветствие и пригласил гостей к богато накрытым столам в пиршественном зале.
– Извини, господин, но я должна обслуживать приглашенных.
Пила отошла от Клаудиуса и заторопилась на кухню. Там она рухнула на скамейку и прижала руку к дико бьющемуся сердцу. Почему она теряет власть над собой, как только оказывается поблизости от него?
– Что с тобой? Тебе нехорошо? – сердито встряхнула ее Друзилла.
– Ничего, я только боюсь сделать что-нибудь неправильно.
Друзилла испытующе посмотрела на нее.
– Что тут можно сделать неправильно? Ты должна просто обслуживать гостей, все остальное идет своим чередом.
– А мне нельзя остаться здесь, на кухне, и помогать готовить кушанья?
– Нет, господин настоял на том, чтобы ты присутствовала в зале.
– Только минутку, пожалуйста, Друзилла.
– Ну, хорошо, только не рассиживайся, а работай.
Пила вскочила и начала возиться с мисками и блюдами. Она наполняла их поджаренными кусками мяса и рыбы и украшала лавровыми листьями и оливками. В кухне царила неразбериха, казалось, только Аурус мог здесь распоряжаться.
Началось пиршество. В зал непрерывно входили рабы с наполненными мисками или убирали пустые тарелки.
Предлагались закуски из морских ежей, устриц, моллюсков, фаршированных дроздов. Все было обильно приправлено зеленью. На огромных блюдах громоздились фазаны, фаршированные утки, зайцы, тушеная оленина и мясо дикого кабана, телятина и пурпурные улитки, запеченные в тесте. Пицентинский хлеб, оливки, масло с травами и выпечка из теста подавались между блюдами. Кушанья были сервированы на серебряной посуде, стол сверкал от цветных стеклянных бокалов, тяжелые светильники и маленькие произведения искусства гармонично сочетались с посудой и подносами.
Вначале гости вели остроумные беседы. Валериусу удалось направить разговоры в зале искусными вопросами так, что в развлекательной и поучительной форме обсуждались темы искусства, науки, политики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Роскошно одетые гости были сплошь мужского пола – сенаторы, благородные патриции или богатые купцы. Многих из них сопровождали красивые молодые женщины. И это были не их жены. Праздник есть праздник. Он должен оставаться таковым во всех отношениях.
Пила, спрятавшись за колонной атриума, наблюдала за обществом, удивляясь изысканной одежде этих женщин, – из прозрачных, как туманные облака, тканей. Украшения на них были очень дорогими, сандалии сшиты из цветной кожи.
– Посмотри, как далеко можно пойти, если завоюешь благосклонность мужчины, – шепнула Друзилла, проходя мимо нее с подносом, полным ломтиков ветчины.
– Почему? Что это за женщины? Рабыни?
– Не все. Многие свободные или вольноотпущенные. Это амики, гетеры, они образованны, остроумны и богаты.
Пила шла позади Друзиллы, неся кувшин с вином.
– А откуда у них богатство? Друзилла резко остановилась.
– Ну и вопросы у тебя, – сказала она, покачав головой. – Мужчины оплачивают их искусство.
– Они артистки?
– Они артистки в любви, в конце концов, к этому все и сводится. Этот конвивиум также закончится дикой оргией.
Друзилла продолжала свою работу, Пила молчала. На что та намекала? Повсюду курились благовония и были расставлены блюда с листьями приятно пахнувших растений. Рабыни раздавали гостям венки из плюща, мирта, роз и фиалок.
От самих гостей исходили ароматы мазей, которыми они натерлись.
Арфистки и флейтистки музицировали в атриуме, и очаровательные девушки танцевали под звуки кастаньет. Гости, болтая, прохаживались между колоннами атриума, пробуя время от времени приготовленные яства или прикладываясь к вину. Гости-мужчины были все без исключения одеты в строгие тоги, что соответствовало их рангу и их месту в обществе. Только двое красовались в сверкающем парадном облачении, это были Лентулус и Клаудиус.
Валериус, хотя это и не было в обычае, пригласил победившего гладиатора и его учителя. Причиной была даже не та широкая популярность, которую обрел Клаудиус. Сенатор все еще находился под впечатлением необычайного явления, случившегося на арене: борец, столь мастерски и технично владевший мечом, вдруг оказался во власти необъяснимо возникшей в нем бешеной энергии, нечеловеческой, животной.
У Пилы замерло сердце, когда она узнала Клаудиуса. Девушка не ожидала увидеть его здесь. Он стоял рядом с Лентулусом, также одетым в парадную форму, и беседовал с ним. Пила осторожно смотрела на него из-за колонны атриума. То, каких гостей приглашать на конвивиум, решал один Валериус.
Пила осознала, что она наделала, заклиная темные силы. Она не только встряла в ремесло мудрых прорицательниц, она еще встала на сторону римлян против своих собственных соотечественников, и это не могло привести к хорошему, за это боги жестоко отомстят ей. И все же сердце Пилы ликовало. Она чувствовала, что поступила правильно. Что готовили для нее Норны, прядущие ее судьбу, и какую роль играл при этом Клаудиус?
– Не бездельничай, – прошипела Друзилла. – Ты должна обслуживать гостей.
Пила пробудилась от своих мыслей. Она поправила складки своего нарядного голубого платья, взяла поднос с фруктами и смешалась с гостями, стараясь оказаться поблизости от Клаудиуса. Когда Лентулус отошел от Клаудиуса к столу, она собрала все свое мужество и успокоила бешено бившееся сердце. Опустив глаза, она протянула ему поднос.
– Пила! – Радостная улыбка осветила его лицо.
– Приветствую тебя, господин, – прошептала она.
– Почему так официально, прекрасная Пила? Я думаю, что нас связывают нежные узы, – проговорил он, улыбаясь, – лента из твоих золотистых волос.
– Более чем ты думаешь, – ответила она.
– Ты говоришь загадками.
– Благодаря этой ленте ты видишь свет.
Клаудиус рассмеялся немного смущенно.
– Пила, здесь шумное празднество, а ты говоришь как оракул. Порадуйся музыке, танцу! Ты живешь в очень красивом доме.
Движением руки он обвел атриум.
– Я всего лишь рабыня, – сказала она, – однако я не хочу быть неблагодарной моему господину.
Клаудиус подошел к ней ближе.
– Я желал бы, чтобы ты была свободной как птица. Тогда мы смогли бы видеться.
– Если бы я была свободной как птица, я бы улетела, – ответила она тихо.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и ее охватило чувство, будто она погружается в глубокое голубое озеро.
– Было бы очень жаль, потому что и там свобода была бы несовершенной. Орел или сокол могли бы закогтить тебя.
Она рассмеялась:
– Глаза у меня видят далеко, размах крыла быстрый. Я бы ускользнула и от стрелы охотника.
Клаудиус быстро огляделся.
– Здесь так много людей. Я могу встретиться с тобой наедине?
Пила не успела ответить.
Валериус произнес официальное приветствие и пригласил гостей к богато накрытым столам в пиршественном зале.
– Извини, господин, но я должна обслуживать приглашенных.
Пила отошла от Клаудиуса и заторопилась на кухню. Там она рухнула на скамейку и прижала руку к дико бьющемуся сердцу. Почему она теряет власть над собой, как только оказывается поблизости от него?
– Что с тобой? Тебе нехорошо? – сердито встряхнула ее Друзилла.
– Ничего, я только боюсь сделать что-нибудь неправильно.
Друзилла испытующе посмотрела на нее.
– Что тут можно сделать неправильно? Ты должна просто обслуживать гостей, все остальное идет своим чередом.
– А мне нельзя остаться здесь, на кухне, и помогать готовить кушанья?
– Нет, господин настоял на том, чтобы ты присутствовала в зале.
– Только минутку, пожалуйста, Друзилла.
– Ну, хорошо, только не рассиживайся, а работай.
Пила вскочила и начала возиться с мисками и блюдами. Она наполняла их поджаренными кусками мяса и рыбы и украшала лавровыми листьями и оливками. В кухне царила неразбериха, казалось, только Аурус мог здесь распоряжаться.
Началось пиршество. В зал непрерывно входили рабы с наполненными мисками или убирали пустые тарелки.
Предлагались закуски из морских ежей, устриц, моллюсков, фаршированных дроздов. Все было обильно приправлено зеленью. На огромных блюдах громоздились фазаны, фаршированные утки, зайцы, тушеная оленина и мясо дикого кабана, телятина и пурпурные улитки, запеченные в тесте. Пицентинский хлеб, оливки, масло с травами и выпечка из теста подавались между блюдами. Кушанья были сервированы на серебряной посуде, стол сверкал от цветных стеклянных бокалов, тяжелые светильники и маленькие произведения искусства гармонично сочетались с посудой и подносами.
Вначале гости вели остроумные беседы. Валериусу удалось направить разговоры в зале искусными вопросами так, что в развлекательной и поучительной форме обсуждались темы искусства, науки, политики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91